Чары Тьмы

Марсина вперила в него взор и взяла Дера за руки.

— Страшный груз свалился тебе на плечи, — проговорила она. — Но, поверь, я вижу тебя в глазах этой бедной твари, я знаю, что ты — Дер, мой возлюбленный, скрывающийся за личиной осла. Я люблю тебя, а потому люблю и эту вытянутую морду, и круглые глаза, и длинные уши. И этот голос, хоть он и не твой, я тоже люблю ради любви к тебе.

И она сняла со своей головы венок и повесила на шею Деру, и поцеловала его в лоб и в мохнатую морду. И Дер хотел ответить ей: «Ты — лучшая из женщин. Я был слеп и глуп, потеряв тебя, и теперь по заслугам вознагражден этой тупой ослиной головой. Если бы я был умнее, я бы ценил тебя с самого начала. Если бы мне снова удалось стать человеком, я бы любил тебя». Но он произнес лишь:

— Иа! Иа!

И слезы выкатились у него из глаз, из глаз Дера, — слезы стыда и отчаяния.

Что оставалось делать этим молодым людям? Ни тот, ни другая не владели магией. Демоны, исполнив волю своего господина Азрарна, покинули утренний лес. Даже Колхаш, ласкавшийся в это время в своем шалаше с Йезадой, ничем не мог помочь.

И тень опустилась на лес. И то была не тень позора Дера. И ее сопровождали грохот и смятение, и слышались крики разлетающихся птиц и разбегающихся зверей.

Дер и Марсина оглянулись, на мгновение позабыв о своих бедах. Студеный и в то же время обжигающий ветер дохнул на прогалину, принеся с собой что-то ужасное.

Дер вытащил охотничий нож. Он готов был встать на защиту девушки и сделать все, что в его силах. Он хотел посоветовать, чтобы она забралась на дерево, но слова были ему неподвластны. Поэтому он просто встал перед ней, вглядываясь одним глазом в то, что приближалось к ним.

Лес заволокла тишина. Но из ее глубин уже поднимался гигантский вал, и вот он обрушился на прогалину, ломая ветви и срывая листья, заполняя все грохотом и криками перепуганных птиц. И снова наступило безмолвие, и все, что всколыхнулось, начало оседать на свои места, как соль на дно кувшина.

И перед ними возник человек. Да, всего лишь человек. Бедный безумец или лесной затворник, изъязвленный и одетый в лохмотья. Однако его голову золотым нимбом обрамляли волосы, а на подвижном как воск лице блестели золотые глаза.

Он внимательно рассматривал смертную деву, которая во сне была возлюбленной демона, и смертного юношу, который кознями демона был превращен в осла. И его золотые глаза то вспыхивали, то угасали, как язычок пламени в лампаде.

Легенда рассказывала о двух сверхъестественных существах, любивших друг друга в глубинах этого леса. О юноше, светлом и золотом, как летний день, и о девушке, белолицей и темноволосой, как белая роза и черный ночной гиацинт… Они, согласно воле Ваздру, должны были быть разлучены…

Этого безумца можно было даже счесть красивым. За бессмысленными, аморфными чертами ощущалось бесцельное стремление, которое привело его сюда и точно так же должно было увести отсюда. Призрачным ореолом клубилась красно-синяя мантия, а в руках он держал челюсти. Внезапно они со стуком раскрылись и глупо изрекли: «Любовь — это любовь».

И тогда Дер ощутил боль в шее, словно ему кто-то пытался отвинтить голову, вынуть ее, как пробку из бутылки. Затем ему как будто вылили на темя ушат холодной воды, затем опалили огнем. Потом он почувствовал, что рот набит травой, и отплевывался, и вытирал губы, — человеческий рот с человеческими зубами. И, ощупывая свое лицо, он понял, что оно возвращено ему. Лицо Дера: скулы и кожа, плоть и глаза, нос и подбородок, щеки и лоб.

