Чарли, который... бегал по крыше

Надо сказать, что он, как будто зная своё истинное предназначение, вырос как раз таким (по размерам и по комплекции), чтобы при случае максимально эффективно суметь реализовать свой потенциал. Он был всего 48 см в холке и только 21 кг веса (да и то в лучшие времена). Он был, конечно, атлет, но не тяжёлоатлет, а скорее многоборец. У него не было ничего лишнего. Для буля, каких мы привыкли видеть теперь, но не какими они были прежде, он был даже слишком худым и время от времени на его боках проглядывались рёбра. Но, с другой стороны, я видел очень мало бультерьеров с такой рельефной мускулатурой плечевого пояса и груди, как у него. С более массивной мускулатурой - да, но с более рельефной и более тренированной - нет.

На фоне этого, может быть, излишне стройного тела его голова была особенно впечатляющей (46 см в обхвате - по отношению к росту пропорция почти как у английского бульдога). Это была не голова, а настоящий "таран", одного удара которого часто оказывалось достаточно, чтобы противник либо был сбит с ног, либо неподдельно взвизгнул от боли. Под стать этой голове были и зубы (клыки почти 2,5 см длиной!), по размеру ничуть не уступающие овчарочьим. Среди дилетантов, пытающихся хоть как-то объяснить для себя почти невероятные способности этих, таких маленьких по размеру собачек, очень распространены всевозможные сказки насчёт того, что у бультерьеров "зубы растут в два ряда", "челюсти в 22 атмосферы" и т. п. Челюсти у бультерьеров, конечно, очень сильные, но, думаю, что не сильнее, чем у многих других крупных собак. Алиса, например, с костями равной величины расправлялась, как правило, быстрее, чем Чарли, а вцепившись в поводок и будучи раскрученной, способна описывать круги в воздухе, не выпуская поводка, а ведь весу в ней всё-таки в два с лишним раза больше, чем в том же Чарли. Но дело в главном, а не в деталях: вцепившись, буль, благодаря своему характеру, уже никогда не выпускает свою добычу, а всё сильнее и сильнее сдавливает челюсти, а собака любой другой (не бойцовой) породы, поначалу даже очень крепко вцепившись, вскоре отпускает свою жертву, поскольку не знает, что с ней делать дальше, тем более, если хозяин командой "фу" или "дай" приказывает ей отпустить. У неё просто отсутствует инстинкт "держать".

Как известно, у бультерьеров различают четыре типа телосложения (см., например, книгу Т. Хорнера): "бульдог", "терьер", "далматин" и так называемый "промежуточный" тип. Это всё настолько условно, что, думаю, в чистом виде ни один из них не встречается, а все бультерьеры принадлежат всё-таки к промежуточному типу, но у одного больше бульдожьих признаков, а у другого - терьеровских и т. д. Чисто внешне (особенно у дилетантов) больше ценится тип "бульдога" (он более мощный, но он же менее проворный, не такой ловкий, как это необходимо для этих собак, и не такой выносливый); в функциональном отношении лучше всё-таки тип "терьера" (он не такой тяжёлый, как "бульдог", но более ловкий, стремительный и выносливый), именно "терьеров", как уже упоминалось, предпочитают "бульдогам" в таком серьёзном деле, как охота на кабанов; идеальным же с точки зрения выставочного эталона является "промежуточный" тип.

Чарли был, конечно, не "бульдог", а скорее "терьер". И это, к счастью, не раз спасало ему жизнь во время его безрассудных выходок (я, например, не представляю себе "бульдога", балансирующего на балконном ограждении на 20-метровой высоте, как и не представляю себе "бульдога", бегущего 20 км за велосипедом да ещё со скоростью 12 км/час).

Последняя история о Чарли, которую я хочу вам поведать, надеюсь, подтвердит мою правоту.

Как я уже говорил, Чарлик был в душе "охотником". И вот однажды в нашем подъезде появилась... кошка. Первая встреча с ней состоялась на лестнице, когда мы направлялись с Чарли на прогулку. При виде кошки он настолько "обомлел", что лишился "дара речи" (как выяснилось потом, и покоя - тоже). Он весь напрягся, прижался к ступенькам, готовясь к броску, но прочно натянутый поводок не позволял ему это сделать. Кошка, впрочем, нисколько не впечатлилась такой храбростью и решимостью - она и не собиралась уступать нам дорогу! Мне стоило немалых усилий заставить её всё-таки отпрыгнуть в сторону и пропустить нас без того, чтобы предоставить Чарлику возможность самому расчистить нам дорогу.

