Чаша бессмертия

Веко герцога задергалось, а губы снова поджались. Слова «горячая девчонка», относимые к боготворимой им дочери, не могли не царапнуть его потаенной родительской гордыни. Поняв, что опять неудачно выразился и вместо утешения еще больше расстроил приятеля, Конан сокрушенно вздохнул. Он замолчал, глядя в огонь и твердо решив про себя в дальнейшем ограничиваться лишь междометиями.

В полной тишине старый Хелио снял с шеи хозяина насосавшихся крови, лоснящихся тварей. Осторожно и любовно ухватив каждую двумя пальцами, он опустил их в хрустальный сосуд с чистой водой. Закрыв его пробкой, старик деликатно кашлянул и негромко осведомился:

— Можно мне вмешаться в ваш разговор, любезные господа?..

Гарриго молча кивнул.

— Прежде всего, я очень попрошу вас успокоиться, мой добрый господин, — сказал Хелио, ласково поглаживая герцога по плечам, которые он вновь укутал воротником халата. — Успокойтесь, успокойтесь, а то кровь ваша так бурлит и кипит, что мои маленькие черные помощницы могут захлебнуться или ошпариться ненароком… Что касается толпы гадателей и звездочетов, то вы очень правильно сделали, что прогнали их всех в шею. Жалко только, что вы не сделали этого сразу, и они успели изрядно потрясти ваш кошелек. Как совершенно правильно заметил ваш достойный друг, лучше было бы на эти деньги купить каравеллу. Или еще один дом… Не могу понять, зачем вы позвали их в таком количестве? Нужно было выбрать из всех одного, кому вы доверяете, и следовать только его рекомендациям!

— Да никому из них я не доверяю, никому! — буркнул герцог и стукнул кулаком по подлокотнику кресла.

— Вот и правильно, вот и правильно! — подхватил доктор. — Конечно же, доверять им нельзя!.. Разве вы не слышали историю рыцаря Сталенсо из Гериды? Нет?.. Тогда, с вашего позволения, я расскажу вам ее. Этот самый рыцарь Сталенсо, человек почтенный и достойный всяческих похвал, имел несчастье в молодости обратиться к астрологу, и тот составил ему гороскоп. Гороскоп получился чудесный, рыцаря ждала долгая жизнь, полная многообразных побед и успехов. Боги улыбались ему и на поле битвы, и в спальнях хорошеньких женщин, и во дворцах влиятельнейших особ. Но было там одно маленькое «но». В возрасте тридцати лет рыцарю нужно было быть очень осторожным, ибо жизни его грозила серьезная опасность. И опасность эта исходила от… горошины! Самой обыкновенной маленькой горошины из стручка. Вы усмехаетесь, почтенный капитан Конан, но я рассказываю истинную правду, клянусь вам! Не меч, не кинжал, не яд придворного интригана, не чума — но крохотное семя растения, во множестве покрывающего поля селян… Как только рыцарю стукнуло двадцать девять, то есть за год до роковой даты, он повелел очистить все подвалы своего замка от запасов гороха, а также — для пущей надежности — от фасоли, бобов и риса. Если дела требовали его отлучки из дома, он тщательно планировал свой маршрут и следил, чтобы путь его не пролегал мимо полей, засеянных горохом либо чем-либо напоминающим это бесхитростное растение. Даже гобелены, висящие по стенам его замка, даже картины и статуэтки он внимательно осмотрел и выбросил все, в сюжете которых присутствовало хоть что-то зеленое, маленькое и круглое. И что же вы думаете, мои добрые господа?.. — Доктор выдержал паузу и обвел загадочным взглядом внимающих ему приятелей. — Однажды прекрасным утром незадолго до рокового тридцатилетия рыцарь завтракал на открытой веранде своего летнего дома. И его первенец, очаровательный пятилетний шалопай, влетел со двора с радостным криком: «Папа! Папа! Ты только посмотри, как метко я научился стрелять!» В руках у мальчугана была тростниковая трубочка, в которую он дунул изо всех своих ребячьих силенок. Мальчишки на улице научили его стрелять горохом, и он был так горд! Горошина, одна-единственная маленькая горошина ударилась об лоб благородного рыцаря Сталенсо, и спустя один вздох тот умер.

— Он все-таки умер! — воскликнул Гарриго, сверкнув глазами и сжав кулаки, а Конан громко хмыкнул.

— Он умер, мой господин, — кивнул доктор. — Но, конечно же, не оттого, что крошечная горошинка ударила его в лоб. Его нервы весь последний год были в таком напряжении, его сердце так издергалось в ожидания грозного удара, а одно прикосновение злополучной горошины повергло его в неописуемый ужас. Ужас был так силен, что сердечная жила разорвалась, и Серые Равнины приняли нового обитателя точно в срок, предуказанный когда-то.

Конан расхохотался.

— Твой хваленый рыцарь был не отважнее зайца! — сказал он, отсмеявшись. — Подумать только: не выдержала сердечная жила, оттого что слишком долго потел и трясся! Представляю, как он вел себя на турнирах и на дуэлях, не говоря уже о полях сражений…

Гарриго не заразился смехом приятеля. Он глубоко вздохнул и скорбно покачал головой.

