Церемония жизни

Какие же еще табу, если верить Мурате-сан, давят на мозг современного японца, заставляя его постоянно врать себе и другим? От каких еще «святынь» всем нам, по ее убеждению, придется отказаться уже очень скоро? Отслеживайте сами — надеюсь, скучать не придется. Но, повторяю, читать эту книгу лучше на сытую голову, не совсем на ночь глядя, и самое главное — не теряя чувства юмора.

Ведь, как ни крути, это все-таки сатира. Пусть даже «омерзительная и нежная одновременно», как выразилась редактор русского перевода этой книги, едва его прочитав.

Удачного самоанализа — и привет Аркадию Аверченко, Кобо Абэ и Карлу Густаву Юнгу!

Интуитивно Ваш Д. К.

Церемония жизни

Был обеденный перерыв, и мы с пятью девушками из отдела уже приканчивали наши бэнтo [2] в зале для совещаний, как вдруг самая младшая из нас перестала орудовать палочками и подняла голову:

— А вы уже слышали, что бывший директор Накaо скончался?

2

Бэнтo (яп. ??) — традиционный японский ланч в удобной коробке с крышкой для поедания в пути или «на бегу». Имеет множество вариаций: с мясом, с морепродуктами, вегетарианские, детские и т. п. Традиция зародилась в период Камaкура (1185–1333). Изначально бэнто готовили в домашних условиях или в ресторанах навынос. Сегодня большинство японских клерков, как правило, обедают такими ланчами, покупая их в ближайших комбини (от англ. convenience store) — мини-маркетах шаговой доступности. — Здесь и далее — примеч. переводчика.

— Да ты что?! Это от чего же?

Все мы разом уставились на нее.

— Кажется, инсульт…

Я тут же вспомнила приветливую улыбку господина Накао. У него была благородная седина, и он часто угощал нас конфетами, которые получал в подарок от партнеров по сделкам. Мягкий, прекрасно воспитанный. На пенсию вышел всего пару лет назад.

— Еще такой молодой…

— Да не говори! И когда это случилось?

— Кажется, позавчера. А сегодня утром семья сообщила по телефону, что вечером состоится церемония. И надеются собрать на прощание с ним как можно больше народу. Дескать, такова была последняя просьба покойного.

— Правда? Тогда сейчас лучше не наедаться… Предлагаю обойтись без десертов! — сказала моя ровесница, пряча свое нераспакованное крем-брюле обратно в пакет из комбини. Другая же, на год старше нас, пробубнила, жуя картошку с мясом:

— Накао-сан? Хм… Интересно, каков он на вкус!

— Жестковат, наверное? Все-таки он был худощавым.

— Однажды я уже пробовала мужчину той же комплекции. Пальчики оближешь. Немного жилистый, но просто таял на языке!

— Вот как? Я слышала, бульон из мужчин обычно вкусней, чем из женщин… — добавила моя ровесница, собирая в тот же пакет остальные десерты. — Так ты пойдешь, Икэтaни? На церемонию-то?

— Ну… не знаю, — вяло отозвалась я, покачав головой, и продолжила ковырять свое простенькое бэнто с сушеными водорослями.

— Серьезно? — удивилась она. — Так, может, ты из тех, кто избегает человечины?

— Нет-нет, что ты! — спохватилась я. — Просто в последнее время у меня с желудком неладно. Да и месячные начались.

— Ах, месячные… Тогда конечно, — с пониманием кивнула коллега постарше.

— Но если месячные — может, ты и родить еще сможешь, кто знает? Тогда уж точно лучше пойти. Все-таки это церемония жизни. Вдруг тебя кто-нибудь осеменит?

Натянуто улыбаясь, я спрыснула зеленым чаем из пластиковой бутылки жареную рыбу, на которую впопыхах вылила слишком много соуса.

Когда я была маленькой, употреблять в пищу человечину запрещалось. Да-да, я уверена, именно так!

