Чаша гнева

– Да, братья, – в голосе де Лапалисса звучала боль. – Мне пришлось пойти на обман, но видит Матерь Божья, не по своему желанию. Интересы Ордена выше всего!

– Так куда мы едем? – вопросил брат Андре, гнев которого несколько поутих. – Я уже понял, что не в Айлу…

– По приказу магистра я назначен командором отряда, которому надлежит тайно отправиться к Синаю, – проговорил брат Анри. – Для того и плащи, чтобы никто не мог догадаться, что мы служим Храму.

– Мы же будем в пустыне? – спросил Робер.

– Есть шанс нарваться на бедуинов, – коротко ответил де Лапалисс. – Если хоть один из них узнает в нас воинов Ордена, то о нашем отряде вскоре будут судачить во всех кочевьях от залива Акаба до Алеппо.

– И для этого ты взял Мустафу? – спросил брат Андре. Он уже снял орденский плащ и оруженосец помогал ему надеть новый, скрывающий рыцаря с головы до ног.

– Да, – кивнул брат Анри. – Он там родился и знает каждый туаз песка и каждый камень в горах. Сможет провести так, что о нас даже шакалы не узнают. Ведь сможешь, Мустафа?

– Мустафа сможет! – возликовал туркопол, так и продолжавший сидеть в седле во время всего разговора. Выдающимся носом он походил на хищную птицу, а седые волосы блестели серебром в свете звезд. – Мустафа хитрый! Будем ночью идти, днем прятаться, чтобы враги не заметили…

Робер нацепил новый плащ, непривычно тяжелый, резко пахнущий верблюжьей шерстью. В нем молодой рыцарь чувствовал себя не очень уютно, казалось, что одеяние сковывает движение.

Но деваться было некуда.

Когда вновь садились в седла, брат Андре пробормотал:

– А не мал ли отряд, чтобы добраться до Синая? Дальше к западу места опасные, можно запросто нарваться на неверных!

– В самый раз, – уверенно ответил де Лапалисс. – От шайки разбойников мы отобьемся, если же столкнемся с бедуинским племенем, то даже полусотни бойцов может не хватить. А большой отряд трудно спрятать.

Мустафа вел отряд на запад, в самую глубину гор, которые представали во мраке гигантской темной массой. Но проводник как-то ухитрялся находить дорогу там, где ее просто не могло быть. Тамплиеры сворачивали из ущелья в ущелье, поднимались по склонам. Слышно было лишь пофыркивание лошадей и хруст камней под копытами.

Около полуночи взошла луна. Неяркий белесый свет лег на окружающий мир, вырвал из тьмы дикую красоту разбросанных в беспорядке скал. Впереди рыцарей помчались, волнообразно раскачиваясь на неровностях почвы, длинные черные тени.

22 августа 1207 г.

Горная Аравия, Синайская пустыня

Умирающий месяц сарацинской саблей висел над самым горизонтом, купаясь в белесом свечении занимающегося рассвета. Лошади двигались лениво, да и люди устали. Оруженосцы откровенно зевали, и Робер все чаще ловил себя на мысли, что неплохо бы поспать.

Очередной ночной переход близился к завершению.

Предыдущие дни были скучны, точно похороны бедняка и одинаковы, словно овцы в стаде. От заката до рассвета отряд передвигался, изредка останавливаясь около источников, которые с неимоверной ловкостью отыскивал проводник. Едва над горизонтом показывался краешек солнца, путники останавливались, выбирая для дневки укромное место.

Следовал неровный сон на диком, сводящем с ума зное, и приходилось снова отправляться в путь.

Кроме скорпионов да пустынных змей, они не встречали никого.

Но в это утро Мустафа вел себя неспокойно. Он все время останавливался, нюхал воздух, один раз даже слез в коня и припал ухом к песку, словно надеясь услышать, что происходит под барханами, где, судя по жаре, воцаряющейся днем, расположены адские сковороды, на которых черти поджаривают особенно упорных грешников.

От подобной мысли Робер даже вздрогнул, и тут же поспешно перекрестился. Грешно поминать нечистого даже в размышлениях…

– Да поразит шайтан Мустафу бессилием! – горячо воскликнул меж тем проводник маленького отряда, отвлекая рыцаря от самоосуждения. – Да придется ему пить ослиную мочу вместо шербета и возлежать с дряхлыми старухами, а не с юными гуриями!

– Что случилось, Мустафа? – спросил брат Анри.

– Нужно срочно укрыться! – черные глаза Мустафы блестели тревогой, и даже нос, как казалось, горестно обвис. – Вскоре тут пойдут бедуины! Судя по времени года и направлению кочевья – один из родов племени Абу Тайи. Известные разбойники! С ними лучше не встречаться!

– Тогда чего болтать? – поспешно вопросил брат Андре, нервно оглядываясь. Судя по поведению, бургундский рыцарь тоже был наслышан о воинах из названного рода. – Быстрее прячемся!

– Спешите за мной, доблестные рыцари, – уныло отозвался Мустафа. – И молите Господа, чтобы мы успели укрыться, а Абу Тайи не заметили наших следов!

Брошенные в галоп усталые кони двигались с трудом. Пустыня замелькала по сторонам, копыта с грохотом били в спекшуюся каменистую землю. Группа скал, похожих на развалины исполинского замка, среди которых и решил укрыться Мустафа, приближалась. Но медленно, очень медленно.

Робер ощущал, что сейчас вывалится из седла. В руках после многих дней пути по пустыне не было привычной силы, а тело казалось мешком с отрубями. В голове что-то ритмично екало.

– Спешиваемся, сеньоры, спешиваемся! – воскликнул Мустафа, когда они оказались среди скал. – И зажмите морды лошадям, чтобы не выдали нас ржанием!

Робер спрыгнул с седла, чувствуя, как гудят ноги. Поспешно ухватил жеребца за удила, и в этот самый миг ветер донес игривое ржание. Конь брата Андре вздумал было ответить, и рыцарь лишь в последний момент смог его удержать.

– Идут, – бросил Мустафа, осторожно выглядывая из-за скалы. – Спаси нас Аллах и помилуй!

В этот момент достойный туркопол, должно быть, снова забыл, что уже давно крещен, и воззвал к богу предков.

– Но ведь Абу Тайи были нашими союзниками! – воскликнул Робер. – Почему мы должны их бояться?

– Союз – союзом, – ответил оказавшийся рядом брат Готье. – А ограбить десяток воинов Храма они не откажутся. И никто никогда не узнает, отчего рыцари сгинули в пустыне.

– Совещаются, – пробормотал Мустафа. Роберу, расположившемуся от туркопола сбоку, было видно его лицо, в этот момент почти сизое от страха. – Никак наши следы заметили!

– Сеньоры братия, – будничным голосом проговорил брат Анри, – постыдным будет нам встретить врага, буде он соберется напасть, не во всеоружии! Надевайте доспехи! Пусть нам Господь судил погибнуть на службе Ордену, так сделаем это достойным образом!