Час новгородской славы

Разобраться с подобным архивом оказалось делом трудным. Хорошо еще, помогал Гриша.

Вот и сидели они сейчас вдвоем, полуночничали. С утра намечался молебен. Потом – ливонское посольство. Потом – купцы-ивановцы. Потом… В общем, не продохнуть.

После вечерни – а они ведь с Гришей и туда не поспели, грешники! – заглянула Софья, поглядев на суженого, покачала головой да махнула рукою: сиди уж, разбирайся. Сегодня вечером обещались прийти новые подруги, из тех боярынь, с которыми Софья близко сошлась во время предвыборной агитации. Устроить небольшие посиделки, вспомнить девичество, заодно порешать, как ловчее провести через вече и Совет Господ закон о женском равноправии. Ну, хотя бы пока в вопросах голосования… Мужья на посиделки не пустят? Пусть только попробуют! Забыли, как горшки с кашей в головы летают?

Ульянку, кстати, тоже позвали, секретарем – решения новоявленного женсовета записывать. Гришаня только и посетовал, что прошлой ночью слишком уж мало читал Ульянке Аристофана. «Женщин в народном собрании».

Услыхав такое, Олег Иваныч засмеялся. Не просто засмеялся – захохотал:

– Ночью, Гриша, делом заниматься надо, а не книжки умные читать!

Гриша надулся, углубившись в бумаги. Аккуратно раскладывал в разные кучи, в соответствии с их принадлежностью. Уголовные дела – к уголовным, имущественные тяжбы – к имущественным, земельные – к земельным.

– А вот это не знаю, куда и класть. Глянь-ка, Иваныч. Вон, тут человек пропавший… И вон, тоже такая же заява.

– Складывай пока вон в тот угол, потом перечтешь и выпишешь общее.

– Какие красивые девки! – не отрываясь от чтения бумаг, заметил вдруг Гриша.

– Ты чего это про девок? Ульянки, что ли, мало?

– Да нет, – Гриша смахнул со лба прядь длинных волос. – Вот ты сказал выписать общее. Я и выписываю. И смотри, что выходит: все пропавшие – а тут уже восемь случаев за последние два года – красивые молодые девчонки. Одной шестнадцать лет, другой четырнадцать, третьей…

– И что, все красивые?

– Сейчас прочту описание. К примеру, вот…

– Ладно, верю. Только в чем тут странность-то? Мало ли мест для зарабатывания денег найдет себе красивая девушка? Если, конечно, наплюет на общественную мораль и нравственность.

– На что наплюет?

– На родителей и правила благочестия.

– А!

– Бэ! Из каких они все семей?

– Сейчас посмотрю… Гм… Похоже, все из бедных.

– Ну вот, я и говорю.

Олег Иваныч вытер со лба пот. В палатах было жарко натоплено. Подошел к окну из венецианского стекла, распахнул. С улицы ворвался свежий ветер и громкая ругань стражников. Олег Иваныч прислушался. Ругались, похоже, по-латыни. Гм…

– Слышь, Гриша, чего это они там расшумелись? Сбегал бы, посмотрел? Заодно голову проветришь.

Отрок недолго отсутствовал. Вернулся… в компании португальского дворянина Жоакина Марейры!

– Жоакин!!! Вот так встреча! Какими судьбами?! Блин, как же это по-латыни?

– Сик транзит глория мунди, – улыбнулся в бороду Жоакин. – Так проходит слава земная. Это я о сокровище.

– Ты его вывез наконец?

– Вывезли. Но без меня. Полагаю, некий хорошо известный тебе Касым…

– Не переживай, Жоакин! Думаешь, зря я так настойчиво приглашал тебя в Новгород? На Ладоге заложим верфь. Будем строить когги.

– Когги? – Жоакин Марейра презрительно хмыкнул. – Каравеллы! Только каравеллы, друг мой!

– Хорошо, каравеллы! Ты как здесь? Через Швецию или Литву?

