Чаша цикуты. Сократ

— Стихи: «Оставим без дела того мудреца, который в народе увидел глупца!» И другие: «Срытые стены — дело измены».

— Это лучше, чем я говорил, — сказал Сократ.

— И ты этому радуешься?! — возмутился Симон. — Эти слова — твой смертный приговор!

— Не торопись оплакивать меня, Симон.

На этом разговор пришлось прервать: пришла Феодата, служанка Тимандры.

— Не побоялась? — спросил Сократ.

— Меня сопровождает привратник. Он остался за дверью, — ответила Феодата и положила перед Сократом на стол свёрток, перевязанный лентой.

— Что это? — спросил Сократ и взвесил свёрток на руке. Свёрток был тяжёл, словно камень.

— Здесь наконечник того копья, — сказала Феодата. — Я не могла принести всё копьё. Но наконечник снял с древка привратник...

— А не позвать ли нам сюда и привратника? — предложил Сократ.

— Я знаю всё, что знает он, но он не знает и десятой доли того, что знаю я, — возразила Феодата.

Сократ взглянул на Симона — это был знак к тому, чтобы он удалился.

Симон хлопнул себя по бёдрам, будто вдруг вспомнил о чём-то важном и неотложном, и нырнул под полог, за которым был выход во двор.

— Что же ты знаешь? — спросил Сократ, когда Феодата села.

— Я знаю человека, который приходил к госпоже, — шёпотом ответила Феодата.

Сократ не стал убеждать её в том, что их никто не подслушивает.

— Ты можешь назвать имя этого человека? — спросил он.

— Нет.

— Ты не знаешь или ты боишься?

— Я боюсь.

— И ты не назовёшь его?

— Нет.

— Но я догадаюсь?

— Да, ты догадаешься. Он спрашивал Тимандру о том, что она рассказала тебе о смерти Алкивиада.

— Ты подслушала?

— Он спрашивал так громко, что я не могла не услышать.

— И что ответила Тимандра?

— Она ответила, что рассказала тебе лишь о том, что уже рассказывала ему. Он ей не поверил.

— Почему ты так решила? — спросил Сократ.

— Потому что он кричал на неё.

— Он ей угрожал?

— Да.

— Ты узнала его по голосу или потому, что видела его?

— Я узнала его по голосу.

— Значит, ты слышала его голос раньше?

— Да.

— И значит, видела?

— И видела, — вздохнула Феодата.

— Где?

— На состязании поэтов в театре Диониса.

— Ты была там вместе с госпожой?

— Госпожа всегда брала меня с собой, — всхлипнула Феодата. — Она была очень доброй.

— Где ты видела его ещё? — спросил Сократ, когда Феодата вытерла слёзы.

— У Пёстрого портика, где собираются софисты. Он спорил с ними.

— Успешно? — усмехнулся Сократ.

— Не знаю. Я мало что смыслю в спорах софистов. Но он упоминал твоё имя.

— Как?

— Без почтения.

— Он очень влиятельный человек? — спросил Сократ.

— Да, теперь он очень влиятельный человек, — снова заговорила шёпотом Феодата.

— Поэтому ты боишься называть его имя?

— Поэтому.

— Я тебя понимаю. Но вот что ты можешь назвать без боязни, Феодата. Представь себе, что мы выбрали тридцать или двадцать девять самых влиятельных афинян и поставили их в один ряд по степени важности. Где стоял бы этот человек?

— Он стоял бы первым, — ответила Феодата и заплакала.

— Прости меня, — сказал Сократ. — Я не должен был спрашивать тебя об этом. Ты сказала больше, чем могла. Правда?

— Да, правда. Но я привыкла отвечать на вопросы. Что ты хочешь ещё узнать?

— Только то, о чём ты думаешь, Феодата.

— Думаю? — улыбнулась Феодата. — Я так мало думаю. Вот и госпожа говорила мне: «Ты ни о чём не думаешь, Феодата. Ты только смеёшься». Но теперь я уже не буду смеяться, потому что наступило тяжёлое время. Госпожа не оставила никакого завещания, она ведь не собиралась умирать. И я не знаю, что будет со мною дальше. Я хотела бы стать свободной и выйти замуж за свободного человека...

— Мы поговорим об этом в другой раз, — пообещал Сократ. — А теперь давай вернёмся к твоим мыслям.

— Хорошо, — согласилась Феодата. — Спрашивайте. Мне и самой интересно узнать, о чём я думаю. Ведь я такая глупая. Вот и Филомел говорит, что я очень глупая, что мне не следовало приходить сюда.

— Филомел — это кто? — спросил Сократ.

— Наш привратник. Тот, что стоит теперь за дверью и ждёт меня.

— Сейчас мы узнаем, прав ли он. Хотя я и теперь утверждаю, что ты умница, Феодата.

— Правда? — смутилась Феодата.

— Правда, — ответил Сократ и спросил: — Итак, ты ведь не думаешь, что Тимандру убил человек, о котором мы сейчас говорили?

— Конечно, я так не думаю.

— Но ты думаешь, что Тимандру могли убить по его приказу?

— Да.

— Почему ты так думаешь?

— Он очень злился на Тимандру.

— За что, Феодата? Ведь не только за то, что она не сказала ему правду о моём с ней разговоре?

— Да.

— За что же злился?

— Не знаю, как и сказать, — замялась Феодата. — Но ты старый человек и простишь меня, если я ляпну лишнее. Со старым человеком девушке можно говорить без смущения, правда?

— Правда, Феодата. Но я помогу тебе. Ты хотела сказать, что тот человек требовал от Тимандры любви, а она отказывала ему в этом. За это он на неё злился.

— Как раз за это.

— Он домогался её любви. Его злила её неуступчивость. И так разозлила, что он приказал её убить. Разве за это убивают, Феодата?

— Филомел говорит, что убивают.

— Филомел пугает тебя. А что ты думаешь сама?

— Сама я думаю, что тот человек открыл Тимандре страшную тайну.

— Ты так только думаешь или знаешь?

— Я слышала, — призналась Феодата, опустив голову.

— Он опять говорил слишком громко?

— Fie очень.

— Но ты слышала?

— Да, — вздохнула Феодата.

— И какую же страшную тайну он открыл Тимандре?

— Он сказал: «Ты знаешь, Тимандра, почему я убил его. Я убил его, потому что страстно люблю тебя». Он надеялся этим признанием покорить Тимандру, мою госпожу. Но она сказала: «Я никогда не полюблю убийцу Алкивиада!»