Час негодяев

Конечно, может быть и так, что его толкнули на базаре за те же пару мешков муки, и на истинного его владельца выйти теперь невозможно. Но может быть и по-другому.

Да… надеюсь, не надо объяснять, почему дело о майдановских снайперах стоит в приоритете? Потому что это один из краеугольных камней мифа, называемого Небесной сотней. Она героизирована, о ней знают по всей Краине, успели улицы в ее честь переименовать. Если нам удастся вскрыть правду про тот день, доказать, что Небесную сотню убили свои, для большинства активных украинцев это будет шоком. Крушением основ… Свои хладнокровно убивали своих же. Вот тогда с ними можно будет работать, а бандеровцев ожидают нелегкие времена. Это дело политическое: доказав, что стреляли бандеровцы, мы лишим их поддержки во всех контролируемых нами регионах.

– Тождественность полная… – сказал я. – Расследование будет?

– Мы готовим группу.

– Нет, – я покачал головой, – так вы все испортите. Они поймут, что засветились, уничтожат ствол и лягут на дно. Ствол у кого-то из исполнителей. Надо выйти, по крайней мере, на него, пока они не почувствовали опасность.

– Как выйти?

– Мне в одиночку.

– В одиночку?

– Именно. Иначе спугнем. Это не город – осиное гнездо. Любые наши телодвижения будут как на ладони.

– Тебя уже пытались убить, забыл?

– Меня пытались убить, потому что я отказался платить, только и всего. Я не более чем борзый коммерс из русских. Пусть все так и останется.

– А что произошло в Киеве? Забыл? Ты раскрыт перед ними!

В общем-то, наверное, так и есть. Но…

– Послушайте. Еще Сунь-Цзы говорил: если ты сильный – прикидывайся слабым. Кто я в Днепре? Да никто. Коммерс с крышей. Меня можно ограбить, украсть, убить, бросить в подвал, пытать. Я доступен. И потому в этом нет никакого изюма. Если они подозревают, что я засланный казачок, они будут меня разрабатывать. Попытаются понять – на кого я тут выхожу, есть ли у меня связные, агенты, можно ли через меня передавать дезинформацию. Если мы пойдем по-тяжелому, они просто лягут на дно.

– Сунь… кто?

– Сунь-Цзы.

– Сунь-то сунь… – сказал Матвей, – только вот будет, скорее всего, по-другому. Тут не сунь, тут товарищ Сталин рулит. Нет человека – нет проблемы. Им человека убрать – как два пальца об асфальт. Убрать и больше не сомневаться.

– Я готов рисковать.

– Да я и не сомневался. Вопрос только в том, даст это что-то для дела, или мы просто потеряем время.

– Я нарыл пулю на пустом месте.

– И теперь Москва с меня не слезает.

– Просто немного времени.

Матвей подумал.

– Хорошо. Неделя. Если по нулям, мы заходим со своих козырей.

– Благодарю.

– Да нечего благодарить, пиши телефоны. Запомни наизусть и уничтожь. Если влипнешь, звони. А лучше вбей на тревожную кнопку в телефоне номер [32] … вот этот.

– Так точно.

– Да не такточничай. Просто дай мне результат.

Днепропетровск.

22 июня 2019 года

32

Есть специальные телефоны для пожилых людей с системой безопасности – кнопка с заранее записанным сообщением.

На сей раз мы с Хохлом встретились у моста, по дороге с работы. Тот нервно курил, постоянно сбрасывая пепел, дверца джипа была открыта.

– Что нового? – спросил я.

– Значит, первое. По Тищенко.

…

– Мочканули его. Наглухо.

– Это точно?

– Да.

– Где?

– В Штатах.

А вот это уже интересно…

– Ты точно знаешь?

– Да. Говорят, большая мясня была. Сюда следак приехал из Америки. Жалом водит.

– Это точно?

– Б… без базара! – Хохол сплюнул. Был он каким-то бледным и дерганым. Я даже заподозрил, что он вштырился.

– А чего на измене сам?

– Да то! – Хохол сплюнул. – По Тищенко заруб конкретный. Мне мой дятел сказал, дальше в этом направлении копать – что с костлявой в прятки играть. Так стремно, что все его темы до сих пор никто не раздербанил. Ждут чего-то.

– Чего ждут?

– А фиг знает. Только тема мутная конкретно. Он и до этого всего был тут самым… хитровы…ным, все время на две стороны пытался играть. А в последнее время совсем берега потерял. Ты знаешь, чей это фрукт?

…

– Он был бухгалтером у Паши Лазорко. Чужие бабки считал, а потом… поднялся сволочь.

– Ясно. А по остальному что?

– Тёла твоя.

Хохол протянул смартфон, я посмотрел. В общем, все понятно.

– Паспорт у нее родной, папка-мамка – на местах, как положено, а биография… сам видишь. Бандеровка. С Майдана.

– Вижу.

– В лес вывезем? – деловито предложил Хохол.

– Отставить.

– Как знаешь… – Хохол, соскочив со стремной темы, немного успокоился. – Дело хозяйское. Только я бы ее с большим удовольствием на хор бы поставил…

Да я и не сомневаюсь…

– Хохол… а ты тогда кем был?

Слово «тогда» не конкретизировалось, но все было понятно и так.

– Тогда? Лохом тогда был. На рынке працювал, заодно на заочке учился. В качалку мы ходили. Все наши пацаны подрабатывали… ну, этими, титушками. А я же… суслик, с…а хитрый. Когда ОГА штурмовали весной, я в числе штурмующих был. Потом в молодежной сотне. Потом дошло. Меня, кстати, потому Хохлом и прокликали, что раньше я с ними был. Потом соскочил.

– Это когда?

– Да неважно – когда. – Хохол зевнул. – Ну, чо? Шо робыти-то будем?

– За американцем можно посмотреть?

– А чего смотреть-то? Давай в лес вывезем да поспрашиваем.

– Отставить. Тебе бы только в лес. Посмотреть. Кого он тут шукает, с кем встречается. Один работает или не один. Язык знает или нет?

– Это стоить будет.

– Дорого?

– Ну, кому как. Штука в день.

– Не много?

– Норм. Надо людей за ним пускать, да с машиной, да не с одной. Платить надо. Сам понимаешь, бесплатно сейчас только кошки… это самое.

– Да уж… – Я достал бумажник, отсчитал две тысячи евро. – За три дня пойдет?

– Допустим.

– Отчет мне представишь, как положено. С видео. И все двадцать четыре часа.

Хохол забрал деньги.

– Зробымо.

Я прикинул – совсем остаюсь без денег. Ладно, с карточки сниму.

– Все? Я погнал тогда.

– Хохол… – остановил я его, когда уже захлопнулась дверь джипа.

– Чего?

– А все-таки, почему ты теперь с нами?

– А тебе не все равно?

– Не. Просто охота понять, чем таким надо по башке стукнуть, чтобы у человека мозги встали. С гарантией.