Чаша ярости

— Не всегда, — ответил Круз. — Бывает, что и стреляют, «град» — это частенько, и еще бомбят. Когда сербов, когда албанцев… Особенно когда наземные военные действия активизируются. Поэтому сербов — чаще, они активнее… Сейчас-то внизу тишина… Хотя… — Он не договорил.

Развернувшаяся с албанской стороны группа из трех «Кашек» синхронно и стремительно пошла назад, и по неслышимому приказу невидимого командира ударил накарканный Крузом «град смерти». Тяжелые пули взрывали землю, выворачивали траву, все это невысокими фонтанчиками взлетало в воздух. Как дождь по воде. И непрерываемые следы фонтанов потянулись дальше, дальше-к позициям миротворцев Корпуса «Балканы», и продолжал рвать воздух двигательный рев, смешанный с непрерывным грохотом пулеметных очередей.

— Ложись! — автоматически, так же как и Вукич получасом ранее, крикнул Круз и упал в ивняк, опять автоматически закрыв затылок ладонями.

И вдруг почувствовал, как некая сила поднимает его и ставит на ноги.

Силой оказался Иешуа.

— Что с тобой? — удивленно спросил Иешуа, по-прежнему Держа майора за ворот.

— Так стреляют же — с отчаянием в голосе воскликнул Круз. Он знал, что все сделал правильно, по инструкции.

— Ничего не бойся, — наставительно сказал Иешуа, вдруг переходя с майором на «ты». — Никогда ничего не бойся. Почему всплыл страх? Его же в тебе не было…

— Не знаю, — растерянно ответил Круз.

Он и впрямь не знал.

— Живи спокойно. И знай: страха вообще нет, он придуман теми, кто хочет бояться и не понимает себя… — И вдруг спросил, помолчав: — Почему они стреляют по своим?

— Они же не видят. Очень высокая скорость.

— Кретины!.. Давай в лодку. Заводи ее.

— А вертолеты?..

— Я же сказал: страха нет.

Страх и вправду опять ушел, хотя Круз все-таки опасался нового, не игранного доселе психологического состояния. Вот так: ничего не опасался — ни вертолетов, ни пулеметов, а вот этого ощущения безопасности — вовсю.

«Кашки» развернулись снова и снова полили «градом» землю — не сербскую, не албанскую, а опять нейтральную, которую добросовестно караулили миротворцы… Они явно сознательно били по-своим, но вот вопрос: почему они начинали стрелять именно здесь, над своими, почему невидимые пулеметчики включали стреляющие машинки над землей по эту сторону Ветерницы, и не по пустому берегу, а явно по людям капитана Латынина?..

Круз запустил двигатели бота, тот круто рванул с места, понесся на ту сторону реки, оставляя за собой узкий и длинный пенный след. И тут же река вспухла от выстрелов. Пули ложились вдоль следа, рядом с бортами, а бот несся через реку, словно окруженный каким-то пуленепробиваемым колпаком, и Иешуа стоял на носу, глядя на албанский берег, стоял в полный рост, и Круз непривычно спокойный и изумленный своим спокойствием — целенаправленно рулил к позициям албанцев, в такой же ивняк, в такую же омытую рекой землю, которая, как сказал Мессия, принадлежала Богу, только Богу и никому больше.

Они ткнулись в ивняк, Иешуа соскочил в воду, выбрался на сухое, подождал, пока Круз закрепит швартовый канат за какое-то кривое деревце.

«Кашки» ушли. Тихо стало вокруг. Даже комары попрятались под листву.

— Как все это понимать? — спросил Иешуа.

Только любопытство — никаких дополнительных эмоций.

— Не знаю, — честно ответил Круз.

— Они стреляли только по позициям миротворцев. Они бомбили только позиции миротворцев. Полагаю, у капитана Латынина личный состав поредел. А может, и самого Латынина нет. Град выбил посевы… — сказал странную фразу, замолчал надолго. Круз ждал. — Как ты думаешь, майор, — продолжил Иешуа, — на кого они свалят гибель миротворцев? На сербов? На албанцев? А может, вообще на какую-нибудь третью силу, на пришельцев из космоса, например? Какой смысл? Ведь «град» есть «град», как я понимаю, его не выдать за легкий автоматный «дождик», я уж не говорю о бомбежке, и никто не возьмет на себя ответственность за такую смерть солдат — ни сербы, ни албанцы. Действительно, одна надежда на пришельцев… Но подумай, майор, зачем твоему начальству неудачная провокация? В штабе не дураки сидят, так?

