Цепные псы пантеонов

Но вот скрипнула дверь, и спустя пару ударов пульса вошедший стал видим лишенному удовольствия вертеть головой Петрову. Длинный, костлявый, заостренный подбородок, постоянно поднятые уголки губ, крючковатый нос, но не горбун. Антон сам себе проспорил двадцать копеек.

— Что это вы по росту построились? — через голову Петрова аукнул вошедший конвоиров, устраиваясь в кресле. И, мельком взглянув на Антона, черт возьми, конкретно облизнулся.

Милиция шутку не поддержала:

— Операция «Север-Норд» накрылась. — Не то чтобы это прозвучало давяще-трагично, но и умеренно похоронного тона хватило остудить атмосферу.

Вошедший посуровел:

— Кардинально?

— Чтоб мне крест носить!

— Потери? — снова чиркнув взглядом по Антону, хозяин кабинета, черт побери, опять облизнулся.

— Пятеро навсегда и трое без вести.

— И было у отца три сына, двое умных... — ни к кому не обращаясь, загадочно резюмировал костлявый подбородок. — Ладно, бойцы, свободны,

Дверь не хлопнула, но Антон был готов поклясться, что они остались в кабинете только вдвоем.

— Итак, Антон Владленович Петров собственной персоной? — хищно прицелился в Антона крючковатым носом хозяин кабинета.

Антон вместо ответа заерзал шеей в попытке оглянуться на тему «Куда делись серые товарищи?», но холщовый воротник нагло распрямился до скул и не пускал ни в какую.

— Не дергайся, — надменно отчеканил хозяин кабинета, — сие были одноразовые големы. — На самом деле Эрнст фон Зигфельд испытывал легкий мандраж перед предстоящим разговором, вроде как на первом свидании. Увидев пациента воочию, он был вынужден послать к едреням заранее проархитектуренный план беседы. По визуальной оценке Зигфельда, с этим клиентом игра в «давайте договоримся» оказалась бы ошибкой стратегической, а свежую тактику присобачить к ситуации Эрнст еще не успел.

— ?!

— Не морщи зря лоб, смертный, одноразовые исполнители создаются из праха для решения простой задачи и по ее выполнении возвращаются в прах. — Хозяин кабинета, кажется, играл с Петровым, как кошка с мышкой. — Эти служаки были созданы в твою честь и по твою душу. Я бы на твоем месте сейчас крепко задумался о другом, уважаемый Антон Владленович.

— Здесь какая-то ошибка, — инстинктивно почувствовав, что лучше не смотреть в глаза хозяину кабинета, Антон уставился на ботинки, шнурки которых не сами по себе исчезли еще при захвате на дороге. — Да, меня зовут Антон, и фамилия моя — Петров. Только отчество — Викторович. Да, признаюсь, ваши... големы поймали меня, когда я скрывался... Но не от вас ведь скрывался. Я не знаю, куда попал, и не очень спешу узнать, ведь «многая знания — многия печали», я хоронился от вполне обычных бандитов, только с очень большими деньгами... — нечаянно взгляд Антона задел лацкан вальяжно развалившегося напротив шустрика, и, как продвинутому биологу, пленнику не понравилось ржавое пятно — характерный след брызнувших эритроцитов.

Хозяин кабинета презрительно хмыкнул и стал перебирать изъятое у Петрова развеянными големами. Правду говоря, Зигфельд так и не сподобился выстроить план «вербовки», и его педантичная душа уже бунтовала.

Зигфельд между делом засек взгляд пленника, посвященный парадному кителю. Конечно, было бы куда внушительней, если бы Эрнст явился пред очи смертного не в пахнущем ночным лесом плащике, а при полном военном параде. Но ведь не мог же он, даже ради знаменитого Петрова, отложить встречу с провокатором Фрязевым, та ситуация зашла слишком далеко...

— По паспорту ты даже не Антон, а некий Александр Логачев... — Эрнст, будто карточный шулер, красиво процедил сквозь холеные пальцы реквизированный паспорт, — только работа дружка, который смаклачил фальшивый мандат, халявная. По эмвэдешным распорядкам номер паспорта имеет четкий отсыл на место выдачи, у тебя же серия «сорок ноль два», а местом выдачи указан Звенигород, хотя эту серию ксив выдавали исключительно в Питере.

— Я и не пытаюсь закосить под Александра Логачева, сознаю, что угодил в клетку к опытным людям-нелюдям. Я — Антон Петров, только не Владленович, я же объясняю, мне пришлось скрываться...

