Время заканчивалось. Глеб прижал ладони к глазам. Спать не хотелось – бессонница мучила его с первого дня прибытия. Тело никак не могло приспособиться – здесь никогда не наступала ночь. Мужчина прибывал на краю создания, ему казалось, еще немного – и он уснет, но каждый раз его настигали обрывки собственных воспоминаний. Пропитанные тревогой и страхом, они преследовали его с самой Земли. Дома он видел в кошмарах будущее – крадущуюся катастрофу. Теперь же, он снова и снова проваливался в тот день…

…День будет плохим – Глеб понял это сразу. Разработчик корпорации «Заслон» смотрел в иллюминатор. Предполагалось, что левый глаз, новейший бионический протез, – не отличим от настоящего. Но различия были. В ощущениях. Когда случались неудачные дни – Глеб всегда смотрел на город своим роботизированным органом зрения. Через искусственную линзу все казалось чуть более резким, нарочито реальным.

На высоте десятого этажа, пятого кольца эстакады по которому двигалась машина Глеба, парили лица, собранные из вокселей, вырывающиеся в объемный мир из плоской стены высотки. Крайне эффективная реклама – прямая демонстрация. Огромные, высотой в половину дома голограммы заглядывали в крохотные иллюминаторы разгоняющихся и тормозящих машин и поездов. Их так запрограммировали – искать зрительный контакт. Когда твой глаз размером с машину – найти зрителей не такая проблема.

В другие дни его развлекала игра в гляделки. Шустрая, насколько позволяют проекторы, и шумная, если включить звук, – трехметровая девушка-подросток с розовым бантом на полголовы (требование заказчиков) до помех трясла рукой, привлекая внимание Глеба. Его раздражал бант – собранная из паутинок лучей проектора голова будто бы врастала в нарисованный текстиль, делая лицо шире и глупее, бессмысленно уродуя его разработку. Он дал ей имя – Вита. Написал код и загрузил библиотеки сказок, каталог мультиков и медицинские справочники – на случай, если ее подопечными что-то случиться.

Вита улыбалась, узнавая создателя, (Глебу всегда так хотелось думать) . Он не ответил – настроения не было. В этом ее преимущество – думал Глеб – Вита не могла расстроиться.

Вита принесла Глебу Смирнову много денег и достаточно хлопот. Его обвиняли в попытки контролировать детей. Особенных детей, внесенных в программу повышения интеллектуального потенциала человечества.

Их ценили больше, чем кого либо. С пеленок обучали программированию, нагружали мозг, заставляя работать на максимальных мощностях. До того как они родились, их ДНК – отшлифовали и доработали. Год от года уровень возможности мозга детей повышался. Медицина и наука на смерть сражались за сотые доли активности мозга. Глеб их рвения, как и евгенику в целом, не поддерживал.

Вита, конечно, не контролировала детей. Технологии, связанные с работой мозга, запретили на рубеже века. Слишком большие риски. Человечеству остались коммуникаторы – система дистанционного доступа в сеть, средство связи и способ программировать в сотни или тысячи раз быстрее, чем приходилось предшественниками. Но как кровь матери не смешивается с кровью плода, так биологический мозг не может и не должен слиться с искусственным.

Утром Глебу пришло срочное оповещение. У жены сегодня скрининг здоровья, и его просили приехать. Добравшись до нужного места, Глеб вошел в кабинет расширенной диагностики. Сканер мозга пищал – в воздухе из линий проектора собирался мозг, начиная с продолговатого и заканчивая кишечного вида бороздами и извилинами коры. Аппарат пищал, приближаясь к голове Киры, вторгался в ее утреннюю наспех собранную укладку. Глебу захотелось отогнать сканер от волос, когда она их собирала – еще не было этой комнаты.

Датчик продолжал кружиться стервятником, останавливаясь, дергая металлическим коленом – парящее на полом изображении становилось четче. А ощущение приближающейся катастрофы усиливалось. Глеб посмотрел на жену: она с прямой спиной следила за происходящим, все сильнее сжимая его ладонь. Наконец, сканер издал протяжный, похожий на звук затвора камеры звук.

Оператор, облаченный в серый костюм, дотронулся до модели мозга Киры – посреди зала застыл продольный разрез мозга, переливающийся голубыми сосудами. Глеб размышлял, успокаивающе гладя руку жены. Возможно это рак. Но рак – это не страшно. Но слезами в бюджете фармацевтические компании много лет назад выпустили лекарство от всех видов онкологии в мир. Однако стареть и умирать люди не перестали.

Оператор раскладывал части модели мозга, вертел их в руках, рисовал и тыкал в розовые пятна среза. Глеб собирался его поторопить – сидеть в тишине было невыносимо. Но мужчина опередил его, сказав:

– Прогностическая сетап-модель, шаг – месяц.

Изображение дернулось и принялось выполнять команду. Таймер под голограммой показывал два года, модель мозга Киры стала заметно меняться. Пространство, напоминающее бабочку, – отращивало крылья, превращаясь в две уродливые раздутые полости, а розовые завитки коры становились тоньше, растягиваясь по поверхности, будто пытаясь задержать пустоту. Мозг уменьшался в размерах, точнее, только его кора – мозжечок, серой бородавкой, продолжал болтаться на ссохщейся поверхности.

Таймер пискнул, выставив:

10 лет 6 месяцев 24 дня – активность мозга 0%.

– Нам очень жаль. Согласно программе по сохранению генетического материала, вы получаете доступ к искусственному оплодотворению с коррекцией генетического материала группы генов, отвечающих за развитие ранней злокачественной деменции. Кроме того, данный диагноз, дает вам право отправить заявку на стимулирование активности мозга плода до 2% процентов , что является исключительным показателем, – оператор силой подавил, спешащую вырваться дежурную улыбку.

Конец ознакомительного фрагмента.