Чаша и Крест

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что неприятности уже к нам приближаются. В образе двух решительно настроенных молодых людей.

Мы проследили за взглядом Жерара и увидели Джулиана и Санцио, которые быстро двигались по набережной, чуть ли не расталкивая толпу. Их зеленые плащи были характерно приподняты с левой стороны, а лица решительны и нахмурены. Не сговариваясь, мы спрыгнули с якоря, причем Жерар разорвал рукав камзола и долго ругался уже на бегу. Мы подоспели почти одновременно и встали у столика Гвендора и Рандалин с разных сторон, красноречиво положив руки на рукояти шпаг.

С Гвендором явно что-то происходило — он улыбнулся такой же почти радостной улыбкой, которую я видел разве что на суде в Эмайне, и сделал приветственный жест, принятый в Валлене.

— Добрый день, господа, — сказал он спокойно. — Не желаете ли к нам присоединиться?

Санцио так скрутило при слове "к нам", что он вряд ли мог начать переговоры, предоставив это право Джулиану.

— Нет, — сказал тот сквозь зубы. — Мы хотели предложить вам другое развлечение, милорд Гвендор. Более достойное мужчины вашего ранга.

— Джулиан, я тебя прокляну, — вмешалась Рандалин, быстро понявшая, к чему он клонит.

Джулиан посмотрел на нее с бесконечной тоской — она очень странно смотрелась на замкнутом загорелом лице широкоплечего атлета с волосами до плеч.

— Это ваше право, Рандалин, — сказал он. — Но я этого не боюсь. Мне все равно уже ничего не жаль в этой жизни.

— И меня? — спросила она, решив, видимо, зайти с другой стороны.

Лицо Джулиана странно сморщилось.

— Вы нас предали. Вам, впрочем, нас никогда было не жаль. Но по крайней мере вы были с нами, и мы были счастливы вам служить. А что теперь? Почему мы должны вас жалеть?

— Послушай ты, выскочка из Круахана, эмайнский самозванец, не знаю, из какой дыры ты вылез, но сейчас я тебя загоню обратно! — вступил Санцио, отдышавшийся от первого приступа гнева. — Я вызываю тебя! И если тебе случайно повезет меня убить, Джулиан будет следующим. За ним — другой воин, и так дальше, пока мы наконец тебя не уничтожим.

Гвендор улыбнулся ему даже не снисходительно — скорее понимающе.

— Если я правильно понимаю тонкости валленского языка, обращение на "ты" означает особые доверительные отношения между близкими родственниками или друзьями? Так вот, на правах близкого человека даю тебе совет — выпей успокоительного отвара на ночь и ложись спать.

Санцио рванулся вперед, но Бэрд схватил его за руку. Некоторое время они боролись, стиснув зубы и прерывисто дыша. Я был искренне удивлен, потому что прекрасно знал, что Бэрд мог разбить рукой деревянное полено, а в нежном красавчике Санцио не предполагал подобного Или это оскорбленная любовь и тоска придавали ему силы?

— Ты будешь драться, или мне ударить тебя? — Джулиан тоже сделал шаг вперед.

— Радость моя, я ведь к тебе прикасаться не буду, — вмешался Жерар, вертя в пальцах маленький кинжальчик. — Я не герцог Мануэль, мне лапать мужиков ни к чему. Я вот просто еще не решил — какой глаз тебе проткнуть — левый или правый.

Рандалин растерянно переводила глаза с одного на другого. Надев платье, она потеряла значительную часть своей уверенности, которая раньше позволяла держать в беспрекословном подчинении всех этих младших воинов, своенравных, как стая молодых псов.

— Я проживу и с одним глазом, — мрачно усмехнулся Джулиан. — А вот сколько после этого проживешь ты — неизвестно. Обернись.

Я уже прекрасно видел, что трактир заполнен людьми в фиолетовых костюмах и зеленых плащах, вместо обычных праздношатающихся валленцев, которые сочли за лучшее убраться на безопасное расстояние.

— Ха! — смутить Жерара подобными вещами, как превосходящий в численности противник, было крайне трудно. — Так наши корабли тоже недалеко.

— Достаточно, — Гвендор медленно поднялся. — Если для того, чтобы остановить бессмысленную резню, нужно, чтобы я проткнул шпагой кого-то из вас двоих, я это сделаю. Хотя это еще более бессмысленно.

Рандалин тоже поднималась, хотя ей это было еще более неудобно из-за пышных юбок, в которых она по неопытности несколько путалась. Я видел по ее сосредоточенному лицу, что она собирает силы, и внутренне приготовился к такому же удару, как в Эмайне, когда толпу орденских воинов бросило ветром на колени.

Но этого не понадобилось.

— А ну прекратите, — сказал негромкий голос. Вернее, каждому показалось, что он прозвучал именно в его голове. Шпага Джулиана, которую тот с радостным оскалом потащил из ножен, внезапно с тихим свистом ушла обратно, а кинжал сам вырвался из пальцев Жерара и упал в пыль.

В конце портовой улицы к нам медленно, опираясь на большой белый посох, брела чуть сгорбленная худая фигура. Старик укоризненно смотрел на нас единственным темным глазом. Но казалось, что во втором, навеки прищуренном, застыло такое же презрительное выражение.

— Ах ты, старый…, - от души произнес Жерар. — И…, - добавил он чуть позже.

Подошедший Скильвинг обратил свой горящий глаз прямо на него.

— Только тот нелепый факт, что Рандалин почему-то называет тебя своим другом, спасает тебя от незавидной участи. Но больше ты до вечера не произнесешь ни слова.

— Вот спасибо! — громко и радостно сказал Бэрд.

— Уйдите все, — Скильвинг махнул рукой в нашу сторону. — И ты иди, Рандалин. Олли ждет тебя в магистрате.

— Я никуда не пойду! — возмутилась Рандалин.

— Нам надо поговорить. Одним, — повторил Скильвинг.

— Идите, Рандалин, — попросил Гвендор.

Некоторое время она переводила взгляд с одного отряда на другой. Джулиан, вцепившись в рукоять шпаги, словно боясь, что она насовсем вырвется, другой рукой держал за плечо красного и взъерошенного Санцио. У стоявших за ними воинов были обиженные лица.

Мы с Бэрдом придерживали Жерара, дико вращавшего глазами, все еще не верившего, что его главное оружие ему не подчиняется.