Часовые времени

– Так ты из пятнадцатого мехкорпуса?

– Из восьмого. А что, знакомый кто там воевал, так скажи, может я его знаю?

– Нет, - смутился Алексей. – Вспомнил просто. О ваших подвигах тогда много в газетах писали.

– Серьезно? – Таругин с сомнением поскреб подбородок. – Не видел. Хотя, меня тогда в первый раз зацепило, две недели без сознания провалялся. Спасибо ребятам из экипажа, не бросили, в госпиталь отвезли. Подлатали доктора и снова на фронт. Получил тридцатьчетверку. Вот это, скажу тебе честно, красавица! Броня, пушка, скорость – все при ней. Жаль, что немного их у нас, но все равно, под Москвой мы фрицев приласкали от всей души, драпали так, что порой догнать не успевали. Меня ж, как нарочно, опять подбили. Не углядел пушку замаскированную в одной деревеньке, а она нам в борт гостинец прислала, когда мы разворачивались. Механика сразу убило, заряжающего контузило. Выбрался кое-как, ребят вытащил, смотрю – на мне комбез горит. Ну, давай в снегу кататься, пламя сбивать. И в этот момент меня осколком снаряда в грудь шандарахнуло. Очнулся уже в медсанбате. Пехота выручила. Они за нами шли, вытянули.

– Так это у тебя с того раза? – Белугин показал на свежий рубец от ожога, уходящий за ворот гимнастерки Таругина.

– Ну да. Глазастая у нас госбезопасность, - широко улыбнулся старший лейтенант.

– Работа такая, - вернул улыбку собеседнику Алексей.

– Сам-то на фронте бывал?

– Доводилось, - Белугин помрачнел. Вспомнилось, как хоронил ребят у сбитой «пешки», жег фашистские танки, дрался, не надеясь выжить. – Не такой, конечно, боевой стаж, как у тебя, но кое-что пришлось тоже повидать.

– Я и смотрю, глаза у тебя…

– Что, «глаза»?

Таругин неспешно выпустил голубую струю дыма и медленно сказал:

– Заметил я, что у всех, кто на самом деле лиха хлебнул, глаза, точно пеплом малость припорошены. А тронешь чуть, угольки светятся.

– Да ты поэт, право слово, - засмеялся Алексей. – Стихи не пишешь?

Танкист заметно смутился и даже немного покраснел.

– Баловался немного.

– Серьезно?! Слушай, прочти что-нибудь, а?

– Да ну, нашел Маяковского, - сконфуженно отвернулся Олег. – Кстати, скоро станция будет, говорили, что остановимся, так я там кипятком хотел разжиться, а после в теплушку перебраться. Ты со мной?

Белугин задумался. Светиться лишний раз перед посторонними категорически не хотелось. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь сболтнул лишнего.

– Знаешь, давай-ка я лучше здесь останусь, - решил он наконец. – Ты мне бойца пришли для подстраховки, только растолкуй ему все сам. Лады?

– Как знаешь, - сухо сказал Таругин и отвернулся, глядя на проплывающие изогнутые шеи водоналивных колонок и коробки пакгаузов. Поезд въезжал на станцию.

Евгений. 1907

– Я могу идти, - с натугой прохрипел «студент», пытаясь подняться с кровати. Залогин торопливо бросился помогать ему. Он закинул руку товарища себе на плечи, приобнял его за талию и повёл к двери.

Белугин огляделся. В принципе, делать ему здесь было теперь нечего. Мелькнула шальная мысль устроить хороший пожар, который надежно скроет любые следы их пребывания в квартире загадочного инженера, но Евгений тотчас отбросил ее – мальчишество какое-то. Отдает душком второсортного детектива. Настоящий шик оперативной работы заключается как раз в том, чтобы проделать свои дела тонко и незаметно: тихо пришел, также тихо ушел. А как только начался шум, гам, пальба и беготня то это означает, что все идет наперекосяк. Собственно, они и без этого уже достаточно накуролесили у Махрова, ни к чему умножать сущности.

