Частная жизнь знаменитостей
Шрифт:
Вот когда подтвердились обвинения в меркантильности, звучавшие в прошлом. Гор Видал считает, что «она вышла за Джона Кеннеди из-за денег, за Ари Онассиса — тоже из-за них». По ее мнению, продолжает Видал, лучше богатого человека мог быть только еще более богатый. Да и как поверить, что она влюбилась в физически отталкивающего, стареющего селадона, если бы не его миллионы.
Но неожиданно Ари оказался искусным любовником, и сексуальные игры с ним возбуждали Жаклин, как ни с кем до него. Все ее прежние связи не доставляли ей полного физического наслаждения. Жаклин было двадцать, когда в Париже ее лишил девственности писатель Джон Маркуанд. Он соблазнил ее в лифте, который якобы сломался. «И это все?» — пролепетала Джеки после того, как лифт снова заработал.
Не исключено, что
После встречи с Онассисом Жаклин с удивлением узнала, что малообразована по части сексуальных игр, что ей не хватает опыта и «теоретических» познаний. И чтобы соответствовать Ари и сохранить его интерес к себе как любовнице, она прошла ускоренный курс сексуального «образования» у своего врача Генри Лэкса. Доктор был удивлен скромными ее познаниями в анатомии человека и снабдил ее необходимыми пособиями и рисунками. Ученица аккуратно сложила и спрятала «справочный материал» в сумочку. Видно, уроки не пропали даром. Иначе зачем было бы Ари хвастаться перед знакомыми подробностями их сексуальной жизни. Онассис утверждал, будто они занимаются любовью «по пять раз за ночь». «Ее нельзя сравнить ни с одной женщиной, которую я когда-либо знал», — говорил он. Уж кто-кто, а он понимал толк в наслаждении любовью. И как сам признавался, получал удовольствие от секса в любом виде — и с красивыми юношами, и с желанными женщинами. К Жаклин у него существовало невероятное физическое влечение, правда стимулируемое лекарствами, которые он покупал, чтобы спровоцировать потенцию и возбудить желание.
— Ари был буквально помешан на ней, — утверждает личный секретарь Онассиса. — Они могли заниматься любовью где угодно, не замечая ничего и никого вокруг.
Но счастье супругов оказалось недолгим. Впрочем, на вопрос, была ли ее жизнь с Онассисом счастливой, она затруднилась бы ответить. Покой, о котором мечтала, она так и не обрела. Поняла и то, что деньги, которых теперь у нее было более чем достаточно, не самое главное в жизни. К тому же Онассиса стали раздражать ее безумные траты, и он сократил ежемесячно выделяемую ей сумму. Жаклин была оскорблена. Последовало бурное объяснение. А однажды, проиграв на бирже чуть ли не все свои деньги, она умоляла Онассиса возместить ей убытки, но он наотрез отказался. В другой раз, когда она попросила у него какую-то сумму, он посоветовал ей продать свои драгоценности. Это еще больше возмутило Жаклин. Были у них и другие причины для недовольства, отношения портились день за днем. Начались ссоры. Немало способствовала этому и нелюбившая мачеху дочь Онассиса Кристина. Под ее давлением отец стал подумывать о разводе, и он, вероятно, состоялся бы, но тут Онассиса настигла смерть. Он умер в 1974 году в парижском госпитале после тяжелой болезни. Жаклин в это время была в Нью-Йорке.
Былое: случаи, курьезы, слухи
Всю жизнь репортеры и фотографы преследовали Жаклин. Теперь газеты снова смаковали мельчайшие подробности ее быта, семейных отношений, драгоценности и покупки: платья «от Валентино», меха «от Максимилиана», бриллианты «от Золотаса». Открытки с изображением Жаклин продавались на тысячи долларов. Ее всегда раздражали эти, словно выстрелы из-за угла, вспышки фотоаппаратов и назойливые интервьюеры.
Раз какой-то фотограф снял ее в тот момент, когда она выходила из кинотеатра после просмотра порнофильма. Использовав прием дзюдо, она сбила его с ног. А однажды предъявила иск фоторепортеру по имени Галелла, и того даже арестовали. Этот неугомонный папарацци преследовал ее повсюду, перелезал через забор, прятался у обочины дороги, следовал за ней на Капри, Скорпио, в Нью-Джерси, Нью-Йорк на Пятую авеню. За год он продал 15 тысяч ее фотографий. Судебное разбирательство длилось несколько дней, в результате Жаклин выиграла процесс. Фотографу было запрещено приближаться к самой знаменитой женщине в мире на расстояние пятидесяти метров и не подходить к ее дому ближе чем на сто метров.
