Чародей с гитарой. Том 1

— Полагаю, что так, — сказал Малу, указав на выжидающего Анантоса. — Одно то, что с вами в качестве союзника путешествует прядильщик, гражданин весьма ксенофобного государства, доказывает: свершаются действительно великие события.

— Поглядите-ка, кто это считает нас ксенофобами, — с обидой в голосе шепнул Анантос.

— Надеюсь, что так, — прогромыхал филин, вытерев кончиком крыла одно из блюдец-глаз. — Вы пробудили от дневного отдыха всех обитателей Железной Тучи. Они могут потребовать объяснений. — Моргнув, он прикрыл свое лицо от лучика солнца, выскочившего из-за края заплутавшего облака. — Никак не могу понять, что за радость жить под этим жутким ослепительным светом.

— Ну, что ж, — вздохнул Клотагорб. — Надеюсь, вы опишете ситуацию вашему предводителю, мэру или...

— У нас нет предводителей, — с легким раздражением возразил филин. — Советов и конгрессов тоже. Мы просто мирно сосуществуем, избегая при этом всех недостатков, возникающих в результате деятельности правительств.

— А как вы принимаете совместные решения? — поинтересовался Джон-Том.

Филин обозрел его взглядом, явно предназначенным для низшего существа.

— Мы уважаем друг друга.

— Сегодня ночью будет пир, — вмешался Малу, пытаясь разрядить напряженность. — Там и обсудим вашу просьбу.

— Едва ли это необходимо, — возразила Флор.

— Это не так, — запротестовал лемур. — Видите ли, мы можем принять вас и как друзей, и как врагов. Пир состоится в любом случае.

— Полагаю, что правильно понял вас, — сухо отвечал Каз, поглядев на острый, как бритва, клюв Толафея, способный перекусить кролика пополам. — И выражаю искреннюю надежду на дружественный прием.

Вечером они собрались в палате более просторной, чем все остальные. Джон-Том строил догадки, какая сила — природная или механическая — могла выгрызть подобную полость в почти чистом железе.

Помещение было едва освещено масляными фонарями. Обитатели Железной Тучи устроили столь яркую иллюминацию из уважения к полуслепым гостям. Гнутые стены украшали трофеи — перья и шкуры ящериц. Музыкой и танцами наслаждалось около двух сотен сов всех обличий и разновидностей и столько же их компаньонов-лемуров.

Гости с интересом наблюдали за переплясом пернатых и меховых собратьев. В пещере было тепло — впервые после Паутинников им удалось согреться по-настоящему.

Музыка казалась странной, впрочем, музыкальные инструменты выглядели еще более непривычно. Огромная белая сова-сипуха в розово-зеленом килте дудела на чем-то среднем между трубой и флейтой. Она держала инструмент в гибких кончиках крыльев и, балансируя на одной ноге, выводила мелодию клювом — пожалуй, даже лучше, чем это сделала бы пара губ.

Одни совы и лемуры плясали на просторном железном полу, другие же досыта насыщались за огромными изогнутыми столами. Было просто удивительно: джигу сменяли хороводы, однако совы, взмахивая огромными крыльями, прекрасно гармонировали в любом ритме с крошечными, но резвыми приматами. Когтистые лапы и ступни топали и выкидывали коленца, не сбившись ни на одном такте.

Когда ночь наполовину прошла, Джон-Том спросил у Флор:

— А где Клотагорб?

— Не знаю. — Она отодвинула высокогорлый сосуд с напитком. — Правда, великолепно?

Глаза ее светились почти как у акробата, выделывавшего невероятные прыжки прямо перед их столом, — длинные пальцы его рисовали в воздухе замысловатые контуры. К нему присоединилась самка-ифака [55] , и гимнастический танец продолжился без перерыва, но уже в парном исполнении.

Джон-Том обратился с вопросом к белому пушистому хозяину, сидевшему с другой стороны.

И я тоже не знаю, друг мой, — отвечал Малу. — Старика в жестком панцире я не видел весь вечер.

55

Вид лемура (прим. перев.).

— Не тревожься, Джон-Том, — бросил Каз с другой скамьи. — Наш чародей богат познаниями, однако обделен умением развлекаться. Пусть медитирует на здоровье. Кто знает, когда-то нам еще представится возможность полюбоваться подобным зрелищем. — И он махнул в сторону танцоров.

Однако тревога не отпускала Джон-Тома. Обозрев зал, он не заметил и Пога. Это было еще более странно — вкусы мыша были прекрасно известны молодому человеку. Он, конечно, толкался бы сейчас возле танцующих, заигрывая с какой-нибудь легкомысленной сычихой. Но фамулуса нигде не было.

Приятели Джон-Тома были чересчур увлечены приятным времяпрепровождением и не заметили, что юноша исчез из-за стола. Пятнистый долгопят с налитыми кровью глазами указал ему на уходящий в глубины горы тоннель. Джон-Том торопливо направился туда. Шум и музыка затихали позади.

Он уже успел проскочить мимо комнаты, когда услышал знакомый голос — волшебник стонал. Отбросив занавеску, молодой человек зашел внутрь.

Увесистое тело чародея покоилось на тонкой койке, прогибающейся под его тяжестью. Руки и ноги были втянуты в панцирь, наружу выступала одна голова. Она покачивалась и крутилась, словно пародия на прядильщика. Видны были только белки глаз. Чистые сложенные очки аккуратно лежали на стуле.

— Тише! — предупредил его голос. Поглядев наверх, Джон-Том увидел Пога, свисавшего с лампы. Трепетавший над мышом огонек просвечивал сквозь крылья.

— Что это? — спросил Джон-Том, разглядывая стонущего чародея. — Что случилось?

Издалека доносились слабые отзвуки праздника. Музыка более не казалась молодому человеку бодрой. В этой комнате совершалось нечто ужасно важное.

Пог предостерегающе поднял палец.

— Мастер в трансе лежит. Я долько пару раз видел дакое. Его нельзя трогать, он запрещает эдо.

И оба остались присматривать за подрагивающим и стонущим в забытьи чародеем. Время от времени Пог слетал вниз, чтобы утереть влагу, выступавшую на открытых глазах волшебника, тем временем Джон-Том следил на входом — чтобы не помешали.

Это было ужасно — слышать подобные стоны из уст старика, пусть и не человека... Беспомощные слабые звуки, которые мог бы издавать заболевший ребенок. Время от времени угадывались обрывки почти понятных слов. Впрочем, в основном комнату наполняло нечленораздельное бормотание.