На его счастье в лесу остался один волшебник. И звали его когда-то князь Чузар, Владыка Безумия. Однако теперь ему предстояли другие дела.

А Дер даже не заметил, как отбыл его спаситель. Он самозабвенно гляделся в зеркало, которым служило для него лицо Марсины.

И вот наконец он промолвил:

— Твоя любовь спасла меня.

И в этом прозвучала самонадеянность, хотя и недалекая от правды.

Он заключил Марсину в объятия и прижал к сердцу, и вскоре — после велеречивых обещаний, неискренних похвал и завистливых взглядов на прекрасное драгоценное платье — она стала его женой.

И, стоило им обняться, как весь лес успокоился и все встало на свои места.

Бродившие как в тумане люди из свиты Колхаша нашли друг друга и узнали себя. Им казалось, что они присутствуют на свадьбе и прислуживают при первой брачной ночи, и это отчасти соответствовало действительности. Ибо они увидели, что их господин, старик или злобный деспот, зависящий от их умения держать язык за зубами, стоит у ручья рядом с пышнотелой девой, странный беспорядок в одежде которой был быстро устранен с помощью вещей, вынутых из свадебных сундуков.

Около полудня кортеж двинулся сквозь лес (жених на угольно-черном скакуне, невеста — в паланкине), и вскоре повстречался с охотниками, преследовавшими странное животное, которое они называли «дером». Посетовав на то, что им не доводилось встречать такого зверя, люди Колхаша двинулись дальше по направлению к замку Колхаша, которому предстояло узнать власть новой хозяйки. Она казалась ведьмой и пророчицей подстать своей матери, чьим искусством постоянно похвалялась.

Ее муж, вначале утративший интерес к книгам, вскоре к ним вернулся и предоставил супруге заниматься чем ей угодно. Йезада оказалась требовательной женой. И по прошествии времени поползли странные слухи о ней. Говорили, что материю для своего плаща она соткала из волос погибших юношей, что зубы растут у нее не только во рту, но и в другом месте, о котором упоминать не принято. Когда же в деревнях шел дождь, люди ворчали:

— Это Йезада льет на нас свои помои.

Никто не знает, нравились ли ей эти слухи и была ли она счастлива со своим кротким супругом. Как неизвестно и то, хорошо ли жилось вдвоем Деру и Марсине.

Только осел остался в выигрыше после этих трех дней и ночей, проведенных в лесу. Каким-то образом в его ослиной голове осталось что-то от охотника Дера. Следует заметить, что сам Дер не приобрел ничего нового.

Осел же, резвясь на лесных лужайках, заметил, что рыси и волки, встречая его взгляд, бросаются наутек. А потому он дожил до преклонного возраста, не страдая от гнета человека, наслаждаясь изобилием пищи и неизбывном счастьем вольноотпущенника. Время от времени он даже оглашал окрестности философскими откровениями:

— Иа! Иа!

И птицы при этих звуках разлетались в разные стороны, и ворчали потревоженные ленивцы, и рыси приседали на задние лапы, а случайные путники бормотали под нос: «Что за отвратительный крик!»

Осел же ухмылялся и думал: «Может, даже боги прислушиваются к моей мудрой песне.» Хотя, конечно, Богам было не до него.

А Соваз, разлученная с Чузаром, отправилась горестно бродить по земле.

БЛУДНЫЙ СЫН

1. Бегство на восток

Новорожденные, только появившись на свет, умеют плакать, но не умеют смеяться. Однако, знакомясь с миром, они быстро приобретают этот навык. Так происходит сейчас и так было тогда, в эпоху, когда земля была плоской. И, возможно, это врожденное знание горя и быстрое знакомство с радостью очень много говорят о том, что из себя представляет школа жизни.

Конечно же, богач, слыша крики и плач своего новорожденного сына, говорит себе: «Скоро его настроение изменится». И думает о всех тех радостях, которые ждут мальчика на его жизненном пути.