Постоянными спутниками Жаклин были слухи о ней. Чего только не сочиняли про нее, каких выдумок не распространяли. Она попыталась оградить себя и от докучливых писак-газетчиков. Но как запретить им сочинять небылицы?! И Жаклин стала
просто-напросто скрываться от них, и никто не знал, где она в данный момент находится. Увы, это только способствовало рождению новых слухов о ней.В конце концов, газетчики пронюхали, что у нее завелся друг и она снова не одинока. Звали ее бой-френда Морис Темплеман, он был маклером по продаже алмазов и бриллиантов и внешне чем-то немного напоминал грека-миллионера.
И снова ее личную жизнь, окутанную туманом слухов, на все лады обсуждала вся страна. Пересуды и домыслы доходили до нее, возмущая и оскорбляя. Не меньше раздражало ее, когда в газетах появлялись правдивые сообщения о ней. «Какое они имеют право влезать в мою жизнь?!» — вспыхивала она. Особенно разозлило ее, когда стало известно, что Кристина, дочь Онассиса, по завещанию основная наследница его баснословных капиталов, предложила заплатить Жаклин 26 миллионов, как бы отступного, чтобы не доводить дело до суда о разделе имущества. Жаклин согласилась, хотя и не преминула позлословить о новом браке Кристины с этим русским Сергеем Каузовым, чиновником из «Совфрахта». Ходили слухи, что он сотрудник КГБ и уж наверняка коммунист. «Только этого не хватало бедной Кристине!» — воскликнула Жаклин. Любовная авантюра наследницы миллионера закончилась через девять месяцев. А десять лет спустя оборвалась и жизнь самой Кристины. Ее труп нашли в загородном клубе под Буэнос-Айресом, по слухам, причиной смерти стал сердечный приступ.
Между тем Жаклин жила в Нью-Йорке, она стала дважды бабушкой, работала на фирме «Даблдей энд компани», где специализировалась на сочинении исповедей звезд и сбыту их автобиографий.
Теперь, если о ней и сплетничали в газетах, то не иначе как об «обновленной Джеки», имея в виду не две ее пластические операции, а подразумевая, что она живет как бы заново.
ДЖОН ЛЕННОН (1940–1980),
английский певец, музыкант
Кумир английской молодежи, один из знаменитых «Битлов», собственно говоря, создатель прославленного квартета рок-музыкантов — «ливерпульской четверки», ставшей идолом целого поколения 60-х годов. Леннон был музыкантом, поэтом и писателем. Он выразил свои взгляды борца за мир во многих песнях, в том числе и в песне «Все, что тебе надо, — любовь». В Ливерпуле, на улице Мэтью, где когда-то в подвале начинали свои выступления «битлзы», установлен им бронзовый памятник. А недалеко от порта открыт музей, где выставлены их музыкальные инструменты и костюмы и где можно посмотреть киноленты с записями выступлений знаменитой четверки.
Из биографии: родители, семья, судьба
Джон Уинстон Леннон появился на свет во время гитлеровской бомбардировки и второе имя получил в честь тогдашнего премьера Уинстона Черчилля. Рос Джон в рабочем районе Мерсисайда — так по названию местной реки англичане окрестили Большой Ливерпуль. Был он с юных лет забиякой и хулиганом, членом банды так называемых тедди — ребят, которые дрались цепями. Их отличал особый стиль одежды — черные узкие джинсы-«дудочки», цветные рубашки и белые спортивные пиджаки, на голове странные высокие прически, на шее тяжелые цепи, те самые, которыми и дрались.
Уже став взрослым, Леннон рассказывал: «Сколько помню, я дрался и дрался без конца; если кто-то был сильнее меня, я давил на психику, пугал, кричал, что мокрого места от него не оставлю, и тот верил, что я и вправду могу все это сотворить. А еще случалось подворовывать яблоки. А то, бывало, сядем на трамвайную «колбасу» и катим целые мили. Страха — полные штаны! Среди ровесников я был королем; с малолетства знал все на свете ругательства, которым меня обучила одна знакомая девчонка. Родители других парней ненавидели меня, они запрещали своим детям играть со мной. Большинство учителей считали меня последним подонком. Когда меня перевели в другую школу, я, увидев сотни новых ребят, подумал: «Черт побери, я должен передраться с каждым в отдельности и со всеми вместе!» А попадались здесь ребятишки будь здоров, жесткие. Дрались до первой крови, и если мне казалось, что у кого-то удар посильнее моего, я говорил: «Ладно, ну его, бокс, давай лучше поборемся». Я дрался, потому что хотел прославиться, стать первым. Лидером, а не пай-мальчиком! Пусть все делают то, что я хочу, смеются над моими анекдотами и считают меня боссом!»