Цепные псы Империи

– Хорошо. Так вот, Матвей, понимаете ли вы, что вломиться в чужой дом без приглашения, не будучи представленными хозяину, возможно, нарушая его личные планы на вечер, да еще и повесив на него заботы о наших лошадях, по меньшей мере невежливо?

– А-а… – с пониманием протянул он. – Это да. И впрямь невежливо получается. Но ты, твое благородие, не журись. Стой в сторонке. Я на себя весь позор возьму.

И прежде чем я успел хоть что-то вякнуть в знак протеста, этот бородатый хам, не слезая с седла, просто начал долбить сапогом ажурную решетку ворот.

– Вы с ума сошли?! Услышат же!

– Ясное дело, услышат. Иначе чего ж стучать-то? По-вашему, по-научному, сие нелогично получается. Верно?

Я закатил глаза, понимая, что из-за этого кубанского медведя ситуация опять выходит из-под контроля. А самое страшное на свете, чего боится любой английский джентльмен, – это потерять контроль над ситуацией. Но пока я метался между нелегким выбором – садануть папиного денщика тяжелым саквояжем по затылку или просто удрать, – появился вышколенный лакей, с поклоном открывший нам ворота и без единого вопроса впустивший во двор.

Мы въехали внутрь, спешились с лошадей и, передав поводья подоспевшему конопатому конюху, без спешки шагнули по ступенькам на высокое крыльцо графского дома. Перед нами церемонно распахнулись тяжелые двери. На пороге нас встречал тощий седой старик в домашнем халате, с кудрявым чубчиком редеющих волос над высоким лбом, длинными усами и внешностью Дон Кихота.

– Честь имею, господа?

– Здорово вечеряли, ваше сиятельство! – опережая меня, вклинился папин денщик, действуя широким плечом, как тараном. – Не попустите ли переночевать, за Христа ради?

– Матвей? – обрадовался седой граф, с немалым пылом протягивая руку старому казаку. – Какими судьбами? Откуда? Как мой милейший Николай Бенедиктович поживает?

– Преставился, – опустив голову, ответил мой спутник. – Вот, сына его привел пред ваши очи. Поклонись графу, хлопчик…

Кланяться я не собирался, да и не успел.

– Как преставился? Когда?! – Старик проморгался, смахивая скупую слезу, шагнул мне навстречу, порывисто прижал меня к груди и, отстранившись, посмотрел мне в глаза. – Ну, просто вылитый отец! Я знал, что вы находитесь на обучении за границей, и даже не чаял встретить на пороге своего дома. Проходите, проходите же, молодой человек! Все, чем я могу быть для вас полезен, – все в вашем распоряжении…

Я даже не дерзнул спорить. Старый генерал сразу мне понравился. Он был очень похож на наших отставных британских офицеров, прибывших с театра военных действий. Очень сухой, без капли жира, с благородными чертами лица и аристократическими манерами. Без эдакой горделивой английской чопорности, но со свойственной всем русским широкой душевностью.

– Накрыть стол в гостиной! Пошлите в трактир Семенова за расстегаями и осетриной! Комнату наверху моим гостям! И подайте нам водки в кабинет! Молодой человек, ваш отец был моим лучшим другом. Я не знал более благородного и отважного человека. Он не рассказывал, как спас мне жизнь при обороне Севастополя?

Я кивал, сдержанно улыбался, пока меня практически волокли, подцепив под локоть. Словно по мановению волшебной палочки или приказу джинна из «Тысячи и одной ночи», бегающие слуги расставляли тарелки на широком столе, звенела посуда, зажигались свечи, люди сновали взад-вперед так, словно готовились к приезду самого императора Александра. Нет, нет, честное слово, я не преувеличиваю.

Мне удалось мельком покоситься на старого казака, тот шел со спокойной ухмылкой, ни на кого не глядя, без малейшего смущения или благодарности за такую суету по нашему адресу. По-моему, он вообще никогда не краснел и не чувствовал себя не в своей тарелке, принимая происходящее как нечто совершенно естественное.

– Молодой человек, вы должны рассказать мне все, – твердо обозначил граф Воронцов, сажая меня в уютное бархатное кресло и предлагая рюмку водки с подноса, принесенного слугой. – Сожалею, что вынужден просить вас вспоминать печальные моменты, но расскажите же, что произошло с милым моему сердцу Николаем Бенедиктовичем?

Я, не задумываясь, махом выпил рюмку русской водки. Мысленно поздравил себя, что она оказалась совсем нестрашной, а очень даже расслабляющей и вдохновенной, а потом заговорил…

– Моего отца убили.

Павел Павлович Воронцов схватился за сердце.

– Наверное, я должен рассказать вам все. Вы ведь были его другом. Матвей не привел бы меня сюда, если бы не доверял вам. Простите. Мне действительно стоит выговориться. Пожалуйста, поверьте мне. Я и сам себе не верю, но…

К ужину мы вышли, наверное, часа через два. Если не через три. Поскольку мой рассудок и чувство такта были намертво повалены всего лишь одной стопкой алкоголя на голодный желудок, я обстоятельно, подробно, детально, внятно и по существу рассказал старому другу моего отца все. Ну, в смысле, абсолютно все.

Как прошло мое детство, как я был уверен, что застрелил родную мать. Как меня отправили в Великобританию и как мне удалось там выжить. Как пришло письмо о болезни отца и мои ближайшие друзья предали меня. Как я чудом избежал смерти на корабле «Оливер Кромвель» и был спасен лишь благодаря случайному знакомству с весьма решительной рыжеволосой мисс Челлендер.

Как вернулся в отеческие пенаты и потерял единственного родного человека в тот же день. И как на нас напали в час похорон, мы отбивались и в результате всего этого я принял решение покинуть историческую родину своих предков. Разумеется, мне пришлось рассказать и о том, кем на самом деле был мой отец…

– Вы на многое раскрыли мне глаза, Михаил, – тепло откликнулся граф Воронцов, пожимая мне руку, когда я закончил. – Увы, но ваша история о Цепных Псах, видимо, привиделась вашему батюшке в горячечных снах и, несомненно, являлась следствием его болезни. Оставайтесь у меня сколько захотите. Я вдовец. Детей мне Господь не дал. Но я никогда не откажу в гостеприимстве сыну моего старого друга.

Бывший денщик моего отца, за все время нашего разговора молча стоявший у стены и не проронивший ни слова, так же тихо склонил голову в знак согласия.

– Но если у вас есть сомнения, то… в память о моем ушедшем товарище… Располагайте мной! Если кто-то, к примеру тот же английский посол, сможет развеять их, я готов приложить все свои силы и влияние, чтобы добиться для вас аудиенции перед государем. Все, что смогу, поверьте…

Наверное, большего я бы не мог и желать. Мы наконец-то сели за поздний ужин. Старый казак как-то быстро и незаметно исчез, сославшись на необходимость проверить наших лошадей. А мы с графом заговорились далеко за полночь. После десерта Павел Павлович выставил бутылку хорошего французского коньяка, спать никто не собирался, я вдруг неожиданно остро почувствовал в этом человеке родственную душу.