Чаплыгин

В связи с волнением в студенческой среде Совет министров запретил студенческие собрания. Студенты с запрещением не стали считаться, и Кассо призвал на помощь полицию, занявшую помещение университета. Ректор университета Александр Аполлонович Мануйлов, занимавший эту должность по выбору, вместе со своим заместителем и проректором подали в отставку в знак протеста против ввода полиции в университет.

Тогда Кассо отстранил всех трех от преподавания в университете и от занимаемых должностей, как лиц, не проявивших «достаточной энергии в подавлении студенческих беспорядков».

Авторское резюме докторской диссертации.

В ответ на это последовали заявления о выходе в отставку от крупнейших представителей русской науки в Московском университете. Старейшина Ученого совета Климент Аркадьевич Тимирязев сказал:

— У нас нет другого пути: или бросить свою науку, или забыть о своем человеческом достоинстве.

Для Чаплыгина, как и для Тимирязева, Лебедева, Зелинского, Вернадского, расставаться с университетом было смертельно тяжело, но никто иэ них не колебался ни одной секунды в выборе своего решения.

Всех заявивших протест против действий Кассо профессоров и преподавателей оказалось сто двадцать четыре человека.

Кассо объявил их уволенными.

Незадолго до того избранный адъюнктом Академии наук Владимир Иванович только пожал плечами и немедленно переехал в Петербург, где родился и провел лучшие годы молодости.

Сергей Алексеевич посвятил высвободившееся время решению новой очередной задачи о силах, действующих на крыло самолета в условиях трехразмерного потока.

Осенью 1910 года при встрече со студентом В. П. Ветчинкиным зашел разговор об интересовавшей всех задаче. Отвечая на вопрос, Сергей Алексеевич говорил:

— Решение трехмерной задачи о крыле конечного размаха, по-моему, представляет непреодолимые математические трудности, хотя я ясно представляю себе всю физическую картину вихрей, сбегающих с концов крыла… Буду делать доклад в научно-техническом комитете 27 октября в шесть часов!

— Застенографировать? — коротко спросил Ветчинкин.

— Пожалуйста!

Московское общество воздухоплавания организовалось в апреле 1910 года. На учредительном собрании Чаплыгина включили в Научно-технический комитет общества, и он как всегда и во всем, с наивысшей добросовестностью нес обязанности члена комитета.

Владимир Петрович Ветчинкин вырос в старой русской офицерской семье, вынужденной вести много лет полупоходную жизнь.

Окончив Курскую гимназию, Ветчинкин поступил в Московское высшее техническое училище в 1908 году и поселился в студенческом общежитии, где царил тот же полубивачный быт. Он занимался астрономией, физикой, математикой, проводил много времени в воздухоплавательном кружке. Мало считался он с общепринятым образом жизни, неуклонно следуя своему собственному: не носил ни калош, ни шапки, ездил неизменно на велосипеде и зимой и летом, в полночь выходил на улицу проверять часы по Полярной звезде при помощи собственноручно изготовленного им какого-то сложного приспособления.

Велосипед составлял такую же неотъемлемую его принадлежность, какую составляют для нас шляпа, калоши или сапоги. Если его останавливал на улице товарищ или знакомый, он и тогда не сходил с велосипеда, а разговаривал, делая круги около своего собеседника, так что тот вынужден был, в свою очередь, вращаться на месте, и так могло продолжаться пять, десять, пятнадцать минут.

Человек спартанского образа жизни, Ветчинкин в отношении к науке не знал ни меры, ни выдержки. Наука стала поистине его «вторым дыханием». Если он переводил ее откровения на язык инженерной практики, то лишь для того, чтобы могли дышать и другие, как он сам.

Преданнейший ученик Жуковского, он записывал его лекции, редактировал и издавал их с такой тщательностью, на какую способен не всякий автор. Из уважения к Чаплыгину Владимир Петрович застенографировал его доклад. Отдельной брошюрой доклад Сергея Алексеевича издало Московское общество воздухоплавания, что сыграло особенную роль в истории русской аэродинамики.

В докладе «Результаты теоретических исследований о движении аэропланов», доложенном в октябре 1910 года и напечатанном в 1911 году, Чаплыгин замечает:

«Реальное явление обтечения крыльев конечной длины должно быть похоже на то, которое получается при рассмотрении бесконечно длинных крыльев, потому что в действительности крылья конечной длины необходимо будут сопровождаться увлекающимися на них вихорьками, вместе с которыми крылья могут быть моделированы бесконечным крылом. В существе явления будут похожи и с качественной стороны и даже с количественной. Эти сопровождающие крылья вихри должны иметь вид длинных усов, расходящихся далеко в обе стороны, а затем заворачивающих назад и вниз. В несжимаемой жидкости без трения эти вихри бесконечно длинны».

Продолжая работать над дальнейшим развитием создаваемой им теории, Сергей Алексеевич решил всю задачу в первом приближении и о результатах своей работы сделал доклад осенью 1913 года в Московском обществе воздухоплавания.

Он не только предвидел аэродинамическую схему конечного крыла, но, применяя систему подковообразных вихрей, получил после некоторых упрощений приближенные выражения для подъемной силы и силы, действующей по направлению набегающего на крыло потока, которую называют ныне индуктивным сопротивлением. Эти выражения представляют первые по времени формулы подъемной силы и индуктивного сопротивления конечного крыла.

Незадолго до начала первой мировой войны в Петербурге состоялся III Всероссийский съезд воздухоплавания, избравший С. А. Чаплыгина почетным членом съезда. Сергей Алексеевич повторил свой доклад под заглавием: «Вихревая теория подъемной силы планов конечной длины», и никто, конечно, не мог бы сказать, что созданная в России теория индуктивного сопротивления никому не была известна. Русские аэродинамики и конструкторы аэропланов пользовались теорией в полной мере.

В то время как Сергей Алексеевич решал важнейшую задачу, не дававшую ему покоя, Николай Егорович построил в Московском университете аэродинамическую трубу большого размера, в десять метров длиной и около полутора метров диаметром. Воздух гнал сильный мотор. Под руководством ученика Жуковского Б. М. Бубекина в этой трубе студенты произвели целый ряд исследований по аэродинамике. Одной из важнейших работ, проведенных в этой трубе, считалось экспериментальное доказательство теоремы Чаплыгина, согласно которой подъемная сила не зависит от глубины поддерживающих планов, а только от стрелки прогиба.

Когда Сергей Алексеевич вывел формулы для подъемной силы и индуктивного сопротивления, Николай Егорович, нетерпеливо следивший за новой работой ученика, забрал его тетради и отправился с ними в университетскую аэродинамическую лабораторию для проверки полученных выводов.

Теория крыла конечного размаха представлялась столь же фундаментальным открытием, как и постулат Жуковского — Чаплыгина. И Сергей Алексеевич нервно курил папиросу за папиросой.

Николай Егорович зашел вечером, когда пепельница была переполнена окурками, и сказал, что опыты дают отрицательные результаты.