В сегодняшнем мире, где человеческое мясо — наша повседневная еда, поверить в такое становится все трудней. Но еще лет тридцать назад, когда я ходила в детский сад, все и правда было совсем иначе.

Однажды в детсадовском автобусе, устав от обычной игры в слова, мы принялись перечислять по очереди, что каждый из нас хотел бы съесть и почему.

— Медведя! — крикнул один из нас. — Мягкий, пухлый — значит, вкусный!

— Мокрицу… — отозвался другой. — Звучит как лакрица… Наверно, такая же сладкая?

— Слона! — выпалил третий. — Он такой огромный — налопаюсь до отвала!

После такого обжоры всех потянуло сплошь на диких зверей.

— Жирафа!

— Обезьянку!

Последний вариант, сразу передо мной, предложила моя лучшая подруга. Просто чтобы ее поддразнить, я ляпнула не задумываясь:

— Человека!

И мир вокруг меня тут же сошел с ума.

— Что-о-о?!

— Ы-ы-ы!

— Какой ужас…

Все дети захныкали, а моя лучшая подруга, пожелавшая съесть обезьянку, срывающимся голоском пропищала сквозь слезы:

— Махo-тян! Как ты можешь… говорить… такие жуткие гадости?!

Через несколько секунд по цепной реакции ревел уже весь автобус. А наша воспитательница, едва сообразив, что случилось, тут же переменилась в лице.

— Махо-тян! Так говорить нельзя! Даже в шутку! Иначе ты будешь наказана! — отчеканила она так свирепо, что я сжалась в комок и затихла. Хотя почему обезьянок есть можно, а людей нельзя, по-прежнему не понимала, хоть убей.

Ту нелепую сцену я помню отчетливо до сих пор. Рассерженная воспитательница, которая всегда была такой доброй. Мои друзья, рыдающие в голос у нее за спиной. Молчаливый упрек — «ох уж эти дети!» — в глазах водителя автобуса. И я сама — бледная, глаза в пол — замерла на сиденье, не в силах ни пикнуть, ни шевельнуться.

Все человеческие существа, ехавшие в том автобусе, буквально задавили меня своей «правотой». Не смея дышать, я сжалась в комок, а закричи на меня кто-нибудь — я бы обмочилась от страха.

С тех пор, что и говорить, очень многое изменилось. Население планеты стало резко сокращаться, людей охватила тревога за то, что они и правда могут исчезнуть с лица земли. И постепенно стремление к воспроизводству было возведено в ранг общественной добродетели.

За последние тридцать лет мы существенно модифицировались. Сегодня уже почти не встретишь людей, употребляющих слово «секс»; вместо него все чаще говорят «осеменение», подразумевая спаривание с целью рождения потомства.

И точно так же, постепенно, стало нормой после чьей-нибудь смерти устраивать не старомодные похороны, а современный ритуал под названием «церемония жизни». Да, некоторые из нас по старинке еще выбирают всенощный молебен с последующей кремацией. Но тем, кто предпочитает обойтись церемонией жизни, государство оказывает солидную материальную поддержку; неудивительно, что таких людей в наши дни уже подавляющее большинство.

Всем гостям — участникам церемонии предлагается отведать плоти покойного, после чего женщины и мужчины могут там же присмотреть себе партнера для осеменения. После чего парочка уединяется, чтобы завершить церемонию актом осеменения. Концепция смерти, дарующей жизнь, уходит в глубины нашего подсознания, изначально ориентированного на размножение, и как нельзя удачнее соответствует ожиданиям широких масс…

В последние годы люди своими повадками все больше напоминают мне тараканов. Как я слышала, умершего таракана с удовольствием пожирают его соплеменники, а самки именно перед смертью откладывают больше всего яиц. Да и практика поедания умершего как форма выражения племенной скорби существовала у самых разных животных с древнейших времен, и утверждать, что подобный обряд вдруг зародился именно среди людей, было бы, скорее всего, неверно.