Час расплаты

— Блин! Блин! — полушепотом выругалась она.

Наконец ей удалось вытащить дужку, но женщина, не рассчитав собственных сил, так дернула их, что они упали на мелкий укатанный гравий автостоянки стеклами вниз. Без царапин явно не обошлось.

Рассердившись, Лорен поддела ногой солнцезащитные очки, и те полетели в направлении ее машины. Потом, нагнувшись, женщина схватила очки и запустила ими в автомобильное стекло. Отскочив от стекла, они вновь упали на гравий. Там она их и бросила, совсем не заботясь о том, что очки были от «Гуччи» и стоили больше сотни долларов.

Сев в машину, Лорен завела двигатель, дала задний ход и что есть силы нажала на газ. Из-под шин во все стороны полетел гравий.

Опустив голову и стараясь не смотреть на здание, Лорен выехала с автостоянки. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы знать: Анна Леоне стоит сейчас у боковой двери и наблюдает за тем, как она глупо ведет себя.

Ей надо бежать, бежать не от Анны, бежать не из кабинета Анны Леоне, хотя и там есть стены, которые могут сомкнуться, оставив ей не больше свободного пространства, чем в шкафу… Нет, ей надо бежать от самой себя, от сумятицы собственных чувств.

Нет, без пистолета не обойтись…

14

Владетельное Ничтожество, как называла его Мейвис Витейкер, был широкоплечим, сутулым семидесятилетним стариком, одетым в мешковатые зеленые шорты, которые в прошлой жизни, судя по всему, были брюками, а сейчас чуть прикрывали его узловатые колени. Черные носки доходили до середины лодыжек. Чтобы они не сползали, он прикрепил их к ногам специальными подвязками. Обут Карл Эддард был в коричневые оксфордские туфли, натертые до блеска.

— Мейвис Витейкер, — проворчал старик, бросив сердитый взгляд на свечу зажигания, которую он держал между большим и указательным пальцами правой руки.

Его пухлая красноватая губа опустилась вниз, выражая тем самым крайнюю степень неодобрения.

— Старая шумная летучая мышь! Какое ей дело, кому я сдаю жилье?

Они стояли в гараже, приютившемся за скромным домиком, в котором жил Карл Эддард. Здесь сильно воняло бензином и машинным маслом. Жилье старика располагалось всего в двух кварталах от дома, который снял Роланд Балленкоа.

— Деньги этого парня ничем не хуже, чем любые другие деньги, — сказал он.

— Вы в курсе проблем, которые были у мистера Балленкоа в Санта-Барбаре? — спросил Мендес.

— Мне все равно. Он выплачивает авансом, причем в срок. Он никогда ни о чем меня не просил. Никаких неприятностей от него не было.

— Его обвиняли в похищении шестнадцатилетней девочки, — заметил Мендес.

— Если бы он был на самом деле виновен, то сейчас сидел бы в тюрьме, — заявил мистер Эддард. — Он говорил мне, что никто не хочет сдавать ему жилье. Этот парень согласен был заплатить в полтора раза больше.

«Небольшая премия за возможность иметь под боком отличные охотничьи владения», — подумал Мендес, питая к Карлу Эддарду стойкую антипатию за пренебрежение к общественной безопасности.

— Когда он от вас съехал? — спросил Хикс.

Эддард вытер грязную свечу зажигания не менее грязной тряпицей, а затем сунул ее обратно в мотор газонокосилки.

— Не могу сказать, — раздраженно ответил старик. — Я даже не знал, что он съехал.

Эддард подобно черепахе втянул голову в плечи, словно держать ее высоко поднятой было больно.

— У вас есть номер телефона мистера Балленкоа? — спросил Хикс.

Детектив раскрыл блокнот и вытащил ручку, готовясь записывать.

— Нет. У него нет телефона.

— Можете сказать, в каком банке он держит свои деньги? — вновь спросил Хикс.

— Ни в каком. Он всегда платил денежным почтовым переводом.

— Это странно.

— Как по мне, то это лучше чека, — заявил старик.

На своих скрюченных ногах Эддард заковылял к скамейке, стоящей за гаражом.

— Когда он перестал платить? — поинтересовался Мендес.

— Он не переставал, — ответил Эддард, выбирая гаечный ключ из висящих на крючках над верстаком инструментов. — Он заплатил.

— До какого срока?

— До конца месяца.

— Он давал о себе знать с тех пор?

Старик поскреб себе спину и гаечным ключом принялся отвинчивать покрытую ржавчиной гайку старой газонокосилки.

— Нет.

Мендес обменялся многозначительным взглядом с напарником. Согласно тому, что рассказала им Мейвис Витейкер, Балленкоа съехал где-то между концом апреля и началом июня. Но он заплатил за июль. Не значит ли это, что мужчина не хочет, чтобы посторонние узнали о том, что он больше здесь не живет? Или его отъезд оказался настолько поспешным, что у Балленкоа просто не хватило времени на то, чтобы вернуть себе деньги?

— А не приходила ли в ваши мудрые головы мысль о том, что он вообще никуда не съезжал? — борясь с неподатливой гайкой, поинтересовался Карл Эддард. — Он мог просто куда-нибудь поехать на время. Люди часто путешествуют.

— Можно зайти к нему домой? Проверить? — спросил Мендес, делая вид, что не заметил, как многозначительно поднялись брови у Хикса.

Карл Эддард хмуро на него посмотрел.

— У вас есть ордер на обыск, молодой человек?

— А он нам не нужен, — заявил Мендес. — Вы являетесь владельцем дома. У вас есть полное право войти туда, когда вам заблагорассудится. Мы лишь хотим убедиться в том, что мистер Балленкоа до сих пор там живет.

Эддард проворчал:

— Я занятой человек.

— Мы не отнимем у вас много времени, мистер Эддард. Минут двадцать, не больше. И не станем в дальнейшем беспокоить вас. Нам важно знать, живет ли мистер Балленкоа в данное время в Сан-Луисе или нет. Если не живет, мы отсюда уедем.

Старик хмыкал и ворчал, затем откашливался, сплевывая мокроту. Наконец он вытер руки пропитанной машинным маслом тряпкой, а потом с отвращением бросил ее на газонокосилку.

— Ладно.

Мендес и Хикс ожидали в машине, пока Карл Эддард искал ключи от дома.

— Ты в своем уме или нет? — спросил Хикс.

Мендес усмехнулся и с наигранной наивностью ответил вопросом на вопрос:

— А что?

— Если детектив Нери узнает об этом, он настучит своему боссу, а тот настучит нашему старику. Ты нас подставляешь.

— Ну и что? — повторил Мендес. — Мы ничего не будем трогать, только посмотрим, что там к чему. Никаких незаконных обысков. Мы ничего не будем искать. Мы ни к чему не прикоснемся. Мы ничего с собой не возьмем.

— Ты надеешься, что он написал на стене ванной признание в убийстве?