Круз послушно кивнул: так, мол.

— Что ты имел в виду, когда сказал «пока»?

— Что «пока»? — не понял или не захотел понять Круз.

— Не прикидывайся, майор. Ты же что-то знал о возможности обстрела позиций миротворцев.

— Ну-у, разве только краем уха…

— Что краем уха?

— Да если честно — ничего конкретного. Что надо бы, мол, что ситуация законсервирована — стоит взорвать…

— Верю тебе. Слышу, что правду говоришь. Сдается мне, что если мы не поспешим, то не найдем на позициях Латынина не только живых, но и трупов. Успеют убрать. А «вулканы» и «Кашки», поддержанные общественным негодованием, которое охотно растиражируют медиа-средства, начнут следом бомбить и вышибать «градом» либо сербов, либо косоваров. Против кого прикажут негодовать, того и уничтожат. В разумном количестве, конечно… Это не война, майор. Это политика, замешенная на крови. Как там Латынин говорил: двое дерутся — третий не мешай? Верно говорил, двое подерутся и устанут, если их не подстегивать. Так что все здесь только от третьего и зависит. А кто у нас третий?

— Командование Корпуса?..

Иешуа невесело засмеялся:

— Командование Корпуса — мясорубка. А ручку крутят другие люди. Я их покажу тебе, майор, если захочешь.

— Я бы хотел… очень…

— Значит, пойдешь со мной.

— Назад?

— Пока назад, — опять засмеялся Иешуа, — а потом — дальше. Но это будет потом. А сейчас я хотел бы спасти тех ребят Латынина, кого еще можно спасти…

— А к косоварам? — рискнул напомнить Круз.

— Уже нет смысла. — И добавил непонятное: — Они тоже слепы от рождения… Заводи мотор, майор, времени у нас — кот наплакал…

Круз запустил движки и погнал бот обратно, выжимая из него все, на что способны были могучие «мерседесовские» лошадиные силы. Спросил с надеждой, перекрикивая вой моторов:

— Вы думаете, кто-то остался жив?

Иешуа крикнул в ответ опять малопонятное:

— Там — моя ученица…

Впрочем, малопонятное всегда наиболее убедительно.

ДЕЙСТВИЕ — 1. ЭПИЗОД — 4 БАЛКАНЫ; КОСОВО, ПРИШТИНА, 2157 год от Р.Х., месяц октябрь (Окончание)

«Кашки» поработали профессионально: что задумано было — все исполнено. Позиции капитана Латынина больше не существовало.

Иешуа быстрым шагом шел мимо взрытых пулями неглубоких окопов — не на всю жизнь ребята окапывались, мимо бэтээров, заглушенных и тоже с рваными следами на пробитой таки броне, мимо трупов солдат-миротворцев, которых пулеметные очереди с «Кашек» застали врасплох, никто не успел даже автоматы поднять, так и легли на траву — кто лицом в землю, кто распахнутыми в небо глазами. Странным было одно: убитых оказалось немного — Иешуа насчитал всего одиннадцать…

Круз брел сзади, тупо приговаривая:

— Сволочи, какие сволочи…

Кого он имел в виду? Свое командование, пославшее группу вертолетов, чтобы расстрелять собственных бойцов? Или летчиков, легко и изящно выполнивших по всем военным уложениям преступный приказ?

— А что им было делать? — вдруг спросил, не оборачиваясь, Иешуа.

— Кому? — не понял Круз.

— Летчикам. Пилотам «Кашек»… Отказаться исполнить приказ?.. Какое за это следует наказание, а, майор?

— Трибунал, — на автомате отвечал Круз. И вдруг взорвался: — А Божий суд? Неужто он не страшен?

— Не знаю, — горько сказал Иешуа, продолжая идти по лощинке, — не судим…

Круз яростно закричал ему в спину:

— И это говорите вы. Мессия?? Божий суд — кто о нем должен знать лучше всех живущих?!

— Кто? — Иешуа вдруг притормозил, обернулся, и Круз увидел такую же ярость в его глазах. — Я скажу тебе, майор, кто должен знать. Ответ прост: мертвые. Только им дано узнать эту тайну. Не они не скажут, ведь верно, майор? Они уже ничего не скажут… — Он отвернулся от Круза и вновь целеустремленно зашагал, будто знал, куда идет, будто отлично ведал неведомую Крузу цель.