Час до полуночи (сборник фантастических рассказов)

— Четыре, — для убедительности Орлов выставил четыре пальца.

— Пригнись, дура, — посоветовал Григорьев, проставляя напротив фамилии Орлов четыре кривые палочки.

Орлов залихватски хохотнул и не сумел увернуться от умело брошенной суковатой палки.

— Вот дрянь, — прошепелявил он, усаживаясь рядом с Орловым и отплевываясь. — Хорошо кидают, твари. Точно.

— Кто-б сомневался, — Григорьев передал блокнот с ручкой Зиброву.

— Я, блин, сомневаюсь, — с вызовом сказал Орлов, — твари по природе своей не обладают прицельной меткостью.

— Скажи об этом Селиванову, — Григорьев зарядил пустой магазин четырьмя патронами. — И один дополнительный, — напомнил он, предъявляя остальным бликующий желтым патрон. У основания пули ясно просматривался черный ободок.

— Ух, ты, — Орлов яростно потёр подбородок. — Разрывная. Передергиваешь, Витя.

— Чтоб ты знал, — веско сказал Григорьев, — в прошлый раз моя пуля пронзила троих. А на излёте задела вожака. После чего вам, оглоедам, досталось самое кошерное.

— Как же, как же, помню, — Орлов брезгливо передернулся. — Кое-кто, не будем показывать на него пальцем, хотя это был гражданин, отдалённо напоминающий Григорьева, жрал водку, пока мы…

— Заткнись, Орлёнок, — Зибров стукнул Орлова по шлему. — Сползай лучше в сени, погляди, что там с Черенковым.

— С Черенковым всё ништяк, — отрапортовал Орлов. — Что может случиться с Черенком? Закрепился на установленной позиции и героически сдерживает превосходящие силы противника.

— Дура, — Григорьев встал на колени и с опаской выглянул поверх подоконника. — Балабол…

— Что видно, шкип?, — немедленно отозвался Орлов, — какова температура за бортом?

— Штормит, — серьезно ответил Григорьев, — девять баллов по Цельсию.

— Как наши пациенты? — заботливо осведомился Орлов.

— Пациент скорее мёртв, — Григорьев опустил триплекс-забрало. — Держится на расстоянии, не подаёт признаков паники.

— Дай глянуть, дядя, — Орлов стремительно возник и исчез в окне. — Перегруппируются и накапливаются на флангах. Атакуют с двух сторон.

— Ничего, — Григорьев замер в боевой стойке, — фланги нас поддержат. Я пошёл!

Банг, чпок, кра-а-ак, банг, чпок, кра-а-ак, банг, чпок, кра-а-ак, — и в заключении — бу-у-у-п- па-ак!

— Нет, — оскорблённо вскричал Орлов. — Нет, ты слышал, — он толкнул Зиброва, — Витя снова подстрелил вожака.

— Не боись, Татьяна, я не больно! — Григорьев уселся на пол, скрестив ноги, — вожак жив. Он, сволочь, прикрывается рядовыми тухляками. Предусмотрительно держится позади стаи. Так что, Орлик, тебе и масть в гору. Но… — Григорьев выдержал эффектную паузу, — подручника я его подстрелил. Следовательно…

— На, на, получай, Витя, — едко сказал Орлов, держа перед лицом Григорьева разрывной патрон. — Смотри, не подавись, Витя.

— Нет, Саша, — Григорьев завернул боеприпас от себя. — Ошибся, ты, Саша. Не разрывной мне положен, а зажигательный.

— Вот злыдень, — простонал Орлов, открывая набедренный подсумок. — Жри, гнида!

На флангах гулко застучали крупнокалиберные пулеметы.

— Во, — сказал Григорьев, прислушиваясь.

— Я готов, — Зибров решительно передернул затвор.

— Погоди, Толя, погоди, — Григорьев отобрал блокнот у Орлова. — Сейчас пулеметчики отработают и продолжим.

Зибров мысленно расслабился и представил себя в отпуске. На берегу Адриатического моря. Где-то в районе Хорватии.

— Мне знакомый рассказывал, — сказал Зибров мечтательно. — Был он в отпуске. В Хорватии. Тихий отель, русских никого, одни европейцы.

— Гансы, лягушатники и америкосы, — некстати встрял Орлов.

— Немцы, американцы, французы, австрийцы, чехи., — не замечая реплики Орлова, продолжал Зибров. — Знакомому понравилось. Не то что в Турции, или в Египте.

— Ага, — тут же сообщил Орлов, — ездил я по путевке от конторы в Турцию. Наши не успели в отель заселиться, как все нарезались до зеленых человечков. Начали приставать к тамошним бабам, затем поймали на набережной троих гансов и заставили их орать "гитлер капут". Приехала полиция, так они и с полицией маленько побузили…

— И чем закончился твой отдых, Орлик? — спросил Григорьев.

— Чем, чем, — огрызнулся Орлов. — Ночь провели в полицейском участке, а утром нас забрали посольские. Усадили в самолет и отправили обратно. До дому, до хаты…

— Цурюк, на хаус, — подвёл итог Григорьев.

— Неделю под глазом был во-от такой бланш был, — Орлов показал, какой у него был синяк под глазом. Ребро, суки, сломали и чуть почки не отбили. Ну, ничего. Зато мы в Сочи оторвались по-полной. В Сочи, блин, такие бабы, курортницы, всех бы облизывал и облизывал… Водки хоть залейся, вино, пиво!

— Водка без пива, деньги на ветер, — авторитетно заключил Григорьев. — Чистый кобель…

— А чё, — сказал Орлов, — русская баба, она, ёпрст…

— Нет некрасивых женщин, — сказал Зибров, — есть мало водки…

— Внимание, — сказал Григорьев.

Пулеметы больше не стреляли и сразу стали слышны звуки, доносящиеся с улицы — неясное бормотанье, вопли, стоны, голодное взрёвывание и истеричные выкрики.

— Готов? — спросил Григорьев. Зибров кивнул. — Тогда пошёл!

Зибров стремительно разогнулся, одновременно прижимая приклад штурмовой винтовки к плечу и ловя в перекрестье прицела цель. Целей было много, даже слишком. Дурно пахнущая толпа колыхалась на удалении метров в тридцать, не имея силы преодолеть установленный запретный барьер. Слабый ветерок дул в направлении дома и Зибров, внутренне содрогаясь, обонял вонь и смрад, несущийся в его сторону. Целясь в голову, он задержал дыхание и нажал на спусковой крючок. Банг! Сохраняя темп и координацию, Зибров трижды выстрелил и мгновенно нырнул вниз. Банг! Банг! Банг! — прогремели выстрелы.