Чашечка кофе. Рассказы о приходе и о себе

– Угадала, – соглашается Анна, – из источника. Только не из того, что в лесу, а из особого, и название-то его известно.

– Какого такого источника, раз не из того, что в лесу?

– Этот источник называется «Евангелие».

Батюшка, я ведь только с месяц назад сообразила, что это за источник такой, из которого Анна воду черпала полными ведрами. Твой Новый Завет у меня до сих пор на полке стоит. Сон тот уже забывать стала, а тебя увидела и вспомнила. Видишь, батюшка, как это важно в храм ходить! И Евангелие, очень важно читать Евангелие!

– Ну да, очень важно.

Мы улыбнулись друг другу, и каждый дальше отправился своей дорогой.

Чашечка кофе

Три месяца назад, в самом начале сентября, получил неожиданное известие – отправляться на трехмесячные курсы повышения квалификации. Мне предписывалось каждый четверг в течение этого срока быть во Владимирской семинарии и целый день слушать лекции. Отправлялся словно на каторгу, особенно в первую поездку. Кто бы знал, как мне этого не хотелось.

Три месяца занятий завершились довольно серьезным экзаменом, и вот в прошедшую пятницу мне вручили очередной диплом. И что? Вместе со вздохом облегчения я вдруг почувствовал, что теперь мне будет не хватать этих поездок и этих еженедельных встреч с отцами. Мы очень хорошо провели время. Общались, вспоминая еще не разделенную митрополию. Поездки на обед в столовую при большом торговом комплексе. И снова разговоры. Долго теперь мне будут сниться эти встречи.

А еще всякий раз в четверг по дороге во Владимир я заезжал на заправку и всякий раз ровно в 8 часов утра наливал себе маленький стаканчик капучино. Если со мной ехал кто-нибудь из попутчиков, то и его я угощал этим утренним кофе. Совместный кофе подобен священнодействию. Его можно пить молча, не перебрасываясь фразами.

Конечно, точно так же можно приготовить кофе, сидеть и пить его у себя дома. Но только за столиком на автозаправке неизменно появляются мысли о моей родине, о Белоруссии.

В течение многих лет раз в год я садился в машину и ехал домой на границу с Польшей, в дорогой моему сердцу город Гродно. День туда и день обратно.

Всякий раз по дороге, заправляясь бензином где-нибудь на «Лукойле», я покупал маленький стаканчик капучино. Обязательно маленький, двухсотграммовый. Это мне сами девчонки, что трудятся там же, на заправке, подсказали.

Я ехал домой и, чтобы взбодриться, пил кофе именно на автозаправке. Каждая моя поездка завершалась тем, что я оказывался дома среди родных. Меня обнимали, и мы все вместе усаживались за праздничный стол.

Время беспощадно. Увы, родителей больше нет. Нет и дома. Зато остались фотографии.

Кофе и Гродно соединились во мне воедино. Маленький стаканчик кофе как связующая ниточка во времени и пространстве, как редкий телефонный звонок домой. Протяжные гудки в трубке и голос папы:

– Это ты, сынок? Ну, здравствуй! Я беспокоился, ты давно не звонил.

Одна моя знакомая сказала:

– Батюшка, можете поверить, было время, когда я полюбила Курский вокзал. Тогда я работала в Москве. Приходилось много ездить. А возвращалась электричкой всегда одним и тем же рейсом.

Как правило, до отправления у меня оставалось еще с полчаса свободного времени. Я заходила в само здание вокзала, покупала маленький стаканчик дешевого кофе и грошовую булочку. Забивалась куда-нибудь в уголок, пила свой кофе и наблюдала за снующим мимо меня потоком людей.

Меня всегда поражало, как, несмотря на такое множество народа, я, как нигде, начинала ощущать свое одиночество. Я пила кофе, точно противоядие одиночеству, напиток согревал и обещал надежду.

Потом, уже перестав ездить работать в Москву, я обнаружила, что теперь мне очень не хватает того стаканчика дешевого кофе с такой же дешевой булочкой. Еще мне и в голову не могло такое прийти, что теперь я стану скучать по Курскому вокзалу.

Трудящийся достоин пропитания

Вчера был во Владимире. Шел по городу, как положено, в облачении. Холодно. Вижу, стоит молодая, но уже сильно пропитая женщина и просит подаяние. Прошел мимо и завернул в «Макдоналдс», решил погреться и взял кофе. Пока пил кофе, вспомнил ту женщину. Перед уходом попросил еще один стаканчик капучино и решил отдать его нищенке. Выхожу на улицу, а ее нигде нет.

Думаю, больше одной порции кофе пить не стану, уже не по возрасту. Тогда с этим стаканчиком что делать? Прохожу мимо автобусной остановки. Стоят люди, дрожат от холода и ждут автобус. Предлагаю:

– Кто-нибудь возьмите, угощаю. – Сказал, что купил для знакомого, а тот якобы не пришел. Не стану же я им о нищенке рассказывать.

Люди смотрят на меня, словно бы я сумасшедший и предлагаю им стаканчик с отравой. Тогда уже было решил его выбросить и вдруг метрах в пятидесяти от остановки увидел человека в рабочей одежде и сигнальной желтушке. Он тяжело работал большой лопатой, собирая снег и сгребая его в одну кучу. Подошел и протянул ему бумажный стаканчик.

– Брат, возьми кофейку, погрейся. Вот и сахарок к нему, целых три пакетика.

Человек посмотрел на меня, перестал махать лопатой и сказал:

– Спасибо тебе, – и взял у меня стаканчик.

Минут через пятнадцать уже на машине направляюсь домой. Проезжаю все по той же улице и вижу на своем привычном месте недалеко от «Макдоналдса» собирающую милостыню ту же молодую женщину. Словно она отсюда никуда не уходила.

Об умных и о дураках

Вчера утром перед литургией на исповедь неожиданно заявился наш, как их называют, деревенский, а вернее, поселковый «дурачок». Юноша, больной от рождения. Всегда веселый, общительный. Радуется, когда увидит священника. Живет с родителями. Подрабатывает случайными заработками, обычно грузчиком.

Бывает, парня перемыкает. Выйдет на середину дороги, встанет и давай руками махать, точно движение регулирует. Он беззлобный, мужики его не трогают. Скорость сбросят, объедут стороной – и дальше.

Подумал: вот искушение! Подойдет сейчас к аналою с Евангелием да начнет юродствовать. А он стал каяться. Да как каяться! Давно я такого покаяния не принимал. В конце со слезами в голосе просит:

– Помолись обо мне, батюшка. Очень хочется быть хорошим, а не получается, – и ушел.

Всю вчерашнюю литургию служил под впечатлением исповеди «деревенского дурачка».