Час волка

Такой возможности она им не предоставит. Она ухмыльнулась, ее голубые нордические глаза блеснули, и сказала: - Пожалуйте!
– поднимая при этом нож, а затем метнулась вперед.

Майкл, Лазарев и Чесна забрались на крышу цеха. Они прошли по надземному переходу и спустились по лестничной клетке.
– Следи, куда направляешь эту штуку!
– шепнул Майкл Лазареву, когда ствол оружия Лазарева стал беспорядочно блуждать. Он провел их мимо сваленного в кучу оборудования, и через мгновение они увидели двух солдат, увлекшихся игрой в карты. Заключенные изготавливали ящики, пилили, колотили молотками, гордые за свое плотницкое умение даже под присмотром нацистов.

– Подождите!
– сказал Майкл Чесне и Лазареву, а затем пополз поближе к охранникам. Один из заключенных уронил гвоздь, опустился, чтобы достать его, и увидел человека, ползшего по полу на животе. Заключенный издал тихий изумленный вздох, и от этого еще один посмотрел в сторону Майкла.

– Четыре туза!
– радостно закричал выигравший охранник, раскладывая карты на столе.
– Ну, побейте-ка меня!

– Сам напросился, - сказал Майкл, поднимаясь позади него и ударяя по голове прикладом своего "Шмайсера". Охранник застонал и повалился, рассыпая карты. Второй потянулся к винтовке, но неподвижно застыл, когда дуло "Шмайсера" коснулось его шеи.
– На пол, - сказал Майкл. Стань на колени, руки за голову.

Солдат подчинился. Весьма поспешно.

Подошли Чесна и Лазарев; Лазарев ткнул лежавшего без сознания человека носком сапога в ребра. Когда тот тихо простонал, он пнул его так, чтобы он опять потерял сознание.

– Не убивайте меня!
– молил человек на коленях.
– Пожалуйста! Я же ничего никому не делал!

– Сиди тихо, иначе мы быстро сделаем тебя безголовым!
– сказал Лазарев, прикладывая лезвие ножа к дрожащему кадыку человека.

– Если ему перерезать горло, то он не сможет отвечать на вопросы, сказала русскому Чесна. Она приставила ко лбу солдата дуло своего автомата и щелкнула затвором. Глаза солдата округлились от ужаса.

– Я думаю, теперь он весь внимание.
– Майкл оглядел заключенных, которые перестали работать и стояли в шоке от удивления и замешательства.
– Для чего предназначены эти ящики?
– спросил он охранника.

– Не знаю.

– Лжешь, подонок!
– Лазарев слегка надавил на нож, человек взвизгнул, струйка теплой крови потекла по его шее.

– Бомбы! Стофунтовые бомбы! Вот все, что я знаю.

– Их двадцать четыре? По бомбе в каждом ящике?

– Да! Да! Пожалуйста, не убивайте меня!

– Они должны быть упакованы для перевозки в том "Мессершмитте", который стоит на поле?

Человек кивнул, воротник его формы краснел.

– Для перевозки, куда?
– настаивал Майкл.

– Не знаю.
– Еще нажим на лезвие. Человек захрипел.
– Клянусь, я действительно не знаю.

Майкл ему поверил.

– Чем заряжены бомбы?

– Мощной взрывчаткой. Что еще может быть внутри бомбы?

– Нечего острить, - предупредила Чесна, голос у нее был четкий и деловой.
– Только отвечай на вопросы.

– Этот дурак и сам не знает. Он всего лишь охранник.

Они посмотрели на говорившего. Это был тот самый тщедушный на вид заключенный с седыми волосами и в очках с проволочной оправой. Он подошел на несколько шагов ближе и заговорил на немецком языке с сильным венгерским акцентом.

– Там будет некий вполне определенный газ вида. Вот что будет внутри бомб. Я здесь уже больше шести месяцев, и я видел, что он может делать.

– Я тоже видел, - сказал Майкл.
– Он сжигает плоть.

Мужчина слабо улыбнулся, в его улыбке была горечь.
– Сжигает плоть, повторил он.
– О, он делает гораздо больше, чем просто сжигает плоть, мой друг. Он заставляет плоть пожирать саму себя, как рак. Я это знаю. Мне пришлось сжечь несколько тел. В том числе тело моей жены.
– Он моргнул, глаза его стали влажными.
– Но она сейчас в более хорошем месте, чем это. Для меня каждый день, проведенный здесь - пытка.
– Он поглядел на молоток, который держал в руке, затем бросил его на бетонный пол и вытер руку о штанину.

– Где эти бомбы хранятся?
– спросил его Майкл.

– Этого я не знаю. Где-то в глубине фабрики. Рядом с большой трубой есть белое строение. Другие говорят, что именно там получают газ.

– Другие?
– спросила Чесна.
– Сколько всего здесь заключенных?

– Восемьдесят четыре. Нет, нет, постойте.
– Он задумался.
– Две ночи назад умер Данилка. Восемьдесят три. Когда я только прибыл сюда, здесь было больше четырехсот, но...
– Он пожал плечами, глаза его нашли Майкла.
– Вы прибыли спасать нас?

Майкл не знал, что ответить. Он решил, что лучше сказать правду. Нет.

– А, - кивнул заключенный.
– Тогда, значит, из-за газа, верно? Вы здесь из-за него? Ну, это хорошо. Мы-то уже все равно мертвые. Если эта штука когда-нибудь выйдет отсюда, я с дрожью...

Что-то забарабанило в ворота из рифленой жести.

Сердце у Майкла дрогнуло, а Лазарев дернулся так, что лезвие еще глубже вышло в шею солдата. Чесна отвела ствол автомата ото лба солдата, оставив там, где он прижимался, белый кружок, и направила оружие в сторону ворот.

Снова что-то ударило по металлу. Приклад винтовки или полицейская дубинка, - подумал Майкл. Вслед за этим раздался голос: - Эй, Рейнхарт! Открывай!

Солдат прохрипел: - Это меня зовут.

– Нет, не его, - сказал седоволосый заключенный.
– Его зовут Карслен. Рейнхарт - на полу.

– Рейнхарт!
– кричал солдат снаружи.
– Открывай, черт тебя побери! Мы знаем, что эта красотка у тебя!

Женщина-заключенная, та самая, которую толкнули винтовкой, с бледным лицом, обрамленным черными волосами, как камея, взялась за молоток. Костяшки пальцев на рукоятке побелели.

– Ну, давай же, будь другом!
– Это был другой голос.
– Зачем ты утащил ее себе?

– Скажи им убираться прочь, - приказала Чесна. Глаза у нее были жесткие, но в голосе чувствовалось беспокойство.

– Нет, - сказал Майкл.
– Они придут тем же путем, каким пришли мы. Вставай на ноги.
– Карслен встал.
– К воротам. Ну, шевелись.
– Он пошел за нацистом, Чесна тоже. Майкл прижал ствол автомата к его позвоночнику. Скажи им, чтобы подождали минуту.

– Подождите минуту, - крикнул Карслен.