Часовщик. Зима

– А-а. Забавно. Тебя Марковна спрашивала.

– Давно?

– Пару минут назад.

– Надо же. Пойду покажусь.

– Расчеты пришли. Блок с распашными, два – с глухими.

– Сейчас, – значок заряда замигал; Вероника нажала на кнопку – экран неуверенно поморгал и загорелся. – Слава Богу.

Она быстро набрала: «Как ты? Не сердись, выпей таблетку. Нам ехать скоро». Отправила. В туго набитой правой колонке переписки висело восемь её непрочитанных сообщений. Она удалила все предыдущие вместе с "люблю тебя", оставив только последнее, про таблетку и поездку.

– Камеры, убери телефон, – Ира переживала за нее, это было приятно.

– И без камер кругом стекло. Пиарщики вон играют.

– То пиарщики, а то – ты.

Вероника сунула телефон в ящик стола, задвинула, прижав провод.

– Я к Елене Марковне.

– Расчеты до двенадцати техникам.

– Я поняла.

В полутемной приемной горели только два плоских матовых блюдца над ресепшеном.

– Добрый день, Елена Марковна у себя?

Секретарь окинула её взглядом, задержавшись на брюках.

– Елена Марковна у себя? Можно к ней? – повторила Вероника.

– Добрый день. У Елены Марковны гости, – сдержанно ответила девушка и продолжила печатать.

– Когда можно подойти?

– После обеда, – секретарь выдавала информацию точно отмеренными мелкими порциями, по запросу, но, помолчав, вдруг распевно добавила: – Если они не уедут.

– Могу я позвонить и узнать?

Девушка отложила работу и повернулась к ней:

– Вы можете записаться на прием – и вас уведомят.

– Хорошо. Когда это будет?

– Завтра. Елена Марковна обычно планирует свой день с утра.

– Елена Марковна у себя? – спросил за спиной у Вероники приятный мужской голос.

– У неё гости, – не меняя тона, повторила девушка.

– Спасибо, я на минутку.

Менеджер из дилерского отдела, пройдя мимо Вероники, нажал ручку двери зама и одновременно сделал два легких контрольных стука. Не дожидаясь ответа, открыл, обдав приемную фонтаном свежих возгласов и смеха.

– Могу я попасть СЕГОДНЯ? – уверенно нажимая на последнее слово, спросила Вероника, глядя прямо на девушку. – У меня срочный вопрос. Елена Марковна просила зайти.

– Тогда заходите, – сказала секретарь очень спокойно и продолжила выбивать из клавиатуры целлулоидный стрёкот.

Вероника с тоской посмотрела на кабинет, подошла к двери, занесла руку, постояла и повернулась к ресепшену:

– Запишите на завтра.

– Ну что, нашла?

Ирина все так же ровно цокала по клавишам.

– У неё гости, – ответила Вероника и глянула на свои неровно подстриженные ногти. На маникюр можно прожить три дня. А при хорошем раскладе и неделю. Но лака и стрекота, конечно, хотелось. "Может, с премии", – решила она, сразу зная, что не с ближайших.

– Ну, это может затянуться. Подай заявление в кадры.

– Я хотела сначала получить её согласие. Подумает, что игнорирую.

– Ты не успеешь. До утверждения графика осталось две недели.

Ирина была права, но рисковать испортить отношения с замом не хотелось.

– Я попробую попасть к ней завтра. У меня техники до двенадцати.

– Они звонили уже. Ты обедать с нами пойдешь?

– Я не успею, наверно.

Вероника грустно обвела взглядом срочные задачи. Попутно констатировала, что начать соблюдать режим с сегодняшнего дня, видимо, уже не получится.

Невесело, конечно. Надо было встать раньше. Острая маленькая ненависть к неорганизованной неопрятной женщине, в теле которой она вынуждена жить, пронзила до пяток. Испытав облегчение, она придвинулась ближе к экрану.

– Как знаешь. Надо наводить мосты в коллективе. И желудок беречь.

У Ирины зазвонил телефон – и она переключилась на мужа.

Вероника чертила, считала. Прижав черную стационарную трубку плечом, стучала по клавишам, поглядывая в ящик стола, где лежал мобильный. Посреди дня ящик завибрировал, она подхватилась – на экране висело уведомление: «Батарея заряжена». Вышла в курилку и набрала Тоню. Телефон не отвечал. Она набрала еще пару раз, скинула сообщение. И тут же стерла.

– Господи, слава Богу, ты дома, – Вероника поставила сумку с продуктами на пол в коридоре. – Я тебе целый день звонила.

Скинула ботинки и подошла к комнате дочери, где горел свет.

– Можно?

Ответа не последовало.

Вероника заглянула. Тоня сидела за столом в наушниках, спиной к ней и, поставив одну ногу на стул, что-то писала.

– Тонь. То-ня.

Девочка не поворачивалась. Вероника подошла и прикоснулась к плечу – девочка вздрогнула и подскочила на стуле:

– Блин! – она с отвращением полыхнула глазами и стянула наушники.

– Ты что?

– Трындец, ты меня напугала.

– Прости, я зову тебя, зову.

– Я не слышала.

– Я писала тебе сегодня, ты не ответила.

Девочка промолчала.

– Ты таблетку выпила?

– Выпила.

– Вовремя?

– Тебе спросить, что ли, больше не о чем?

Вероника растерялась:

– Почему не о чем? Но это важно. Важно пить их по часам.

Вышло как-то вязко и отвратительно менторски. Тоня иронично вскинула брови:

– Кому важно?

– Тебе важно, Тоня. – Вероника хотела быть убедительной. – Иначе всё лечение может оказаться зря.

– А сейчас не зря? Сейчас, типа, у меня всё норм, – девочка покривилась и хмыкнула в книгу.

– Тоня, это, возможно, долгий процесс.

– Какой долгий? – девочка резко развернулась. – На фига тогда мне эта твоя отрава? У меня от неё всё чешется.Ты это видела? Что это? – она подняла указательным пальцем бровь.

– Что, Тоня, я не вижу.

– Очки надень. Что тут не видеть. Что это за фигня? Это от таблеток твоих. Она не пройдет теперь. Я теперь ещё и с бородавками на лице ходить буду? На фига мне такое лечение? Чтобы я совсем уродиной была?

Голос балансировал, норовя сорваться в крик или слезы.

– Тоня.

– Что "Тоня"? Что мне с этим теперь делать? Куда я такая пойду? От этой дряни я только пухну и потею, у меня всё чешется. Я мокрая и вонючая. Я ненавижу всё это! – она брезгливо тряхнула руками.

– Тоня.

– Что "Тоня"?! Я говорила тебе: я не буду это пить. Я тебе говорила?! Сама пей эту свою дрянь!

– Тоня, но больше ничего нет

– Так и не надо ничего! Не надо. Я тебя просила?

– Но нужно же что-то делать?