Чары
Шрифт:
– Конечно.
– А как это поможет Симоне?
Мадлен приступила ко второй части своего плана.
– И, пожалуйста, не говорите, что вам не нужна прислуга – потому что она вам нужна. Господин такого положения, как ваше, просто должен иметь экономку. У вас есть более важные, более духовные вещи, о которых вы можете думать – а не тупые однообразные домашние дела. Симона может ходить за вас по магазинам…
– А мне нравится покупать самому, – вставил он.
– Конечно, отдельные вещи – но не все эти утомительные и скучные необходимости… такие, как мыло или крем для чистки ботинок. Да и потом, вы не очень любите мыть и стирать, правда, не любите?
– Вы уже видели ее за работой? – поинтересовался Ной.
– Еще нет, но она говорила мне, и я ей верю – у нее честное лицо.
– А, может, мне тоже покажут это лицо? – предложил Ной. – Думаю, именно поэтому Хекси скребется в вашей спальне.
– Я позову ее.
– Будьте так любезны.
Симона была скованной от смущения, глаза ее еще больше покраснели.
– Мне так стыдно, мсье, – прошептала она.
– Где живет ваша семья?
– В Авиньоне, мсье.
– А может, вам лучше вернуться к ним, домой?
– В свое время, – допустила Симона. – Может случиться так, что у меня не будет другого выбора… но все же я надеюсь, что… – Она густо покраснела.
– …что мой друг женится на мне.
– Вы любите его?
– Очень.
– А он знает, что вы ждете от него ребенка? – спросил осторожно и вежливо Ной.
Симона кивнула.
– Думаю, он испугался… Но он – неплохой парень… может, он вернется ко мне. Но если я сейчас уеду из Парижа, тогда – надежды никакой.
– Понимаю.
– Правда? – быстро подхватила Мадлен. – Я знала, что Вы поймете.
– Я понимаю, что мадемуазель Дайя в плачевном положении.
– Но оно не настолько плачевное – по крайней мере, теперь, – глаза Мадлен блестели ярче, чем обычно. – Это такое чудесное волшебное разрешение проблемы – оно поможет нам всем.
– Это невозможно, – сказал Ной.
– Ерунда! Это не только единственно возможное решение – оно и еще очень удобное. Для всех нас. Вы говорили, что если я найду подходящую безопасную работу и место, где жить, вы одобрите мои действия, а мсье и мадам Люссак – очень почтенные уважаемые люди.
– Так оно и есть, – эхом отозвалась Симона.
– А чем занимается мсье Люссак? – спросил Ной девушку.
– Он имеет дело с антикварной мебелью, мсье, у него галерея на Фобур Сент-Оноре, и вся квартира полна красивыми вещами.
– Звучит чудесно, – подхватила Мадлен. – Я не могу дождаться, когда увижу все это.
– Конечно, я не могу удержать вас от попытки… – мрачно посмотрел на нее Ной. – Но мне кажется, будет лучше, если мадемуазель Дайя сама расскажет мадам Люссак о своем положении, прежде чем вы пойдете туда, думая, что есть свободное место.
– Но для Симоны это слишком тяжело, да и потом, если она может остаться здесь…
– Нет, – твердо ответил Ной.
Симона опять начала плакать, и Мадлен, словно защищая, обняла ее за плечи.
– Но это только на время. На оговоренное время, – взывала она к Ною. – С вашей помощью Симона сможет переговорить со своим другом и выйти замуж – а если нет, она вернется назад, в Авиньон, в любом случае – когда родится ребенок.
Ной молча смотрел на обеих девушек: на одну, такую импульсивную и настойчивую, и на другую – несчастную, отчаявшуюся и потерянную.
Даже если б я и мог что-то сделать, – сказал он, – я не могу не учитывать мнения моих прихожан. Они, конечно, не одобрят этого, и нельзя ждать, что мадам Вольфе станет опекать ее – я в этом уверен.
Мадлен взглянула на часы на каминной доске и поняла, что через
какие-то минуты в квартире должна появиться la dame respectable. И еще Мадлен вспомнила еврейское слово, которое мадам Вольфе часто повторяла за эти двенадцать дней – в основном, в отношении Ноя. Мицва. [46] Оно означало хорошее доброе дело, особенно благотворительного толка.46
Мицва (евр.) – заповедь Торы.
Она вынула свой собственный платок из кармана и протянула его Симоне, чтобы та вытерла нос. А потом она взглянула на Ноя – в упор, вызывающе, прямо в его карие глаза.
– Вы сделаете такое чудесное мицва, – сказала она торжественно, зная, что это была ее козырная карта, и что если она будет бита, дело пропало.
Улыбка появилась на губах Ноя, как долгожданный луч солнца из-за туч, прорывая его внутреннюю оборону, – что и нужно было Мадлен. А он понял, без тени сомнения, что она убедит неизвестную ему мадам Люссак и станет возможно самой необычной bonne `a tout faire, какую только эти добрые люди когда-либо знали.
И еще он понял, что ему будет ее не хватать.
9
– Так у вас нет опыта, так, Мадлен?
– Нет, мадам, но я молодая и сильная.
– Вы, конечно, умеете шить?
– Oui, Madame. [47]
– И гладить?
– Naturellement, Madame. [48]
– Отец Бомарше сказал мне, что вы выросли в приличной семье, и что в вашем доме было много красивых вещей. Он считает, это означает – вы будете бережно обращаться и с нашей собственностью.
47
Да, мадам (фр.).
48
Естественно, мадам (фр.).
– О да, мадам.
– Ваши волосы довольно неопрятны, Мадлен. Мсье Люссак и я хотим, чтобы вы были чистой и опрятной всегда.
– Конечно, мадам. На улице довольно ветрено сегодня.
Мадлен сделала паузу, думая, чем произвести впечатление.
– Я довольно хорошо готовлю, мадам.
– У нас есть чудесная повариха, Мадлен. Хотя, конечно, вам придется прислуживать во время семейных обедов, а также во время более скромных обедов с гостями.
– Я буду делать это с удовольствием, мадам.
– Тогда очень хорошо.
Через сорок восемь часов после знакомства с Симоной Дайя Мадлен уже поселилась в своем новом жилище – маленькой, выкрашенной белой краской комнатке в мансарде с покатым потолком, слуховым окошком и окном размером не больше мужского носового платка. Ее единственной мебелью была узкая кровать, маленький столик и всего один стул, на котором она сидела в свой первый вечер здесь, пытаясь справиться со своей первой работой – подогнать на себя две униформы Симоны. Мадлен, бывшая всегда честной, бессовестно солгала насчет своих портновских способностей. Конечно, ее и вправду учили шить – сначала Хильдегард, а потом – в школе, но это требующее усилий и утомительное занятие всегда было для нее сущим наказанием, и она никогда не выказывала никаких признаков старания.