– Через Литву. Ехал с купеческим обозом. Я ведь разорен – интриги конкурентов! Моя верфь в Порто описана и продана за долги. Работники разбежались. Долговая тюрьма неминуемо ждала и меня. Оставалась еще надежда на сокровище, но… На острове Святого Бернара я обнаружил только опустевший колодец. Нечем было даже расплатиться с капитаном судна, что я нанял. Хорошо, тот удовлетворился авансом и подкинул меня до Брюгге. Я продал все драгоценности, что были при мне, – перстни, цепочку, даже ножны. Вот, наконец, добрался. Скажу вам, сеньоры, это был нелегкий путь, очень нелегкий. Особенно в Литве и псковских землях. Несколько раз на нас нападали разбойники. О, сколько раз я вспоминал о твоей аркебузе!.. Кстати, она еще цела?

Цела, цела.

Олег Иваныч недавно передал достопамятную аркебузу Панфилу Селивантову. Тот весьма заинтересовался и теперь налаживал производство по образцу подсмотренных в Швеции мануфактур. Мануфактуры пооткрывали многие купцы, не только Панфил. Да и некоторые бояре вкладывали денежки – выгодно. Одним из первых был недавний тысяцкий – ушлый боярин Симеон Яковлевич. Начал вдруг производить паруса и канаты. Ну, Бог ему в помощь.

– А не выпить ли нам? За встречу?

– Дык!

Исходили лаем на бывшей усадьбе Ставра злющие цепные псы, еще прежнего хозяина помнящие. Видно, кто-то под вечер прохаживался вдоль по Пробойной, к мостику через Федоровский ручей.

А чего не прохаживаться? Место бойкое. Кому на Плотницкий конец надо – уж никак мостика не минует. Хоть и смеркалось уже. Да темнота многим не указ! Находились «питухи», тащились через полгорода в корчму Явдохи, где подавали самое крепкое в Новгородской земле пойло – перевар-«зелье», что на Москве водочкой прозывался.

Вот ради этакого питья и шли к Явдохе на Загородцкую – черт-те куда, к городской стене, перлись на ночь глядя. Раньше, года три назад, была у Явдохи еще одна корчма – на улице Буяна, что почти у самого Торга. Выгодное местечко! Да съели конкуренты, выдали налоговой службе. К тому же специальным указом Совет Господ запретил торговать переваром в людных местах – только лишь на дальних окраинах. Пришлось срочно убираться с Буяна на Загородцкую, благо, там торговлишка процветала.

Вспомнив про Явдоху – давненько не было вестей, дня четыре уже – козлобородый Митря вышел из нужника, аккуратно прикрыв дверь. Вдохнул морозный воздух, постоял, прислушиваясь. И что там собаки разлаялись? Может, шильник какой через ограду пролезть хочет? Нет. Вона, уже и стучится кто-то. А Решет – пес агромаднейший – вместо того чтоб лаять и рычать пуще прежнего, вдруг хвостом завилял-запрыгал. Знать, из своих кто-то вернулся. Максюте бы пора, косоротому, что две недели назад к Аттамиру-мирзе на встречу уехал.

Аттамир-мирза – доверенное лицо самого Аксай-бека. С ним, с Аттамиром, Митря еще в Орде сошелся. Купец знатный! Один из главных поставщиков девочек в татарские гаремы. Столковались быстро. И вот уже третий год вели совместный обоюдовыгодный бизнес.

– Эй, робяты! – крикнул Митря стражникам. – Что, пооглохли все?!

Стражники бросились открывать.

На усталой, прядающей ушами кобыле во двор въехал Максюта. Осклабился, поклонился Митре:

– Аттамир-мирза сказал, не нужны ему парни. Только девку возьмет.

Девку так девку. Однако сговорены-то они оба! Значит…

– Максюта! Михалицкий монастырь знаешь?

– Знамо дело.

– Завтра поедете с Фролом. Заберете обоих, парня и девку. Девку – к Аттамиру. Парня по дороге порешите. Смотрите только, не перепутайте!

– Да что ты, дядечка Митрий! Нешто можно?!

– Сполняйте.

С утра затянуло весь Новгород густым туманом. Таким, что и солнце почти не разглядеть. Олег Иваныч уже думал: весь день простоит туманище. Ан нет, распогодилось. Посветлело, заголубело. Перекликаясь, звонили колокола – рядом, на Торгу, в церкви Иоанна на Опоках, в церкви Успения, в храме Параскевы Пятницы, в Никольском соборе. С другой стороны Волхова с ними басовито перекликались колокола Софийского собора и – чуть пожиже – звонили в церкви Бориса и Глеба.