Часовня погубленных душ

– У, какой воинственный юноша… – прошептал дядя Крюк. – Такие мне особенно нравятся! А то, когда жертва безропотно сдается, с ней и возиться неинтересно.

– Ты убил моего братика, мерзкий маньяк! – закричала Оля. – Учти, мы накажем тебя за это!

– Ой, как страшно-то… – захохотал дядя Крюк. – Я прямо от ужаса описаюсь сейчас, ребятки… Но вы молодцы, в обморок при моем появлении не падаете. Детишки вообще намного умнее и смелее взрослых, поэтому я и начал их убивать. Пробовал раньше и взрослых жизни лишать, но с ними оказалось так скучно!

Он все приближался и приближался.

– Говоришь, я братика твоего убил? Гм, и кто же это был? Вася, который мне руку прокусил? Нет, я понял! Антошка! Конечно же, Антошка в желтых резиновых сапожках! Ты ведь так на него похожа, Оля!

Девочка вздрогнула, а маньяк усмехнулся:

– Вот видишь, Оленька, не только вы знаете мое имя, но и я знаю твое! Потому что собираю информацию о семьях моих жертв. Я ведь их так люблю! Да, ты – Оля Рыбакова. И сейчас, Оля Рыбакова, ты отправишься в ад, на встречу со своим младшим братиком…

Убийца с ревом бросился на ребят. Но Леня дал ему достойный отпор – его нога нанесла резкий удар в грудную клетку Онойко, а стальной крюк обрушился маньяку на голову.

Дядя Крюк, крякнув, повалился на пол и замер. Ребята переглянулись – неужели они победили монстра?

– Ты что, Лень, убил его? – спросила Катя в страхе, на что подросток ответил:

– Нет, не думаю. Но наверняка без сознания. Так что давайте уйдем отсюда, пока он не пришел в себя!

Оля, вытащив из руки дяди Крюка кинжал, воинственно заявила:

– Я уйду только после того, как мы его покараем! За Антошку! За всех прочих жертв!

И девочка занесла кинжал над маньяком. Но Катя и Леня схватили ее за руку.

– Ты что, хочешь его убить? – воскликнула Катя.

– А что с ним церемониться? – взвилась Оля. – Ты же сама говорила, что его за все многочисленные убийства все равно приговорят к расстрелу! И он заслужил смерть!

– Но должен быть суд! – возразил Леня. – Ты не имеешь права его убивать! Потому что, если убьешь, ты тогда… тогда ты ничем не будешь отличаться от него самого!

Оля закричала ему в лицо:

– Да кто ты такой, чтобы читать мне нотации? Как ты смеешь сравнивать меня с дядей Крюком? Он – мерзкий мучитель детей, он убил Антошку! Это не месть, а правосудие! И чтобы привести в исполнение смертный приговор, мне не нужен никакой прокурор или судья!

Оля снова замахнулась, но в тот момент дядя Крюк распахнул глаза, и его костлявые руки вцепились ей в горло. Оля, хрипя, выронила кинжал. Дядя Крюк резво поднялся, продолжая удерживать горло девочки.

Леня попытался нанести маньяку удар по колену, но дядя Крюк успел увернуться и, схватив кинжал, прижал его к горлу Оли.

– Ах, ребятки… Надо было не рассуждать, не спорить, а сразу кончать меня, – с кривой усмешкой произнес он. – Именно так я и делаю всегда с моими жертвами. И сделаю сейчас с хорошенькой девочкой Оленькой! Она, как и ее братец Антошка, станет моей жертвой. Я отрежу ей голову – как и ему.

Оля жалобно скулила, и Катя заметила, что из глаз подруги струятся слезы. Леня поднял стальной крюк и замахнулся им.

– Еще одно движение, и я перережу горло вашей подружке Оленьке! – загоготал маньяк. – Вы же знаете, ребятки, я так люблю это делать! Ты же не хочешь, мальчик, быть виноватым в смерти Оленьки? Тогда положи крюк на место!

Леня нехотя подчинился приказанию маньяка и положил крюк на полку. Убийца ухмыльнулся:

– Так-то лучше, каратист! Ну что же, ребятки, придется мне вас разочаровать – Оленьку я все равно убью. И вас тоже. Или, думали, мне доверять можно?

Тут Леня бросился к полке и схватил банку, в которой плавали человеческие глаза. Бросив ее на пол, он взял зажигалку, выбил пламя и поднес зажигалку к разлившейся жиже. Немедленно вспыхнуло пламя, побежавшее по полу и охватившее деревянные полки.

Маньяк, на одежду которого тоже попали брызги спирта, заорал и отпустил Олю. Леня подтащил ее к себе. Дядя Крюк попытался было снова схватить девочку, но не тут-то было: между маньяком и подростками, гудя, металось пламя.

Катя же, схватив с пола стальной крюк, принялась яростно колотить по двери. Та наконец поддалась, и Катя нырнула в образовавшееся отверстие. За ней последовали Оля с Леней. Однако, исхитрившись, дядя Крюк бросился за ребятами и схватил-таки в последний момент Леню за щиколотку.

Подросток вмазал маньяку пяткой по лицу, и серийный убийца, хрюкнув, выпустил его. А тем временем весь бункер оказался объят пламенем. Катя и Оля помогли Лене подняться и побежали по извилистому земляному коридору куда-то вперед. Дядя же Крюк не мог преследовать их – отверстие в двери было слишком узким для него, а отыскать ключ и отпереть дверь в суматохе он не мог: требовалось потушить вспыхнувший пожар.

Наконец впереди что-то блеснуло, и ребята увидели неяркий свет. Они очутились около металлической решетки, преграждавшей им путь, а за ней, переливаясь в лучах заходящего солнца, поблескивала вода. Это была Волга.

На решетке висел большой амбарный замок. Оля, Катя и Леня, вцепившись в решетку, принялись раскачивать ее. Катя протянула Лене стальной крюк, который держала в руке, и мальчик принялся сбивать им замок.

Ребятам все казалось, что из темноты тоннеля вот-вот выскочит дядя Крюк, но нет, тот не появлялся. Видимо, маньяк был занят куда более насущными делами, в частности тушением пожара в бункере.

Прошло несколько бесконечно долгих минут. Решетка начала поддаваться, и прутья выскочили из пазов. Оля первой протиснулась в образовавшийся зазор между решеткой и стенкой тоннеля. За ней последовала Катя. И, наконец, выбрался Леня.

Они находились у самой воды – покачивались камыши, медленно и величественно текла Волга. Ребята задрали головы – выход тоннеля находился под крутым обрывом, причем увидеть решетку сверху было невозможно. С воды, собственно, тоже – ее загораживали камыши. Да и спуститься или подняться по обрыву было практически нереально. Во всяком случае, для взрослого. Строя свой тайный подземный ход, выводящий к Волге, дядя Крюк учел эти моменты.

Следопыты оглянулись по сторонам, и Катя указала на большую яму, в которой, присыпанные землей, лежали одежда и обувь.