— Тут и не такие сознавались, — почти добродушно остановил Антона хозяин кабинета. — Ты не пообедал на «помидорной грядке», есть хочешь? — Эрнст облизнулся в третий раз, от предвкушения у него трепетно-счастливо раздувались ноздри.

— Работа под «доброго следователя»? — Признаться честно, Антон тоже не успел придумать, чего он добивается глупым отпиранием.

Определим так, для начала Петров был не прочь сбить этого расфуфыренного крючконосого блондинчика с накатанных рельсов. Авось удастся вывести из равновесия, авось сболтнет этот инфернальный эсесовец не предназначенное для Антоновых ушей. Конечно, Петрова учили на институтских факультативах и другим техникам. Например, отвечать односложно и перед каждым ответом выдерживать пятнадцатисекундную паузу. Но в мире самоликвидирующихся големов такая методика казалась чересчур наивной.

— Это ваши — мирские — приемчики, поверь, в моем арсенале есть более эффективные средства убедить тебя перестать выкобениваться. Ты — Антон Владленович Петров, бывший старший научный сотрудник Псковского закрытого научно-исследовательского института прикладной биохимии. Месяц и двадцать восемь дней тому в нидерландском журнале «Био» появилось интервью с начальником твоей лаборатории. Истинная и не афишируемая причина публикации — одним вашим открытием заинтересовалась служба безопасности вертикально-интегрированной компании «Ред-Ойл». — Ублаженный маникюршами ноготь мизинца рассредоточил страницы и остановился под интересной строчкой в распринтованном докладе. — Месяц и пять дней тому умерла от сердечной недостаточности твоя близкая знакомая Анастасия Медведева двадцати двух лет от роду.

Вторая рука Эрнста завладела расческой Антона, кстати, тоже деревянной, и тоже из почитаемого здесь орешника. Эрнст хитро ухмыльнулся и поднял следующий предмет — обрывок билета в питерский ботанический сад (Антона это клочок ничем не компрометировал). А вот интересно, отметил ли блондинчик, что у Петрова отсутствовала такая деталь туалета, как мобильник? И задал ли себе вопрос — почему?

— Девятнадцать дней тому тебя из квартиры увез лимузин белого цвета с номером «Бэ шестьдесят четыре — семнадцать Ви Пи», и домой ты уже не вернулся. И все это происходило вокруг твоего случайного открытия: из тычинок черного тюльпана сорта «Изида» ты выделил растительный яд с весьма интересными характеристиками. В частности, после приема внутрь яда вместе с иным пищевым продуктом, содержащим сахарозы или фруктозы до двадцати одного процента, летальный исход наступает с точностью до минуты в то же время дня и ночи, только аккуратно через неделю, уважаемый Антон ВЛАДЛЕНОВИЧ Петров. Красивая сладкая смерть.

— Ваша взяла, я — Владленович, но ведь должен же я был хотя бы попытаться задурить вам голову. Антон собрался сменить методику ведения диалога. Теперь свои реплики он будет строить на фундаменте симпатии и уважения. А минут через двадцать опять поменяет стиль, пока не выбрал на какой. Риска перестараться нет, «по одежке встречают», и многое в дальнейшем житье Антона зависит от этого белобрысого эсесовца, любящего украшать стол человеческими черепами.

— Действительно, почему бы и нет? Как известно, в начале всего сущего было слово, хотя и всего лишь из трех букв, — обозначил шутку минимальным искривлением уголков губ Зигфельд. Кажется, он нашел выход из тупика и отныне будет играть на самоуважении клиента. Только торопиться не надо...

— Вы шутите, несмотря на то что у вашей конторы накрылась операция «Север-Норд»?

— А вы хамите, потому что решили, будто нам нужен ваш яд?

— Это не единственный предмет для торга. Мои условия: я вам отдам формулу яда, а вы мне обеспечите свободу и защиту от гоняющихся за мной рэд-ойлов.

Эрнст фон Зигфельд сунул в зубы нулевую зубочистку и посмотрел на пленника почти с любовью, может, чуть-чуть гастрономической:

— Я думаю, до третьих петухов есть еще около часа. Поэтому приглашаю вас на прогулку в ближайшую рощу, там мы сможем побеседовать спокойно, а то здесь на вас, кажется, стены давят. Или вас достает друидская подноготная нашего декора? Кстати, вы обратили внимание, что практически нигде не используется осина?