Евгений аккуратно сложил нужные бумаги и убрал их в потайной карман пиджака. Тщательно застегнул пальто и направился вслед за боевиками. На пороге оглянулся. В полумраке нельзя было хорошо рассмотреть лицо Ольги, но Белугину показалось, что на нем застыло удивленное выражение. Так, словно девушка и не поняла, что же с нею произошло. Жаль, красивая была, хоть и стерва, подумалось вдруг. О Павле и Моте он уже забыл, вычеркнув их из памяти без всякого сожаления. Обычные пешки, сколько их полегло, кому это интересно. А вот Ольга вполне еще могла принести определенную пользу в работе. Интересно было бы проследить ее связи со старообрядцами, разговорить на предмет источников финансирования партии и не только. Да видно не судьба. Что ж, вставайте, граф, вас ждут великие дела!

Белугин вышел в коридор. Аккуратно закрыл дверь квартиры, замер и прислушался. «Студент» и Киря спускались по лестнице. Залогин негромко бормотал что-то успокаивающее, его товарищ тихо постанывал. Но вроде бы уже гораздо меньше, значит, парень потихоньку приходит в себя. Это хорошо, убивать его не хотелось – чем-то он был симпатичен Егению. Даже несмотря на то, что участвовал в убийстве оперативника Службы на даче.

Из-за других дверей не доносилось ни звука. Странно как-то, неужели никто не слышал шума борьбы и выстрелов? Впрочем, им сейчас это только на руку. Не хватало еще ввязаться в драку с кем-то из жильцов. Некстати вспомнилось, как он, выполняя решение комитета, ликвидировал одного разоблаченного провокатора.

Дело было достаточно давно: Белугин только-только легализовывался в этом времени, зарабатывал авторитет среди «товарищей-революционеров». Поэтому действовал с показной жестокостью, при свидетелях – случись Евгению работать самому, он исполнил бы все быстро и незаметно. А так пришлось вламываться посреди бела дня в квартиру Иуды, с пафосом оглашать приговор, а потом ещё и отбиваться от набросившейся на него сумасшедшей старухи – матери предателя, которая норовила грудью прикрыть родную кровиночку. А «деточка», не будь дураком, ринулась бежать. Недалеко, правда, он утек. Но перемазался тогда Белугин преизрядно, точно на бойне поработал.

Евгений недовольно скривился и отогнал неприятное воспоминание. Рановато о мемуарах думать, нужно дело делать! Белугин сбежал по лестнице, нагнал выхода на улицу боевиков и негромко приказал:

– Идите к саням. Посмотрите, все ли там чисто. Если порядок, то гоните сюда, прямо к дому, не останавливайтесь – я на ходу запрыгну. Всё понятно?

– А если кто чужой будет? – неуверенно шмыгнул носом Киря.

– Ты маленький что ли? – прикрикнул на него «студент». Он уже окончательно пришел в себя и уверенно двигался без посторонней помощи. – Револьвер тебе зачем выдали?

Белугин тихонько засмеялся.

– Молодец, правильно мыслишь! – Он поощрительно улыбнулся «студенту». – Толк из тебя будет. Кстати, все забываю спросить, на какое имя отзываешься?

Парень замялся. Залогин, видимо поняв его сомнения, фыркнул с обидой и вышел на улицу. «Студент» с надеждой посмотрел на Евгения:

– Нас учили, что не стоит никому говорить свое настоящее имя, но вы ведь член комитета, вам можно, правда? – И когда Белугин согласно кивнул, произнес, понизив голос. – Владимир Седов. Партийная кличка «Бельтов».

– «Бельтов»? – Евгений задумался на секунду. – Постой, это не персонаж ли из романа «Кто виноват?» господина Герцена? Странный, однако, выбор для боевика. А, кажется, понимаю – трагическая любовь! Я угадал?

– Да ну вас! – «Студент» покраснел, решительно взмахнул наганом и выбежал из дома под иронический смешок Белугина.

«Форменный детский сад, - подумал Евгений. – Вторая группа, штаны на лямках. И это наиболее боевая часть партии! Страшно представить, кто у здешних якобинцев в низовых ячейках борется за светлое будущее трудового народа. Хотя, что далеко ходить, тот чахоточный, что отвлекал на себя внимание полиции, когда я экспроприировал ювелирный магазин, как раз из этой категории рядовых. Так что, Седов ещё очень даже ничего. Подучить малость, пообтесать, кровушки чужой он уже попробовал, глядишь, и из парня выйдет толк. Если доживет, конечно. Дурь бы еще эту романтическую из него вышибить!»