Часовой

– Нет, просто колючей проволокой, - Хау начисто не заметил иронии. Очень, знаете ли, помогает.

– Бесполезно, - с живостью отозвался отец МакЭнерни.
– Выбросьте это из головы. Хотите глоток ирландского виски? Со льдом? Ну же, по глазам вижу не откажетесь.

– Боюсь, для меня чересчур рано, - Хау взглянул на часы.

– Тогда кофе, - распорядился отец Мак-Энерни.
– Никто не уходит из этого дома, не подкрепившись чемнибудь.

Он крикнул Элси, велел подать еще кофе и предложил Хау сигарету. Тот ловко постучал ею по стулу и закурил.

– А теперь, возвращаясь к парню, которого вы вчера поймали, какой убыток он вам причинил?

– спросил он деловым тоном.

Вопрос еще больше насторожил отца Мак-Эперни.

Откуда офицер про это узнал?

– О каком, значит, парне речь?
– спросил он, проводя обходной маневр.

– Которого вы побили.

– Я побил?
– с ужасом повторил отец Мак-Энерни.
– Кто сказал, что я его побил?

– Он сам. Боялся, что вы на него пожалуетесь, вот и решил сам признаться. Видно, вы нагнали на него страху.

Какого бы страху ни нагнал вчера на часового отец Мак-Энерни, сейчас тот нагнал на него страху куда больше. Оказывается, со вчерашней историей отнюдь не покончено. Если не остеречься, его, чего доброго, привлекут в свидетели против часового. И тогда выплывет наружу недостойное поведение самого отца Мак-Знершг.

Все-таки как это похоже на англичан - всегда ждать, что на тебя пожалуются. Каждую ерунду принимают буквально - от шутки про колючую проволоку с током до обыкновенной вспышки дурного характера.

– С чего он взял, что я на пего буду жаловаться?
– в замешательстве спросил он.
– Когда, вы говорите, это случилось? Вчера вечером?

– Так мне передавали, - коротко ответил Хау. Он подождал реплики отца Мак-Энерни, но, не дождавшись, возвысил голос, как будто считал священника глухим, или тупым, или и тем и другим вместе.

– Я имею в виду Коллинза, солдата, которого вы поймали вчера вечером в вашем огороде на грядках с луком.

– А-а, его зовут Коллинз?
– рассеянно проронил священник.
– Но я никоим образом не утверждаю, что украл он. Лук и в самом деле повытаскан, но это еще нпчего не значит.

– Но, как я понял, вы поймали его с поличным, - Хау нахмурился.

– О нет, - серьезно ответил отец Мак-Энерни.
– Это преувеличение. На самом деле в тот момент, когда я его увидел, он ничего такого не делал. Признаю, я обвинил его в воровстве, но он отрицал свою вину решительно.

Решительно!
– повторил священник торжественно, как будто это был важный довод в пользу часового.
– По его словам, оп увидел ребятишек в моем огороде и прогнал их, а они, убегая, разроняли луковицы. Так что, скорее всего, это ребятишки из деревни.

– Первый раз слышу про кого-то из деревни, - удивился Хау.
– А вы заметили там каких-нибудь ребятишек, падре?

– Нет, - неуверенно признался отец Мак-Энерни.
– Я их не видел, но это не значит, что они там не побывали, Они вечно шныряют вокруг лагеря, сами знаете.

– Придется порасспросить его, - заметил Хау.
– Это говорит в его пользу. Но, боюсь, что дела это не меняет. Для нас важно, что он покинул свой пост. За это ведь могут и расстрелять.

– Покинул свой пост?
– отец Мак-Энерни оцепенел от ужаса. Ничего хуже он и вообразить себе не мог. Какой кошмар! Бедняга может погибнуть по той лишь причине, что священник дал волю своему скверному характеру... Вот теперь он и расплачивается за это.

– Каким образом он покинул свой пост?

– Так вы же застали его в вашем огороде, - резко сказал Хау.
– А в это время на лагерь могли напасть врасплох и захватить его.

Священник до того был огорчен, что чуть не посоветовал офицеру не болтать чепухи. Как будто на военный лагерь в центре Англии можно напасть врасплох и захватить его, пока часовой забежал в соседний огород натягать себе луку! Как это похоже на англичан! Все-то они понимают буквально.

– Нет, постойте-ка, постойте, - священник повелительно поднял руку. По-моему, тут какая-то ошибка.

Я не говорил, что поймал его в огороде.

– Вы - нет, но он говорил, - раздраженно ответил Хау.
– А разве это не так?

– Никаким образом!
– категорическим тоном заявил отец Мак-Энерни, чувствуя, что казуистика уже не спасает.
– Это, безусловно, не так. Вы вполне уверены, что парень в своем уме?

На его счастье в эту минуту появилась Элси с кофе, и он получил возможность смотреть на нее и на кофейник, а не на Хау, который, он знал, пристально за ним наблюдает. Отец Мак-Энерни надеялся, что хотя бы со стороны он не выглядит тем, кем себя ощущает - исключительно неумелым преступником.

– Благодарю, - Хау сел поглубже, держа чашку с кофе в руке. Затем безжалостно продолжал: - Должен ли я понять так, что вы побили парня, находясь за оградой?

– Послушайте, друг мой, - в отчаянии проговорил отец Мак-Энерни. Уверяю вас, у вашего солдата явно не все дома. Неврастеник, должно быть, первостатейный.

С ними случаются такие приступы. Называется мания преследования. Если бы его в самом деле избили, он бы не так про это говорил. Поверьте моему слову, что это нелепейшее преувеличение. Мне редко случается давать волю кулакам, но уж если я поколочу кого-нибудь, то следы останутся.

– Охотно верю, - Хау бесцеремонно ухмыльнулся.

– Не скрою, я грозился разбить ему башку, - признался священник, - но тогда я еще думал, что это он выдрал у меня лук.
– В своем возбуждении отец МакЭнерни все ближе придвигался к Хау и теперь буквально нависал над ним - этакая могучая, грузная туша. К собственному удивлению, он вдруг ощутил на глазах выступившие слезы.
– Между нами говоря, я вел себя скверно, - продолжал он с волнением.
– Вам я не боюсь в этом признаться, но мне бы не хотелось, чтобы это стало широко известно. У меня отвратительный характер. Совершенно несдержанный. Часовой даже пригрозил сдать меня в полицию.

– Ах он шельма!
– Хау произнес эти слова с удивлением, но в голосе его послышалась нотка удовольствия.

– И у него были все основания, - с горячностью подхватил священник.
– Я не имел никакого права обвинять его в воровстве, раз у меня не было ни малейших доказательств. Будь я на его месте, я отвел бы того, кто обвиняет, в караульную и заставил бы там повторить свои слова. Я вел себя безобразно.

– Я не стал бы из-за этого так расстраиваться, - весело проговорил Хау.