Чары старой ведьмы

– Ну, я собирался тихонько подкрасться к Змее, когда она решит немного отдохнуть, – принялся объяснять Тимка, беря со скатерти очередной кусок торта, – и ка-ак заморозить ее из камня! Чтобы раз и навсегда. А теперь, выходит, ничего у меня не получится. Как же я к ней подкрадусь, если она два года спать не будет?

– А что, в этом что-то есть, – оживился Хозяйственный, рассеянно барабаня пальцем по донышку кружки. – Если не ждать, когда Змея уснет, а подлететь к ней поближе, на драконе… или как-нибудь иначе вплотную подобраться… и – бац! Заморозить ее с близкого расстояния. В упор! Наповал. Очень, очень дельная мысль.

– У меня все мысли умные и дельные, – невнятно прочавкал Тимка, размахивая обгрызенным куском торта. – Только вы их не понимаете. Не доросли еще до меня!

– Мыслитель, – ехидно сказал Хозяйственный, – философ. Нос вытри, он у тебя весь в креме, – и засмеялся. Потом посерьезнел:

– Да, хороший план, ничего не скажешь. Дело осталось лишь за малым – нужен дракон. Всего-навсего.

– Да вон их сколько, – Тимка ткнул куском торта в недалекое черное пятно входа, – целая гора. Бери сколько хочешь! Надо только Огника доколдовать в нормальный вид и все. А он не хочет, упирается.

– Я не упираюсь, – возразил дракончик, сердито посверкивая глазками, – я проявляю мудрую осторожность. Я в конце концов попросту хочу жить! А от такого расколдовывания я того и гляди или лопну, или с ума сойду… Вон, видишь, каким меня наш волшебник сделал? Черным. А я всю жизнь был зеленым. Даже когда еще подростком был, и то у меня шерсть зеленая росла!

– Не понял, – Боня глянул на дракончика. – Так ты что, шерстяным когда-то был?

– Само собой, – кивнул Огник. – Без крыльев, весь мохнатый и на задних лапах запросто ходил. А как повзрослел, так вся шерсть сразу выпала и крылья выросли. И на задних лапах перестал ходить – неудобно, с крыльями-то. Перевешивают.

– Так, значит, наш Каник еще совсем молоденький, – понял Тимка. – То-то он все переживает, что летать не может! А у него, оказывается, еще все впереди.

– Мохнатый, лопоухий, ходит на задних лапах, хвост короткий, крыльев нет, золото не ест? – стал перечислять Огник. – Так?

– Точно, – согласились хором Тим и Боня, – один в один.

– Ему лет шестьсот всего, – добавил Тимка. – По-моему. Правда, он себя пожилым считает. Стареньким.

– Молодой он еще, ваш Каник, – сделал вывод дракончик, – необлетанный. Тоже мне, старичок в детском пуху! Эх, где мои шестьсот годков. Молодость, молодость… – Огник печально поник головой.

– Ладно, хватит о грустном, – Хозяйственный бодро потер ладони. – Я так понимаю, что у нас есть только один-единственный выход из создавшейся ситуации. Неприятный, где-то даже опасный выход. Но – единственный!

– Какой? – Тимка и Огник уставились на Бонифация.

– Расколдовывать тебя надо. Окончательно и бесповоротно! – Боня ткнул пальцем в сторону дракончика.

– Не дамся! – заверещал Огник, тут же расправляя крылья. – Погубители! Колдуны-недоучки!

– Погоди, – остановил собравшегося было улетать дракона Хозяйственный, – не шуми. Ты что, решил навсегда таким остаться – маленьким и прозрачным? Краска со временем с тебя слезет, и ты опять станешь невидимым, уж поверь мне. И твои драконы никогда не проснутся… Ты о них подумал? Согласен, Тимка иногда может чего ляпнуть, не подумав. Но, в общем, идея-то у него верная была, толковая. Тебя ведь заколдовали с помощью гномьего свистка? Значит, и расколдовывать надо с его помощью. А вот как, каким способом, это уже другое дело… Здесь подумать надо! Не торопясь, обстоятельно. Чтобы опять не напортачить.

