Чаганов: Москва-37
Шрифт:
Не целясь, нажимаю на спусковой крючок и лишь на секунду опережаю свою противницу. Грохот выстрелов сливается с громовым раскатом от близкой молнии. Стекло на мгновение покрывается мелкой сеточкой, затем ухает вниз, как отхлынувшая волна, а в лицо ударяет порыв тёплого влажного воздуха. Ногами вперёд обмякшее тело диверсантки, опоясанное простынёй, влетает в оконный проём, скользит вниз в широкой петле и застревает в ней подмышками.
– Хальт! Хендэ хох! Книн! – Из коридора слышится властный Олин голос. – Вяжите его, живо!
Потрясённо смотрю как из левого глаза диверсантки вытекает
– Дура, дура, дура… – причитает она, быстро осматривая меня.
– Содом и Гоморра! – Всплёскивает руками появившийся в дверях проводник.
– Коньяк… – дрожащей рукой показываю на свой чемоданчик.
– Вот здесь, товарищ Чаганов, распишитесь… – Следователь линейного отдела НКВД на транспорте протягивает мне протокол допроса.
Выхожу в коридор из «композиторского» купе, превращённого в допросную, за мной в неё заходит Оля. Поезд стоит у перрона Московского вокзала, но на нём ни души: оцеплен милицией.
– Так им и скажи, – кричит в догонку переводчику из НКИДа начальник Ленинградского управления НКВД комиссар госбезопасности 1-го ранга Заковский. – ихний диверсант признался во всём.
«Оля умеет убеждать».
Сотрудники германского Генерального консульства понуро бредут по перрону в сторону вокзала.
– Извини, Алексей, забыл спросить, – Заковский поворачивается ко мне. – ты как себя чувствуешь?
– Всё в порядке, Леонид Михайлович.
– Я вот что хотел тебя спросить, – он берёт меня под руку и мы выходим на воздух. – что у вас там происходит в центре? Звоню Фриновскому – его нет на месте и никто не знает где он, Шапиро – отстранён. Ходят слухи, что наркомом назначен Ворошилов. Это правда?
– Правда, указ ЦИКа уже подписан, но дела ещё не принял. Сегодня будет собрание центрального аппарата, там наверное его и представят. Заведует секретариатом товарища Ворошилова комдив Хмельницкий, звоните ему. Он сможет вам подтвердить мои полномочия (Заковский бросает на меня встревоженный взгляд)… Я прислан сюда товарищем Ворошиловым чтобы на месте ознакомиться с ходом расследования в отношении ведущих сотрудников Ленинградского филиала Остехбюро и дать предложения по его реорганизации. Прошу вас дать распоряжение по управлению.
– Конечно, Алексей… – Он облегчённо выдыхает.
– Вы просили напомнить… – сзади к нам приблизился порученец Заковского. – насчёт товарища Люшкова.
– Ах да, – спохватывается он. – звони Семёнову, пусть организует ему охрану, на границе неспокойно и пусть предупредят о его приезде начальников застав.
«Люшков собрался награницу с инспекцией? Меня терзают смутные сомнения».
– Я бы на вашем месте, Леонид Михайлович не спешил с этим… – Многозначительно качаю головой.
– Стой! – Заковский рукой останавливает подчинённого. – Погоди.
– … вы говорите Люшков собрался на границу?
– Да, с инспекцией пограничных застав прибыл вчера. – Упитанная, начинающая расплываться, фигура главы НКВД Ленинградской области напряглась.
– А кем подписан приказ
о назначении инспекции?Заковский бросает требовательный взгляд на порученца.
– Товарищ Люшков мандата не предъявлял, – бойко рапортует тот. – устно сообщил, что это распоряжение товарища Фриновского. Я ж вам докладывал.
– Правильно. Я поэтому и стал звонить в Москву. – Заковский снимает фуражку и начинает вытирать носовым платком пот со лба.
– Транспорта Люшкову не давать…
– Товарищ комиссар госбезопасности 1-го ранга, вас к аппарату ВЧ! Звонит товарищ Жданов! – К нам подбегает запыхавшийся майор госбезопасности.
– Спасибо, Алексей, – Заковский крепко жмёт мне руку. – подожди меня вместе поедем в Управление.
«ЛЭТИ, улица Попова, альма матер»…
Ноги сами находят дорогу на второй этаж к кабинету декана электрофизического факультета Вологдина. В приёмной всё та же Матильда Казимировна всё так же хмурит лоб.
– Опаздываете, Чаганов, – испепеляет она меня взглядом. – вам когда было назначено?
– Прошу прощения, поезд опоздал. – Оправдываюсь по привычке как студент.
– Заходите уж, – секретарша удовлетворена моим жалким видом. – Валентин Петрович у себя.
Профессор Вологдин ничуть не изменился с последней нашей встречи: окладистая седая борода, высокий морщинистый лоб и карие с прищуром глаза. Легко поднимается из-за стола, встречает в центре кабинета с мебелью конца прошлого века и дружески пожимает мне руку.
– Знакомся, Алексей, – широким жестом указывает на поднявшегося из кресла солидного мужчину лет пятидесяти: небольшая острая бородка, усы, зачёсанные назад густые волосы. – профессор Иван Иванович Сидорин, мой старый знакомый.
«Сидорин, Сидорин»…
В чагановской памяти о нём ничего, значит не встречались, начинаю прокручивать свою, значительно более объёмную.
– Очень приятно, – делаю два шага к профессору и пожимаю протянутую руку. – Чаганов, ученик, то есть, бывший студент Валентина Петровича.
«Дзинь… из какого-то старого советского справочника сноска: Иван Иванович Сидорин – металлург, один из создателей кольчугалюминия, советского дюраля, соратник Туполева. Неужели Туполева арестовали? Только недавно его видел на аэродроме в Щёлково на проводах в полёт экипажа Чкалова»?
Вологдин хмыкает, оценив мою оговорку, но прячет улыбку в усах.
– Иван Иварович – технический директор ВИАМ…
«Слыхал о таком: Всесоюзный Институт Авиационных Материалов».
– … присядем. – Хозяин кабинета приглашает к окну за небольшой круглый столик.
– Нашему институту уже пять, – вступает Сидорин, слегка волнуясь. – а вот с оборудованием не очень хорошо. Я говорю об индукционной печке. Валентин Петрович рассказал, что завод «Электрик» изготовил для вас такую. Я пробовал разместить заказ, но завод ими перегружен, раньше чем через четыре года не обещают…
«1941 год»…
– Понимаете, товарищ Чаганов, – Сидорин нервно теребит свою бородку. – тут ещё такое дело: если вы нам её и уступите, то заплатить мы сможем только в следующем году. В главке пообещали рассмотреть вопрос выделения средств из фондов третьей пятилетки.