Чародей поневоле. Возвращение Короля Коболда

— Что случилось, друг Гэллоуглас? — спросил Тоби с заботливостью, припасаемой обычно для восьмидесятилетних.

— О, ничего, — выдохнул Род. — Просто путаница между пищеводом и трахеей. От нас, стариков, знаешь ли, приходится ждать некоторых вывертов. Почему же эта мудрая ведьма не осталась?

Тоби улыбнулся, понимание и доброта просто сочились из него.

— А она сказала, что мы чересчур сильно заставляем ее чувствовать свой возраст, и вернулась на юг. Если ты там попадешь в беду, то только кликни ее имя, Гвендайлон, и она тут же окажет тебе больше помощи, чем тебе надо.

— Я это запомню, — пообещал Род, немедленно забыв, так как представил себя зовущим на помощь женщину. Он чуть не зашелся в новом приступе кашля, но не посмел смеяться, так как помнил, каким он сам был чувствительным в отрочестве.

Он сделал еще один глоток вина, чтобы залить свой смех, и ткнул кружкой в сторону Тоби.

— Есть только еще один вопрос: почему королева вас защищает?

— Разве ты не знаешь? — уставился на него Тоби.

— Да вот, не знаю, — сладко улыбнулся Род.

— Да она же сама ведьма, дорогой друг Гэллоуглас!

Улыбка Рода растаяла.

— Гм. — Он почесал кончик носа. — До меня доходили слухи на этот счет. Они верны, да?

— Вполне верны. Ведьма необученная, но тем не менее ведьма.

— Необученная? — поднял бровь Род.

— Да. Наш дар нужно разминать и упражнять, тренировать и обучать, чтобы довести до всей полноты. Катарина — природная ведьма, но необученная. Она может слышать мысли, но не в любое время, когда пожелает, и нечетко.

— Хм. Что она еще умеет делать?

— Насколько мы знаем — ничего. Она умеет только слышать мысли.

— Так значит, она, можно сказать, удовлетворяет минимальным требованиям для вступления в профсоюз. — Род почесал за ухом. — Своего рода сподручный талант для королевы. Она должна знать все, что происходит в ее замке.

Тоби покачал головой.

— Разве ты можешь расслышать пятерых говорящих, всех сразу, друг Гэллоуглас? И слышать их все время подряд? И еще быть способным запомнить, что они говорили?

Род нахмурился и почесал подбородок.

— Можешь повторить хотя бы один разговор? — Тоби снисходительно улыбнулся и покачал головой. — Конечно, не можешь. И наша королева тоже не может.

— Она могла бы записывать их…

— Да, но вспомни, она необученная, а чтобы делать из мыслей слова, нужна интенсивная тренировка даже выдающегося дара.

— Погоди, — поднял руку Род. — Ты хочешь сказать, что вы не слышите мысли как слова?

— Нет, нет, мгновенной мысли достанет на книгу слов, друг Гэллоуглас. Разве тебе нужно выкладывать мысли словами для того, чтобы иметь их?

— Понятно, — кивнул Род. — Квантовая механика мысли.

— Странно, — пробормотал чей-то голос.

Подняв взгляд, Род обнаружил, что находится в центре приличных размеров группы юных ведьм и чародеев, явно налетевших послушать интересный разговор.

Он посмотрел на говорившего, плотного юного чародея, и улыбнулся с оттенком сарказма.

— Что странно? — Он гадал, как там звали этого паренька.

Парень усмехнулся.

— Мартин меня зовут. — Он помолчал, чтобы посмеяться над пораженным взглядом Рода, тот все еще не привык к чтению мыслей. — А странно, что ты чародей, а не знаешь азов слышания мыслей.

— Да, — кивнул Тоби, — ты единственный известный нам чародей, друг Гэллоуглас, который не может слышать мыслей.

— Э, да. — Род провел по щетине. — Ну, как я упомянул немного ранее, я не настоящий чародей. Видите ли…

Его прервал дружный взрыв смеха. Он вздохнул и покорился своей репутации.

Затем он вернулся к прежней линии расспросов.

— Я так понял, что некоторые из вас могут слышать мысли, как слова.

— О, да, — подтвердил Тоби, вытирая глаза. — Есть у нас одна такая.

Он повернулся к кольцу слушателей.

— Олдис здесь?

Пухленькая, хорошенькая шестнадцатилетняя девушка протолкалась в передний ряд.

— Кого мне надо для вас послушать, сэр?

Искра пересекла пропасть в мозгу Рода. В его глазах появился злой блеск.

— Дюрера. Советника милорда Логайра.

Олдис сложила руки на коленях, устроилась поудобнее, сидя очень прямо. Она уставилась на Рода, глаза ее потеряли фокусировку. Затем она принялась говорить высоким монотонным, в нос, голосом.

— Как вам угодно, милорд. И все же я не могу понять, истинно ли вы верны?

Голос ее упал на две октавы по тону, но сохранил свою монотонность.

— Негодяй! Ты имеешь наглость оскорблять меня в лицо?

— Нет, милорд, — поспешно ответил высокий голос. — Я не оскорбляю вас, а только ставлю под вопрос мудрость ваших действий.

Дюрер, подумал Род. Высокий голос принадлежал Дюреру, практиковавшемуся в своем занятии — заботе о манипуляции герцогом Логайром.

— Вспомните, милорд, она всего лишь ребенок. Добро ли это по отношению к ребенку — дозволять ему своевольничать? Или добром будет отшлепать ее, когда она в этом нуждается?

С минуту стояло молчание, затем ответил более глухой голос лорда Логайра.

— В том, что ты говоришь, есть какая-то доля истины. Разумеется, в ее попытке взять власть в свои руки в вопросе назначения священников есть что-то от избалованного ребенка.

— Но, милорд, — пробормотал высокий голос. — Это же идет вразрез с традициями и мудростью людей намного старше ее самой. Воистину, как это ни горько, но это действия непослушного ребенка.

— Возможно, — прогромыхал Логайр. — И все же она — королева, а слово королевы — закон.

— Даже если королева издает дурные законы, милорд?

— Ее действия не дурные, Дюрер. — Глухой голос принял угрожающий оттенок. — Неверные, безрассудные и необдуманные, плохо рассчитанные, ибо добро, кое они принесут сегодня, может завтра принести гибель на наши головы. Наверное, глупые законы, но дурные — нет.

Высокий голос вздохнул.

— Возможно, милорд. И все же она угрожает чести своих вельмож. Разве это не дурно?

— Это, — прогромыхал Логайр. — Как же это так? Да, она была надменна, беря на себя более высокомерия, чем, возможно, когда-либо бывало у королевы, но она еще никогда не делала ничего такого, что можно было бы истолковать как оскорбление.