Чародей с гитарой. Том 1

— Склоняюсь перед великолепным предложением.

Глава 9

Откинувшись назад, он выдохнул:

— Аретос имедшуд! Интоб куум.

Два прядильщика соскользнули на палубу, отсекли исходящую из живота паутину. Оба с интересом разглядывали теплоземельцев.

— Они будут сопутствовать нам, я не смею требовать, чтобы вы считали себя арестованными, как предложил ваш беловолосый друг. Но я обязан приглядывать за мостом и не могу оставить его пустым, поэтому трое из нас проводят вас, а трое останутся здесь. Мы направимся вверх по течению. В дне пути отсюда река Ламаяда разделяется, через несколько дневных переходов она разделяется снова, потом снова, а там — против ветра — и наша столица, мой дом.

Анантос, предостерегая, добавил:

— Что будет с вами, не знаю. Не могу обещать ничего, потому что чин мой невысок, весьма невысок, хотя среди нас, прядильщиков, никто не валяется в грязи и никто не парит над остальными. Среди нас иерархия — просто удобство, без нее нельзя править. Что же касается аудиенции у Великой Госпожи Тенет... — голос его многозначительно затих.

— Дипломат ходит осторожно, — заметил Каз. — Прыжки для него опасны.

— Пока с нас достаточно и того, что ты проводишь нас в столицу, Анантос, — заверил его Клотагорб.

Паук явно испытывал облегчение.

— Тогда совесть моя чиста. Я вас не задерживаю и не помогаю, просто отправляю к тем, кто имеет право решать.

Он повернулся и церемонно отсоединил конец личной паутины, удерживающей лодку на месте.

В течение всей беседы Хапли оставался возле руля и сразу же навалился на него, едва ветер начал наполнять парус... Лодка аккуратно развернулась на месте под крик кормчего: «Осторожно, гик!» И скоро они уже миновали причудливую сеть, направляясь вверх по течению.

— Никогда не видел теплоземельца. — Анантос стоял возле Джон-Тома. — Очень интересная биология.

Забыв про десять тысяч лет первобытных страхов, Джон-Том сумел не отшатнуться, когда паук потянулся к нему.

Конечность Анантоса, оканчивающаяся двумя когтями, была покрыта жесткой щетиной. Изящные шелковые шарфики, зеленые и бирюзовые, делали ее менее страшной. Когти в палец длиной прикоснулись к щеке, и паук не сразу отвел лапу. Джон-Том постарался не дергаться. Он внимательно вглядывался в яркие глаза, изучающие его.

— Меха нет, не то что у усатого коротышки. Только на макушке, мягкий... какой мягкий! — Паук поежился. — Как можно жить с таким телом?

— Привыкаешь, — ответил Джон-Том. Он вдруг понял, что с точки зрения паука выглядит попросту отвратительно.

Они продолжали разглядывать друг друга.

— Великолепный шелк, — проговорил человек. — Ты сам делал его?

— Ты хочешь сказать, ткал шелк и вязал шарф? Нет, я этого не делал. — Анантос махнул ногой в сторону остальных. — Мы различаемся по размерам куда больше вас. Некоторые из наших меньших братьев производят тонкий шелк, а не те грубые веревки, на которые способен я. Другие же старательно вяжут и украшают изделия.

Потянувшись к ноге, он отвязал четырехфутовое полотно и подал его Джон-Тому.

Горсточка перьев показалась бы свинцовой рядом с этой тканью. Шепот наверняка унес бы ее за борт. Материал был бледно-голубой, густой цвет напоминал лучшую персидскую бирюзу, кое-где виднелись темные пятна. Ему не приходилось еще держать в руках такую мягкую ткань.

Джон-Том протянул полотно пауку, но Анантос покачал головой.

— Нет. Это дар.

Он уже успел перевязать два длинных полотнища, чтобы прикрыть пустое место. Джон-Том успел заметить сложные узлы и застежки, не дававшие квазисари разлететься.

— Почему?

Голова ушла вниз и направо. Молодой человек начал уже увязывать движения головы и настроение паука. То, что сперва казалось ему нервным подергиванием, оказалось сложной и тонкой системой жестов. Пауки разговаривали головами — как итальянцы руками, — не произнося ни слова.

— Почему? Потому что в тебе есть нечто, но я не могу определить, что именно. И еще потому, что ты восхитился ею.

— Могу сказать, что есть и в нем, и в нас, — буркнула Талея. — Дух хронического безумия.

Анантос задумался. И снова пришепетывающий хохоток снежными хлопьями полетел над палубой.

— Ах, юмор! Одно из самых ценных качеств теплоземельцев, должно быть, искупающее все их недостатки.

— При всей вашей легендарной враждебности вы кажетесь весьма дружелюбными, — бросила Талея.

— Это моя обязанность, мягкая самка, — отвечал прядильшик. Взгляд его вновь обратился к Джон-Тому. — Доставь мне удовольствие, приняв этот дар.

Джон-Том взял подарок и повязал его на шею как косынку. Она скользнула по застежке плаща. Шарф казался неощутимым, словно его и не было. Джон-Тому было не до того, что голубая полоска не гармонирует с радужно-зеленой курткой и индиговой рубашкой.

— Мне нечем отдариться, — произнес юноша извиняющимся тоном. — Нет, подожди, возможно, найдется. — Он снял с плеча дуару. — А музыку прядильщики любят?

Такого ответа от Анантоса он не ожидал. Паук протянул две конечности в жесте, который невозможно было с чем-либо перепутать. Джон-Том осторожно передал инструмент.

Прядильщик принял знакомую полусидячую позу и положил Дуару на два колена. У него не было ладоней и пальцев, но восемь хватательных когтей на четырех верхних конечностях деликатно перебирали оба набора струн.

Полившаяся мелодия казалась эфирной и нереальной, атональной и чуждой, но тем не менее полна была почти знакомых ритмов. Она то казалась нормальной, то сбивалась на совершенно странные ноты, едва укладывающиеся в мелодию. Игра Анантоса напомнила Джон-Тому скорее сямисэн, чем гитару.

Флор блаженствовала, привалясь спиной к мачте, и впитывала мелодию. Мадж разлегся на палубе, а Каз безуспешно пытался отстучать рваный ритм. Ничто не смягчает ксенофобию, как музыка, невзирая на странный ритм и непроизносимые слова.

Воздушное стенание окутало Анантоса и двух его компаньонов. Причудливая хаотичная гармония не заглушала шум ветра. Впрочем, в пении пауков не было ничего зловещего. Маленький кораблик ровно скользил по воде. Невзирая на несокрушимую добросовестность, расчувствовался и Хапли. Перепончатая лапа притопывала по палубе, тщетно стараясь угнаться за мистической мелодией арахноидов.

Может быть, подумал Джон-Том, они не найдут здесь союзников, но друзей — в этом он не сомневался — уже отыскали. Пощупав край роскошного шарфа, он позволил себе расслабиться и отдаться умиротворяющему покою скромной паучьей фуги...