Частная практика. Начало
Шрифт:
Через двадцать минут, она уже стояла в воротах лагеря и мама держа в одной руке чемоданчик с её вещами, другой, белым платочком оттирала с Олюшкиного лица коричневато-чёрные разводы.
– Где ж ты так извозиться-то успела, неслух?
– ворчала мама, а папа улыбаясь перехватил у жены чемоданчик и открыл багажник, совсем не старой ещё "Лады".
– Мальчишки Фею в овраг бросили, а я её спасала!
– запыхавшись отвечала "неслух".
– Что за Фея?
– спросил папа.
– Вот, - Олюшка ткнула ему под нос котёнком, - Я её нашла, а Вера Сергеевна с Катькой её отмыли и полечили. Ну и я тоже...правда красивая?
–
– Ещё какая! Только совершенно дикая. Вон, шипит и коготочки показывает.
– Вик, - мама продолжая отмывать дочку, глянула на котёнка и с сомнением покачала головой, - Я ни разу не зоолог, но мне кажется, что это не совсем котёнок. Вернее совсем не.
– Ах, Вика. Брось. Дома разберёмся. Поедемте уже, - папа подхватил на руки ребёнка и усадил на заднее, специальное сидение для детей. Затем, галантно открыл маме переднюю дверь автомобиля. Уселся сам и завёл двигатель, - Не забудь дорогая, у нас ещё вечером две плановые операции и ночью дежурство на скорой.
Супруга тяжело вздохнула.
– Надо срочно искать няньку Олюшке.
– Мам, - возмутилась дочка, - Я уже большая. Мне уже шесть лет, сама справлюсь.
Мама опять, молча вздохнула. В эту осень, дочка идёт в подготовительный класс школы. Кто её отведёт? Кто её заберёт? Нет, однозначно нужна если не нянька, то домработница - точно.
Через несколько минут, машина скрылась за поворотом лесной дороги.
Плещеевка. Два часа спустя.
Отец Иннокентий обедать изволил в доме деревенского старосты. Не торопясь, ложка за ложкой отправляя в рот наваристый куриный бульон, размышлял отче о делах житейских. В дверях трапезной, появилась старостиха, неся кастрюлю паровых котлет с вареной картошкой. Иннокентий мучался желудком. В век, когда язва была побеждена, старообрядец и консерватор, он категорически отвергал всю эту "бесовскую химию", предпочитая древних травников маразматиков и их продукты, которые ни хрена не помогали.
В нулевых годах 21-го столетия, церковь наконец-то пришла к согласию. И теперь наравне с никонианскими, отправлялись и старообрядческие службы. Всего-то разница: никониане крестились щепотью, а старообрядцы - двумя перстами. А ещё старообрядцы старались не бухать и не курить. Правда не у всех это получалось. Строгие правила канули в Лету ещё в середине века 20-го. Большинство уже и морды брили и дымили как паровозы, а насчёт бухла...Ну какая тут русская душа выдержит, коль в самом простом сельпо, на окраине имперской задницы, такое изобилие различных наименований? Что своих, что импортных!
Отче же Иннокентий, пока держался, хотя нет-нет, да и проскальзывала мысль, попробовать таки сесть на эти бесовские таблетки. Авось бог не выдаст? Ведь уже и вкус свинки забыл, жаренной в кисло-сладком остром соусе!
– Отче! Батюшка!
– раздались крики со двора, - Беда, святой отец!
– Ну, чё там ещё?
– буркнул Иннокентий отбрасывая ложку. В трапезную ввалился испуганный деревенский столяр Степан.
– Батюшка! Там того!..Этого!..
– Чего того?
– разозлился голодный поп.
– Меланья! Она того!.. Исчезла!
– Ну и чего орать?
– успокоился святой отец, вновь беря ложку в руку, - Может она с каким городским сбежала? Вон из лагеря многие тут
– Батюшка, - задрожал всем телом Степан, - Меланья-лекарка. Покойница!
Многострадальная ложка, снова выпала из святой руки прямо в бульон. Обрызгав - дорогую, между прочим - рясу.
– К..как покойница? К..как исчезла?
– батюшка перекрестился.
– Дык я ей домовину-то сварганил. К ейному дому привёз, а её сердешной и нетути!
– Может зверь какой унёс? Дом-то ейный у околицы стоит, - спросил подошедший староста.
– Да, - подтвердил, поп, - Медведь какой?
– Да какие ж сейчас ведмедя?
– удивился столяр, - лето-осень на дворе. Жирнючие оне, не голодають.
– Ой мамочки-и-и!
– вновь раздался крик со двора, - Всеслав! Всеслав, черти тебя забери!
Староста оглянулся на гостей и вышел из дому.
– Чего тебе Танька?
– послышался его голос.
– Всеславушка, пойдём со мной! До городового!
– Чё-ить?
– Федька! Федька-одноногий, упился и жену побил!
– Федька-тихоня? Сильно побил?
– Ага! Сильно! Лапищей своей, Аришку по жопе хлопнул!
– Тю-ю-у!
– Вот тебе и тю!
– А чего напился-то?
– Дык я ж и говорю! У него нога-то...новая выросла!
Глава 1
Вятка. 2024 год.
Кап-кап. Чпок-чпок. Та-ак. Тряпка выжата насухо. Нескладная девочка-подросток, распрямила жёсткую дерюгу, по ошибке называемую половой тряпкой и привычным движением набросила её на тяжёлую швабру. Поехали! От одного конца больничного коридора и до другого. Шихх-шихх, шихх-шихх.
– Давай, Олька! Быстрей шевели булками!
– раздался скрипучий, старческий голос из подсобки, - Хотя какие там - прости господи - булки. Сплошные мослы.
– Здоровенная необхватная бабища в чистом, но уже сером от постоянных стирок халате, прислонилась к двери в помещение.
– Ноги длинные, руки длинные, сама вся какая-то...длинная. Тьфу! Ровно паучиха!
Оленька повернулась и улыбка расцвела на её лице.
– Здравствуйте, Маргарита Степановна. Добрый вечер.
– Ты ещё полыбся мне тут, полыбся!
– строго проскрипела Маргарита Степановна, или по внутрибольничному - королева Марго.
– До конца смены, всего-ничего, а у тебя и конь не валялся!
– Да как же не валялся?
– притворно "возмутилась" девчонка, - Все этажи вымыты, палаты и туалеты тоже. Операционная, блестит. Приёмный покой, чист. Остался только этот коридор и ступеньки крыльца. Можете проверить.
– Проверила уже, не сомневайся. Сегодня вечером твои дежурят?
– Ага.
– А ночью?
– Тоже.
– А медсестра? Ты или Мелинда?
– Я, - печально взодхнула Оленька.
– Чего вздыхаешь-то? Деньги, что ль не нужны?
– Нужны. Нужны, Маргарита Степановна. Только на учёбу скоро, а я за лето так и не отдохнула.
– Ничего. После отдохнёшь. Вот станешь профессоршей или академиком, вот тогда и отдохнёшь...на лаврах. Если во время вызова, не будешь дуть в ухо Лёшке-водителю из кислородной подушки. Гляди, малая! Макарыч узнает - вмиг из больницы вылетишь!