Часы бьют двенадцать

В лице Филлиды не было ни кровинки.

— Откуда ты знаешь… что кто-то пришел и признался?

— Знаю, — кратко ответил Эллиот.

— Откуда?

— Потому что кое-что было взято и возвращено назад.

— Что именно?

Он покачал головой.

— Этого я не могу тебе рассказать. Просто я знаю, что кто-то приходил в кабинет вчера вечером.

Филлида посмотрела ему в глаза.

— Я приходила туда.

Рука Эллиота опустилась ей на плечо почти с силой удара.

— Ты понимаешь, что говоришь?

Она кивнула.

— Конечно понимаю. Я приходила в кабинет, потому что хотела поговорить с дядей Джеймсом.

— После того что он сказал за обедом, у тебя хватило ума пойти в кабинет? Да ты просто безмозглая дура!

Как ни странно, Филлиду ободряло то, что Эллиот ругает ее. Вежливые знакомые не называют тебя дурой.

— Я совсем об этом не думала. Просто мне нужно было с ним поговорить.

Эллиот сердито уставился на нее. Мужчина не в состоянии понять, как непоследователен бывает женский ум.

— И о чем же ты хотела с ним поговорить?

— О нас.

Эллиот отпустил Филлиду, подошел к туалетному с голику и, стоя к ней спиной, стал перебирать лежащие на нем предметы — маникюрные ножницы, пудреницу, пузырек с кремом, карандаш.

— Зачем тебе это понадобилось?

На губах Филлиды мелькнула улыбка, которая тут же исчезла. Ее глаза были влажными. Эллиот видел бы все это, если бы смотрел в зеркало. Но его взгляд был устремлен на безделушки, которые почему-то сердили его еще сильнее.

— Я просто подумала, что должна это сделать.

Он повернулся лицом к ней.

— Кто-нибудь видел, как ты входила в кабинет или выходила оттуда?

— Едва ли.

— Когда это было?

— Не знаю — после десяти. Думаю, я пробыла там минут двадцать, хотя я не следила за временем — тогда.

— Что значит «тогда»?

На лице Филлиды появился испуг. Она подошла ближе.

— Это было позже. Я уже легла, мне приснился ужасный сон, и я проснулась от того, что как будто услышала крик. О Эллиот, неужели ты думаешь…

— В какое время это было? — прервал он.

— Сразу после полуночи — прошло около полминуты. Я включила свет и посмотрела на часы. Это… случилось именно тогда?

— Похоже на то. Теперь слушай. Ты должна помалкивать обо всем этом. Говори, что пошла к себе в комнату до десяти, легла и проспала всю ночь. Ты ничего не слышала и ничего не знаешь. Ясно?

— Но, Эллиот…

Он взял ее за плечи и встряхнул.

— Ты будешь делать то, что я сказал! Я не хочу, чтобы ты, оказалась в это замешанной, понятно?

Что-то внутри Филлиды начало петь. Эллиот не сердился бы так, если бы она была ему безразлична. Его подбородок торчал вперед на целую милю, и он даже поцарапал ей плечо. В этот момент дверь открылась и вошла Грейс Парадайн.

Она уже заплела волосы в узел, но на ней были фиолетовый халат и отороченные мехом комнатные туфли. Представившееся ей зрелище без труда можно было понять превратно — Филлида, опустившая очи долу, и Эллиот, только что убравший руки с ее плеч. Это могло быть концом объятия — А может, и началом.

— Что это значит? — сверкнув глазами, спросила Грейс.

Эллиот пожалел, что чувство приличия удерживает его от достойного ответа, вертевшегося у него на языке. Нельзя же сводить счеты с женщиной, которой предстоит услышать, что ее брат пал жертвой несчастного случая.

— Филлида вам все объяснит, мисс Парадайн, — сказал он и вышел из комнаты.

Грейс подошла к Филлиде и обняла ее.

— Не волнуйся, дорогая! Мне и в голову не могло прийти… Как он осмелился войти сюда? Это возмутительно! Но ты не должна расстраиваться. Я позабочусь, чтобы это не повторилось.

— Меня расстроил не Эллиот, тетя Грейс, — отозвалась Филлида, не поднимая взгляд.

Грейс Парадайн сразу напряглась.

— Что ты имеешь в виду?

Филлида с усилием взяла себя в руки. Если она все равно должна это сделать, то лучше поскорее.

— Случилось несчастье, тетя Грейс. Эллиот приходил сообщить мне. Это… это дядя Джеймс…

— Что?! — испуганно вскрикнула Грейс Парадайн.

