Церковь служащих
Шрифт:
– Отлично, – сказал Балашков, потирая руки.
– Сепаратизмом пахнет, – заметил Соколов.
Все замерли. Нет страшнее обвинения для того, кто хочет дружить с Москвой и, в перспективе, там обосноваться. Это же экстремизм на территории, где все закрома родины лежат.
– Ну, Лизавета, ты и даешь! – вздохнул Балашков. – От тебя деструктивизм один.
Лиза поняла, что перестаралась.
– Надо памятник приурочить к юбилею покорения Сибири. Тогда федералам понравится.
– Точно! Молодец, Лизавета. Слава – запиши! И еще там, что говорили, тоже. Пропиаримся по полной
11.
Поскольку Лиза не отвечала на его звонки, то Эдуард трижды за день припирался к ней в кабинет, каждый раз налетая на заместителя Василевского. Нес какую-то деловую околесицу, уходил, а потом опять возвращался. Василевский, конечно, идиот, но и его извилину от форменной фуражки нельзя так перенапрягать. В итоге Лизе пришлось самой позвонить Эдуарду.
– Чего тебе надо? – спросила она.
– Хотел извиниться за летучку.
– Ладно, считай, простила. Это все? Или ты через полчаса опять за какой-нибудь хренью явишься?
– Лизочка, я не за хренью, я за тобой… То есть я хочу объяснить, почему я…
– Я же приняла твои извинения.
– По голосу этого не чувствуется.
– Будь доволен таким, какой есть.
– Я все понимаю, ты обижена, но я не отстану – и через полчаса приду за хренью.
– Чего ты хочешь?
– Пригласить тебя к себе в гости. Поговорить. А уж потом ты решишь – последнее это свидание или нет.
Лиза задумалась. Дома-то она у него не была, а посмотреть сильно хотелось. А потом – все.
– Хорошо.
– Я за тобой заеду в восемь.
Одно дело знать, что Эдик живет, как многие чиновники его уровня, в коттеджном поселке, другое дело видеть этот сказочный трехэтажный домик с башенками и мансардами, окруженный маленьким садом. Эдуард как радушный хозяин провел ее по участку, совершенно не опасаясь, что их могут увидеть соседи. Правда, сама Елизавета никого не заметила. Жилье Эдика – и сад, и надворные постройки и сам дом были устроены со вкусом, и Лизу это приятно поразило.
Вторым сюрпризом для нее стали бриллиантовые сережки, которые Эдуард неловко сунул ей прямо в прихожей – нелепо по форме, но очень красиво по содержанию. И дорого.
Лиза поблагодарила – скромно и с достоинством и остановилась примерить серьги перед зеркалом. Эдуард воспользовался моментом, сразу приник и облапил.
– Я тебя еще не простила по–настоящему. Или ты привык к тому, что стоит сделать девушке подарок и сразу можно тащить в постель?
– Нет, извини. Просто я соскучился.
Эдуард вновь принялся играть роль радушного хозяина и стал водить ее по дому. Содержание соответствовало форме – внутри дом был изящным, стильным и удобным. Продумано было не только расположение комнат, но и все интерьеры, и даже мелочи вроде ночника с символикой Водолея – Эдикова знака Зодиака. Нет, с грустью решила Лиза, Эдуард с его повадками проголодавшегося пса (около ночника он повторил попытку и чуть не повалил ее на кровать) вряд ли способен так обустроить гнездышко, тут со всей очевидностью чувствуется женская рука. Кленовязов заметил ее настроение.
– Моя жена была дизайнером,
это она занималась домом.– Почему же она оставила его тебе?
– Валентины нет со мной уже пять лет… – Эдуард отвел взгляд, и его глаза заметно увлажнились.
– Извини, я не знала.
Лиза почувствовала себя скотиной, а Кленовязов на время опять стал для нее Эдиком.
Затем был ужин при свечах – заказанный в ресторане, но вкусный, а хорошая еда всегда повышала Лизе настроение. Красное вино согрело и обезоружило. Поэтому когда после десерта Эдик поволок ее в спальню, как паук муху, Лиза уже не сопротивлялась.
В прежние времена брюлики, вкусная еда и качественный секс «в одном флаконе» соответствовали ее представлению о совершенстве. Но поскольку Эдуард проштрафился (ах, с каким животным напором в этот раз он старался загладить свою вину!), то Лиза не могла поверить ему до конца и хотела испытать еще раз.
– Милый, у меня намечаются рамсы с Шибанюком – ему не нравится как пресс-центр работает по его департаменту, мол, много негативных публикаций в СМИ. Ты мог бы меня поддержать? Просто у вас схожая тематика, и если ты дашь положительную характеристику работы пресс-центра по земле, то это поможет мне защищаться.
– У меня к пресс-центру претензий нет, только по…желания, – Эдик придвинулся и попытался ее опрокинуть в самую неудобную для ведения переговоров позу.
– Я серьезно. Шеф и так на меня злится – ты же слышал.
– Я не против, – промямлил Эдик, – но такая форма отчетности не предусмотрена. Я к тому – как это будет выглядеть со стороны? С чего вдруг один начальник департамента будет писать записки о хорошей работе пресс-центра?
– Но…
– Другое дело, – перебил ее Кленовязов, – если будет подходящий разговор у мэра или на каком-нибудь совещании, я обязательно выскажусь в твою поддержку.
– Эдуард, я ведь прошу…
– Вот если бы я был вице–мэром, – второй раз перебил он, – тогда, конечно, у меня бы было больше возможностей, и я бы никому не дал в обиду мою девочку! Потерпи до выборов, и все устроится. А Шибанюк ничего тебе сделать не может, в крайнем случае, немного покусает.
– Да при чем здесь выборы! – разозлилась Елизавета. – Ты ради меня не хочешь пальцем о палец ударить. Я ведь просила только о поддержке!
– Я не могу…
– Скажи – просто боишься!
– Не в этом дело, – Эдик обнял ее и крепко прижал. – Лиза, если кому и нужна сейчас поддержка, так это мне, но я – заметь – ничего у тебя не прошу. Хотя у тебя есть возможности… Я не могу всего тебе сказать, но сейчас я не в состоянии помочь тебе. Я к нашим отношениям настроен очень серьезно, поверь мне. Но какие бы ни были у тебя проблемы – мои в десять раз крупнее. Идет большая игра – ты, наверное, и сама догадываешься – и сейчас все очень шатко. Любое неверное движение может все испортить. Сергей Валентинович против меня, поэтому я не мог на летучке подставить свою комиссию перед мэром. Тогда ее соединят с шибанюковской, и он меня прижмет по конкурсным документам. Пойми, зайка, я хочу, чтобы у нас все было хорошо, а нам бы за это ничего не было. Но для этого нужно потерпеть…