Когда мы возвращались, кошки на нашем пути не было, хотя Чарлик очень хотел продолжить с ней "знакомство" и отчаянно выискивал её глазами и вынюхивал воздух. Вскоре кошка вновь дала о себе знать, облюбовав почему-то для себя место прямо на площадке перед нашей дверью. Когда в очередной раз мы направились на улицу и я едва успел открыть дверь, как Чарлик пулей вылетел на площадку, но мелькнувшая перед ним кошка успела проскочить сквозь решётку, закрывавшую лестницу, ведущую на чердак, а Чарлик с разгону проскочил сквозь решётку головой, но застряла его более широкая грудь.

Вообще-то раньше, когда открывалась входная дверь, он не имел привычки выскакивать на площадку, но теперь, всякий раз придя домой, он устраивался около входной двери и жадно принюхивался, карауля свою добычу. Так продолжалось несколько дней. Кошка то появлялась, то куда-то исчезала и мало-помалу Чарлик стал иногда покидать свой "сторожевой пост". Может быть, это и усыпило в какой-то мере нашу бдительность.

И вот однажды днём (стояла осень и было уже холодно, но снег ещё не выпал) жена и сын направились в гости и только они, ничего не подозревая, открыли входную дверь, как Чарлик пулей вылетел из коридора на лестничную площадку и тут же, с ходу проскочив сквозь решётку в её более широкой части, устремился на чердак вслед за кошкой, которая и была причиной его стремительного бегства.

Беда заключалась в том, что решётка была заперта на замок и мы не могли сразу пуститься вдогонку. В нашей части дома под одной крышей находятся три подъезда и, в принципе, деваться ему с чердака некуда было, если перекрыть сразу все подъезды. Жена осталась на месте, сына отправили в первый подъезд, а я побежал во второй. К счастью, там входы, ведущие на чердак, оказались не запертыми и вскоре мы с сыном уже внимательно осматривали полутёмный чердак. В душе я надеялся, что у кошки хватит ума заскочить куда-нибудь повыше, где Чарлик не сможет её достать. Однако на чердаке их не было...

Над каждым подъездом на чердаке был люк, ведущий на крышу. Он располагался на высоте чуть более метра от пола, но, прыгнув в него, сразу же оказываешься на наклонной (добрых 30 градусов!) железной кровле без всяких ограждений внизу (!). Учитывая, что в нашем доме довоенной постройки семь этажей да ещё цокольный этаж, легко представить, что от крыши до земли было не меньше 25 метров, но это, впрочем, не принципиально, так как, упав, можно было и с пяти метров разбиться насмерть...

И вдруг: "Папа, вот он!" - услышал я крик сына. Выглянув на крышу через люк над вторым подъездом, я увидел жуткую картину, которая до сих пор стоит у меня перед глазами: прямо передо мной, но сантиметрах в 40 от самого края кровли стоит Чарлик и... держит в пасти окровавленное и уже безжизненное тело кошки. Если бы я полез за ним на крышу (даже если бы рискнул, поскольку, как я уже сказал, крыша была наклонная, а внизу не было никакого ограждения), то он мог бы, вероятно, попытаться убежать от меня со своей добычей и неизвестно, чем бы всё могло кончиться. Я высунулся наполовину через люк и протянул к нему руку, но не дотянулся. Тогда я стал, как можно более спокойно и ласково, звать его к себе, вспоминая на ходу все хитрости, которые хоть когда-либо срабатывали, когда нужно было заставить его подойти ко мне. Даже посвистел в специальный ультразвуковой свисток, который всегда носил с собой и который всегда означал приглашение "к столу". Но Чарлик не был бы настоящим охотником, если бы согласился вот так сразу променять в таких трудах добытую "дичь" на какую-то миску каши или кусок магазинного мяса! Не знаю, что тут, в конце концов, сработало (мои уговоры или, скорее всего, то, что собаки не едят ни кошек, ни крыс - а что ещё можно делать с кошкой, если она уже больше не пытается убежать и не оказывает сопротивление?), но он всё же отпустил кошку, которая слегка откатилась к краю крыши, и попробовал шагнуть ко мне, но ноги не послушались и он, качнувшись, чуть не упал, немного съехав вниз... Он всё-таки сумел восстановить равновесие и сантиметрах в 15 (!) от края остановился и, снова взяв свою добычу, теперь уже с ней направился ко мне. Наконец я сумел дотянуться до него и взять его рукой за шиворот и снять с крыши. Интересно, как бы это мне удалось сделать, если бы у него не была достаточно эластичная и свободная - хотя и без "подвеса" - кожа, а натянутая, как на барабане, как это требует нынешний стандарт и какая часто встречается у чрезмерно упитанных и плотных бультерьеров? Пока я проделывал всё это, он (теперь уже окончательно) выпустил кошку и оставил её лежать на крыше. Я не успел захватить с собой ни ошейник, ни поводок и понёс его домой на руках...

