Чародей поневоле (сборник)

Катарина кокетливо наматывала на палец прядь волос и покусывала нижнюю губу. На Рода она смотрела, как кошка на канарейку.

— Отважные воины,— проворковала она,— славятся тем, что…

Ее пухлые губы влажно блестели.

Род, силясь ответить, промямлил:

— Как моя королева полна стремления излечить от пороков свою страну, так и я стремлюсь к тому, чтобы все, чем славятся воины, было во благо стране и королеве. Я готов служить вашему величеству только верой и правдой и обещаю никогда не причинить вам зла.

На миг — так показалось Роду — у Катарины словно бы кровь застыла в жилах, настолько неподвижно она лежала.

Затем взгляд ее стал суровым. В опочивальне сгустилась тревожная тишина.

Королева села и укуталась в пеньюар.

— Твое поведение заслуживает наивысших похвал, магистр Гэллоугласс. Мне необычайно повезло, что меня окружают только верные слуги.

Учитывая обстоятельства, и самой королеве за поведение надо было бы поставить пять с плюсом. В голосе ее лишь едва заметно проскользнула насмешка.

Ее глаза снова встретились с его глазами.

— Прими же благодарность королевы за спасение ее жизни.

Род опустился на одно колено.

— Мне воистину везет,— продолжала Катарина,— на верных слуг. Ты спас мне жизнь, но я думаю, что не многие воины услужили бы мне так, как услужил ты.

Род вздрогнул.

Катарина улыбнулась, злорадно и довольно, и перевела взгляд на собственные руки.

— А теперь оставь меня, ибо завтра мне предстоит день, полный трудов, и мне надо хорошенько выспаться.

— Как пожелает ваше величество,— отвечал Род, покраснев до самых кончиков волос. Он встал, развернулся и пошел к двери, злясь на чем свет стоит — на себя самого. Разве Катарина виновата в том, что он такой осел?

Он закрыл за собой дверь, обернулся и изо всех сил стукнул кулаком по каменной стене. Ни в чем не повинные нервные окончания выразили неподдельное возмущение.

Род, кривясь от боли, зашагал прочь от опочивальни королевы и вскоре наткнулся на Брома О'Берина. Физиономия у карлика была красная, как свекла. Он весь дрожал.

— Ну как? Я должен встать перед тобой на колени? Не ты ли наш будущий король?

Род был готов обрушить с трудом сдерживаемый гнев на Брома О'Берина. Он скрипнул зубами и, прищурившись, воззрился на карлика.

— У меня и получше развлечения найдутся, Бром О'Берин, чем королевскую колыбельку качать.

Бром пялился на Рода. Кровь мало-помалу отхлынула от его щек, а вместе с нею отступила злость.

— Это верно,— пробормотал он, кивая.— Клянусь всеми святыми, это правда, ибо по твоему лицу я вижу, что гнев переполняет тебя, что ты ненавидишь себя за то, что ты — мужчина!

Род до боли зажмурился и с такой силой сжал зубы, что просто удивительно, как они не потрескались.

Но что-то определенно должно было дать трещину и поддаться…

Откуда-то, как бы из далекой дали, прозвучал голос карлика:

— Этот посланец принес тебе весть от тех ведьм, что обитают на башне…

Род заставил себя открыть глаза и уставился на Брома.

Бром опустил глаза к полу. Проследив за его взглядом, Род заметил возле левой ноги карлика эльфа, сидевшего на камнях, скрестив ноги по-турецки. Это был Пак.

Род расправил плечи. Хватит злиться, с этим можно было и погодить. Если ведьмы послали ему весточку, значит, дело срочное.

— Ну, говори,— сказал он.— Что там за весть от ведьм?

Но Пак только покачал головой и негромко произнес:

— Господи, ну до чего же глупы порой бывают эти смертные!

Он отскочил в сторону в мгновение ока, и кулак Рода со всего размаху врезался в стену.

Род взвыл от боли и завертелся на месте. Нашел взглядом Пака и снова бросился к нему.

Но Пак сказал:

— Тише!

И в коридоре откуда ни возьмись появился громадный лилово-розовый дракон, самый настоящий, в натуральную величину, огнедышащий. Дракон встал на дыбы и пыхнул на Рода жарким языком пламени.

Род закашлялся, выпучил слезящиеся глаза и злорадно оскалился.

Дракон тут же метнул в него очередную порцию пламени. Род пригнулся, проскочил под огнем и выпрямился прямехонько под мордой огнедышащего зверя. Пальцы его сжались на чешуйчатой шее, ища сонные артерии.

Дракон вскинул голову и мотнул шей, словно хлыстом. Род упрямо держался, а дракон швырял его то в одну, то в другую сторону. Род при этом пребольно ударялся о гранитные стены. Стукнувшись головой, он взвыл от боли. Из глаз у него посыпались искры, но он только усилил хватку.

Могучая шея дракона опустилась, и к животу Рода потянулись громадные жадные клыки. Дракон добился своего: клык рассек кожу Рода от ключицы до бедра. Кровь хлынула ручьем. В глазах у Рода потемнело, но он держался, твердо вознамерившись утащить дракона с собой на тот свет.

«Я умру»,— подумал он, изумился этой мысли и возмутился тому, что умрет из-за глупой злости на какую-то стервозную девицу.

Ну, ничего. В царство мертвых он прибудет не пешком, и то хлеб. Темнота навалилась с новой силой, она словно засасывала Рода, но все же в полузабытьи он чувствовал, что шея чудовища клонится книзу, ниже… еще ниже… в потусторонний мир…

Его ноги коснулись пола и — о чудо! — выдержали его вес. Забрезжил свет во мраке, стал ярче, еще ярче… и вот Род увидел у своих ног поверженного дракона.

Темнота отступила окончательно, свет озарил гранитные стены, плетеные украшения. Стена прекратила кружение, застыла на месте.

Окраска дракона, валявшегося у ног Рода, померкла, его очертания сгладились, замерцали, и вскоре он исчез, как будто и не было его. Там, где только что лежало чудовище, Род видел только серые каменные плиты.

Он осмотрел себя. Камзол цел — ни дырочки. На нем самом — ни пятнышка крови, ни царапинки.

Род ощупал локоть, ожидая, что ощутит боль от ушиба. Никакой боли.