– Вот вы и думайте, – все еще недовольным голосом буркнул дракон, однако крылья сложил. – У вас головы большие! А у меня она сейчас маленькая и ничего путного в нее не лезет. Только чепуха всякая. И вообще меня от долгих раздумий завсегда в сон клонит.

– Это мы заметили, – согласился с драконом Тимка, – это нам знакомо: Боня, когда крепко задумается, обязательно носом клевать начинает! У него, наверное, голова тоже неподходящего размера. Маленькая. Зато усы ого-го какие! Так что я за вас обоих думать буду, у меня мыслей на всех хватит.

– Ну-ну, – усмехнулся Хозяйственный, – давай, думатель ты наш, – и с гордостью подкрутил свои «ого-го» усы. Тимка неторопливо допил чай, вытер руки о штаны, встал и ушел в сторонку, чтобы друзья не отвлекали его от умных мыслей. После чего уселся по-турецки на травку, обхватил голову руками и стал напряженно думать.

Однако, к тимкиному удивлению, это оказалось очень непростым занятием – думать по необходимости о чем-то об одном было крайне утомительно и неинтересно. Скучно. Мысли упорно удирали в сторону, вспоминались всякие ненужные вещи. То кинушки, то всякие прочитанные книжки, то комиксы. Мама с папой вспомнились, и Тимка немного загрустил от таких воспоминаний. Потом вспомнился замороженный Олаф, и на душе у Тимки стало совсем погано. А затем в памяти всплыли островок из замороженной воды и Боня, требующий «дуть взад» волшебство, вызвавшее мятный дождь; заодно вспомнилось как Тим убрал тот зеленый дождик. И как совсем недавно убрал чернильный ливень.

– Идея! – завопил Тимка, вскакивая на ноги. – Эврика!

– Что – ври-ка? – обернулся Боня на крик. – Какую-нибудь враку сочинил?

– Нет, – мотнул головой мальчик. – Эврика – это научный вопль и означает, что ты чего-то умного напридумал. Так вот – я придумал! Умное!

– Ну-ка, ну-ка, – обрадовался Хозяйственный, – иди к нам поближе и рассказывай. Эврикай давай! Ждем с нетерпением.

– Значит, так, – Тимка присел на корточки рядом с Боней и Огником, – все очень просто. Чтобы убрать наколдованное свистком свежее, простенькое чудо, надо разок подуть в свистульку с другой стороны, верно?

– Верно, – начиная понимать, куда клонит Тимка, подтвердил Хозяйственный. А Огник лишь похлопал глазами – он ничего не соображал в свистковой магии. Как он сам и признался.

– Теперь берем старое, мощное колдовство, – возбужденно продолжил мальчик, – как нам его убрать? Да точно также! Только дуть в ракушку придется много раз. Может быть, сто. А, может, и тыщу!

– Тебе и свисток в руки, – торжественно провозгласил Боня. – Сам придумал, сам и дуй. Тыщу раз.

– Внимание, – Тимка вынул из кармана свисток, – приступаем. Нервных попрошу удалиться.

– Эй, эй, – всполошился Хозяйственный, – погоди чуток. Я сейчас вещи соберу и в сторонку отойду. А то кто тебя знает с твоим свистком! Дракона, предположим, ты расколдуешь, а меня наоборот – заколдуешь. Вдруг невидимость на меня перекинется? Не хотелось бы, – Бонифаций схватил в охапку рюкзак вместе со скатертью и быстрым шагом ушел куда подальше. Куда невидимость не достанет.

Огник тяжело вздохнул, с обреченным видом закрыл глаза и тихонько пискнул:

– Прощай, жизнь моя драконья! Все, отлетался я.

– Погоди ты убиваться, – одернул его Тимка, – я же тебя не заколдовываю, а вовсе даже наоборот. Все будет хорошо! Вот увидишь.

– Это я так, на всякий случай, – смутился дракончик. – А то если вдруг пропаду, то и попрощаться с белым светом не успею. Давай, дуди.

И Тимка задудел. Свисток надрывно хрипел, сипел и кряхтел в его руке, выпуская воздух с другой, совсем не с той, с какой ему положено, стороны; стоял такой мерзкий шум, словно прямо тут, на равнине, умирало от несварения желудка десятка два толстопузых людоедов. Целое племя.