Как ни странно, хотя его морда была вся в крови, но это была не его кровь. Он же получил в результате "сражения" только лишь несколько очень небольших царапин. Кошку было, конечно, жаль, но что можно было поделать (сделано было почти всё, чтобы предотвратить эту роковую развязку) - такова природа с её неумолимыми законами...

Мои предположения относительно дальнейшего хода событий после того, как Чарлик вырвался из квартиры и устремился на чердак, полностью подтвердила жена, которая, стоя у дверей нашей квартиры, отчётливо слышала отчаянную гонку по крыше. Кошка, к сожалению, не стала искать укрытия на чердаке, а предпочла спастись бегством, выпрыгнув на крышу через люк над нашем подъездом. Хорошо, что ещё не спрыгнула оттуда куда-нибудь на балкон - "свинёнок", не раздумывая, последовал бы за ней... Попасть на крышу можно было только запрыгнув на неё сразу всеми четырьмя ногами, поскольку возможности вскарабкаться у Чарлика не было никакой - под люком была пустота. Можно только удивляться, как после такого прыжка он не скатился по инерции кубарем вниз, оказавшись на наклонной поверхности, но факт остаётся фактом. А дальше были ещё погоня, сражение и тот финал, который мы и застали. Уверен, что ни один "бульдог", даже если бы и сумел выпрыгнуть через высокий люк на наклонную крышу, не способен на ней удержаться, тем более преследовать по ней добычу и вести сражение. Мне даже известен случай, когда один особенно мощный и очень широкий и массивный буль (типичный "бульдог") погиб, опрокинувшись на спину от резкого рывка поводка. Такой трюк Чарлик вольно или невольно проделывал не однажды и всякий раз тут же, как ни в чём не бывало, вскакивал на ноги, вновь готовый к бою.

Когда мне впоследствии приходилось слышать от разных людей аргументы в пользу бульдогообразных бультерьеров, я неизменно (хотя и, конечно, в шутку) предлагал им тестировать их "бульдогов" таким вот своеобразным способом. Не знаю, убедительны ли были мои доводы, но во всяком случае никто не соглашался на такое пари. Конечно, такое занятие - гоняться по крышам за кошками - годится не для каждого бультерьера. Помимо азарта и характера, тут нужно обладать ещё очень многим. И Чарлик, к счастью, как никто другой, был всем этим наделён! Но самое интересное, даже если и не брать во внимание всю эту "акробатику", то оказывается, что и для своих основных задач массивные и неуклюжие бульдогоподобные бультерьеры оказываются менее пригодными, чем лёгкие и юркие "терьеры". Как-то у Чарлика был поединок с одним из таких довольно крупных бультерьеров и хотя тот сумел первым вцепиться и опрокинуть, но Чарлик легко вырвался, вцепился, в свою очередь, и после непродолжительной борьбы так опрокинул соперника, что тот уже ничего не мог сделать и бой был прекращён "за явным преимуществом". Больше, к моему счастью, ни один владелец ни бультерьера, ни стаффордшира даже и не предлагали мне протестировать своих собак против Чарлика.