— Да-да, ты прав: мне следовало бы разогнать эту магическую публику сразу и не тратить на них столько золота… Но как успокоить мне мою дочь? Моя маленькая Зи так изменилась! Ее голосок больше не звенит в доме — то светлый и беспечный, как ручей на поляне, то негодующий, как рык молодой львицы… Она забросила все свои прежде любимые забавы. Она больше не скачет, как юная амазонка, по городским улицам, не порет собственноручно нерадивых служанок, не разит жгучим, как красный перец, язычком своих дураков-кавалеров… Бедное мое дитя все чаще сидит в одиночестве, сжавшись в комок, и в черных ее глаза — затравленность и ужас. Я знаю, в этот момент она видит огонь, в котором сгорел ее кнут с рукоятью из перламутра. Я знаю, бедные губки ее в это время шепчут, подсчитывают, сколько лун, сколько дней осталось ей до рокового дня…

— Видит Митра, как я желал бы помочь нашей маленькой красавице! — горячо воскликнул старик. — Сердце свое бы вырвал из груди и отдал, если бы звездам была угодна такая замена!.. Но вот что хочу я еще сказать вам, мой господин: я слышал об одном настоящем астрологе. Да-да, настоящем! Не чета тем, что бросились врассыпную от ворот вашего дома, лишь только поняли, что здесь им больше нечем поживиться. Очень редко, но встречаются и такие среди болтливой и лживой своры в расшитых звездами колпаках… Живет он в трех днях пути от Кордавы. Он пришлый, аргосец, зовут его Майгус. Я слышал, что если он брался помочь кому-нибудь, то творил поистине чудеса! Правда, нрав у него очень странный, а характер капризный и непредсказуемый. Говорят, иногда он помогает простым людям, тратит по нескольку дней на какого-нибудь оборванца, у которого сбежала корова, и не берет за это даже медной монеты. Иногда же не пускает на порог роскошный караван, груженный подарками, откуда-нибудь из Иранистана (поскольку слава его достигает и этих отдаленных краев). Порой назначает за гороскоп немыслимую цену, услышав которую заказчику остается только плюнуть и уйти восвояси. Порой отказывается от денег, но велит совершить нечто невообразимое, от чего у почтенного человека встают дыбом волосы на бороде… Я не могу поручиться, что этот чудак спасет нашу крошку Зингеллу. Но отчего бы не попытаться, пока еще есть время и пока еще есть надежда?

* * *

Набитые бутылями дорожные сумки мелодично позванивали в такт крупной конской рыси. Звук этот немного развеивал унылые и скучные мысли, осаждавшие киммерийца, словно рой мошкары где-нибудь в ванахеймской тундре. Чтобы разогнать их окончательно, Конан вытащил прямо на ходу одну из бутылей, хорошенько взболтал, вынул зубами пробку и отхлебнул несколько крупных глотков. Да, Гарриго не прихвастнул: вино в его древних родовых подвалах и впрямь отличное и крепкое, словно ласка красотки после длительного воздержания!

Но все равно он зря поддался на его уговоры вчера вечером…

— Прошу тебя, Конан, сделай это ради нашей с тобой дружбы! — упрашивал его герцог. Изможденный его вид и напряженно горящие глаза придавали еще большую убедительность голосу. — Разве ты не говорил, что хотел бы помочь мне, хотел бы увидеть меня прежним?..

— Говорил! И не отказываюсь от своих слов! Но что ты хочешь от меня? — горячился варвар. — Нужно с кем-нибудь сразиться, скрестить мечи или шпаги?.. Нужно вытрясти из кого-нибудь душу?.. Нужно подставить грудь под удар?.. Что?!.. Я не ослышался: ты просишь меня протрястись шесть дней в седле, чтобы добраться до этого Майгуса (Нергал его побери!) и обратно? У тебя, что, нет гонца и пары охранников в придачу, чтобы поручить им это?.. Или этот самый Майгус отличается свирепым нравом и разрывает на клочки всякого, кто подъезжает к нему ближе, чем на пять локтей!?..

— О нравах и привычках Майгуса я знаю только то, что они непредсказуемы, — терпеливо ответил герцог. — Именно поэтому я прошу съездить к нему тебя, Конан. Ты сам понимаешь, насколько для меня важно, чтобы этот аргосский чудак согласился помочь Зингелле. В ней — последняя моя надежда, последнее мое упование! Не секрет, Конан, для тех, кто тебя знает, что удача бегает за тобой по пятам. О твоих невероятных подвигах ходят легенды по всей Хайбории. Боги любят тебя! Если Майгус почему-либо взбрыкнет и откажется составлять гороскоп Зингелле, один его взгляд на тебя может заставить его переменить решение. Один твой вид, Конан, способен убедить любого!..

На такие слова киммерийцу возразить было нечего. И хотя мысль о предстоящем путешествии нагоняла на него тоску, он согласился. Немало способствовало его согласию и то, что Гарриго обещал плотно набить все дорожные сумы Конана и двух его спутников (солдат охраны, которых он настоял взять с собой для большей надежности) самым отборным вином из своих знаменитых подвалов.

— Но и это еще не все, Конан, — сказал герцог, провожая его ранним утром к воротам своего особняка. — Ты погляди только, какой красавец! Теперь он твой.

Слуги подвели к Конану огромного вороного жеребца, горячего и статного, из лучших аквилонских конюшен. Киммериец восхищенно присвистнул. Высокие и сильные кони, с широкой грудью и холкой в человеческий рост, на которых его мощная фигура смотрелась ловко и соразмерно — были его слабостью.

— Эту зверюгу я подарил Зингелле год назад, — сказал Гарриго со вздохом и провел ладонью по блестящему крупу, отчего конь фыркнул и замотал головой, раздувая ноздри. — После случая со старухой она невзлюбила его и каждый день спрашивает, спустили ли с него шкуру и отдали ли на колбасу…