— Он мертв, тетя Грейс! — сказала Филлида.

Семья собралась в гостиной мисс Парадайн — уютной комнате с ярко-голубыми портьерами и обивкой мебели, прекрасным старинным бюро орехового дерева, несколькими стульями периода королевы Анны [10] и полудюжиной недурных акварелей на кремового цвета стенах. Но в первую очередь обращали на себя внимание многочисленные фотографии Филлиды во всех возрастах — от младенческого до нынешнего Однако имелось весьма многозначительное исключение — ни на одном снимке не присутствовала Филлида в свадебном платье. Тем не менее это могло удивить лишь постороннего. Семья давно к этому привыкла, А в комнате наличествовали только члены семьи — Грейс Парадайн, Фрэнк и Бренда Эмброуз, Марк и Ричард Парадайны и Филлида.

10

Анна Стюарт (1665-1714) — королева Англии с 1702 года

Мисс Парадайн что-то говорила, когда в гостиную вошел Эллиот Рей. Закрыв за собой дверь, он окинул взглядом сцену: Грейс Парадайн и Филлида сидели на диване; Марк стоял у окна спиной к комнате; Фрэнк Эмброуз и Дики находились у камина — Фрэнк опирался локтем на полку, а Дики теребил какую-то тесемку; Бренда неподвижно восседала на стуле в слегка съехавшей набок фетровой шляпе.

Не обращая внимания на появление Эллиота, Грейс Парадайн продолжала говорить глубоким мелодичным голосом:

— Не вижу, какие тут могут быть сомнения. Джеймс был не в себе. Не знаю, бывала ли я когда-нибудь так шокирована. Конечно об этом не следует упоминать из уважения к его памяти. Он никогда не говорил бы подобные вещи, если бы был в здравом уме. Это было… — глубокий голос завибрировал, словно собираясь надломиться, — в высшей степени прискорбно. Мы все это чувствовали, и думаю, должны забыть об этом как можно скорее. — Она вымученно улыбнулась, переводя взгляд с одного на другого.

Спина Марка ничем не выдавала его мыслей. Бренда выглядела упрямой, А Фрэнк Эмброуз — серьезным и задумчивым. Только в Дики мисс Парадайн ощущала какую-то реакцию на ее слова. Эллиота она подчеркнуто игнорировала, однако нарушил паузу именно он:

— Насколько я понимаю, вы обсуждаете, следует ли сообщать о происшедшем за обедом вчера вечером?

— А почему мы должны это делать? — с вызовом откликнулась Бренда. — Не думаю, чтобы это кого-либо касалось.

Дики кивнул.

— Конечно. Все это совершенно нелепо. Тетя Грейс абсолютно права. Вчера вечером дядя Джеймс был не в себе — все это видели. Он вышел на террасу посмотреть на реку как всегда делал, но у него закружилась голова и он свалился вниз. Скверная история, но нам незачем делать её еще хуже.

— История в самом деле скверная, — подтвердил Фрэнк Эмброуз. — Не думаю, чтобы нам стали задавать вопросы, на которые трудно ответить. — Однако в его голосе не ощущалось особой уверенности.

Последовала очередная пауза, которую опять нарушил Эллиот.

— Полиция спросит, выглядел ли мистер Парадайн вчера вечером как обычно и кто видел его последним.

На сей раз молчание было недолгим, но более напряженным. Эллиот повторил то, что говорил Филлиде:

— Если мы намерены держать язык за зубами, то все должны это делать. Вчера вечером за столом нас было десять, помимо мистера Парадайна. Он выдвинул серьезное обвинение против одного из нас, не назвав виновного, но сказав, что знает его. Мистер Парадайн добавил, что накажет этого человека по-своему и что степень наказания будет зависеть от того, получит ли он полное признание до полуночи. Он сказал, что до этого времени будет у себя в кабинете. Всем известно, что мистер Парадайн никогда ничего не говорил просто так, и все знают, что он никогда не ложился спать, не выйдя на террасу взглянуть на пейзаж. Мы все слышали, как мистер Парадайн говорил, что делал так каждый вечер в течение пятидесяти лет, за исключением тех случаев, когда его не было дома. Ну, если собрать все это воедино, то думаю, нам будут задавать вопросы, на которые мы бы не хотели отвечать. А если кто-нибудь из нас проговорится, то мы все окажемся в затруднительном положении. Поэтому нам следует решить здесь и сейчас, о ли полагаться на эти десять человек.