Часы Ираза
Шрифт:
– Ваше Величество, мне нужна только ваша медная ванна.
– В самом деле? Что ж, вознаграждение странное, но если таково твое желание, ты ее получишь. Сказать, чтобы ее доставили к Карадуру?
– Нет, сир. Пока пусть остается у вас. Но на днях она мне понадобится. И еще одна просьба!
– Да, да?
– Умоляю, не называйте меня варваром! Я честный ремесленник, вполне цивилизованный человек, не хуже любого другого.
– Вот ты о чем, – ответил король. – Теперь мы понимаем. Ты считаешь, что варвар – это грубый, неотесанный безграмотный дикарь из отсталой страны, где нет ни письменности, ни городов.
Теперь видишь, в этом смысле ты и впрямь варвар, пусть у тебя изящные манеры и обширные знания. Так что пророчество подтвердилось. Какая удача, что мы победили так скоро и что ты не получил серьезных ран! Через три ночи новое полнолуние.
Джориан наморщил лоб.
– И что же, ваше величество?
– Ты забыл? Священный брак Нубалиаги, который бывает раз в месяц!
– Ах, да, – вздохнул Джориан.
Через три ночи, когда наступило полнолуние, Джориан согласно ритуалу постучался в массивную дверь, ведущую в туннель Хошчи. Дверь распахнулась; за ней стояли две младших жрицы в кисейном облачении. Они низко поклонились со словами:
– Приветствуем Ваше Величество накануне священного таинства!
Джориан любезно кивнул.
– Куда теперь, милочки?
– За нами.
Они вели Джориана по извилистым коридорам, вверх по лестницам; открывались и закрывались двери. По пути Джориан заметил главную комнату храма. Дверь была отворена, за ней виднелись строительные леса, вовсю шла работа. Раздавался визг пилы, стук молотка и звон зубила.
Свободный отряд и альгартийцы унесли из храма все, что сумели отодрать и выковырять – золото, драгоценные камни. Разрушили бы и само здание, если бы Мажан не удержал их. Теперь мастерам приходилось работать сверхурочно, чтобы поскорее привести храм в порядок.
– Жрицы, – сказал Джориан, – гм... я хочу спросить, где я...
– Ах, сир, – прошептала одна из них, – ваше одеяние должно соответствовать случаю, ведь вы воплощаете самого бога!
Они провели его в комнату поменьше, где на диване была разложена одежда.
– Ну, вот, сир, – сказали жрицы, – если Ваше Величество соблаговолит сесть...
Джориан присел на край дивана, и они стянули с него туфли.
– Теперь подымитесь, сир, и стойте прямо, мы вас приготовим.
Джориан встал, и они начали его раздевать. Сняли с него пенембийскую шляпу, расстегнули куртку и рубашку, развязали веревку, на которой держались брюки. Вскоре на Джориане остались только нижние штаны, но и их одна из девиц принялась расстегивать.
– Эй, – сказал Джориан, – дамочки, я попросил бы...
– Но это тоже надо снять, – объяснила жрица, хихикнув. – Думаю, мужчина вашего возраста, с вашим опытом...
– Ладно уж, – проворчал Джориан. – Я человек женатый, к тому же у меня на родине мы купаемся все вместе. Просто странно как-то.
Джориан остался без одежды. Ощутив на себе оценивающие взгляды жриц, он нахмурился.
– Думаешь, Гезма, все пройдет нормально? – сказала одна.
Вторая в раздумье подняла голову.
– Возможно. Боги не обделили его длиной, но что до силы... Впрочем, чтобы узнать, каков пудинг, надо его
попробовать, как говорится. А чтобы узнать, каков...– Хм! – подал голос Джориан. – Если вам непременно надо обсуждать меня, как трофейного быка, делали бы это лучше без меня. К тому же здесь холодно стоять в чем мать родила.
То и дело прыская со смеху, жрицы обрядили Джориана в кисейное одеяние огненного цвета и подпоясали его алым кушаком. В довершение на голову ему надели золотой венок, а на ноги – расшитые жемчугом сандалии.
– Ну прямо настоящий бог! – воскликнула одна.
– Да, – согласилась другая.
Она упала на колени и коснулась лбом пола.
– Великий Угролук! – произнесла она с благоговением. – Удостой презренных подданных благосклонного взгляда!
– Огради нас от греха и зла! – взмолилась другая, падая ниц по примеру первой.
– Простри божественную длань над благочестивыми жрицами вечной твоей супруги!
Джориан слушал, как две молодых женщины изливают на него свои мольбы, и ему было не по себе. Ничего божественного он в себе не ощущал, И уж, конечно, у него не было чувства, будто он способен творить чудеса или спасать кого-либо от греха и зла.
– Да, да, сделаю все, что в моих божественных силах, – наконец проговорил он. – Где же мы?..
Жрицы поднялись на ноги.
– Следуйте за нами, Ваше Божественное Величество.
Еще несколько коридоров, и он оказался в молельне. Одна из жриц шепотом сказала:
– Обычно обряд происходит в главном святилище, но сейчас там ведутся работы.
Джориан вошел, и маленький оркестр из лир и свирелей заиграл нежную трепетную мелодию. Посреди комнаты стояла огромная постель. Воздух был наполнен ароматом духов и фимиама.
Перед алтарем стояла верховная жрица Сахмет. Как и Джориан, она была облачена в кисею. На ее благородном лбу сияла серебряная диадема с бриллиантами. При тусклом свете маленького масляного светильника, свисающего с потолка, Сахмет казалась почти красавицей. Джориан подошел, и она тихо проговорила с низким поклоном:
– Приветствую тебя, божественный супруг! Приветствую тебя, король богов!
– Здравствуйте, ваше святейшество, – ответил Джориан. – Вот ваше кольцо, сударыня.
На другое утро Джориан встретился в королевском дворце с Карадуром, который пришел туда отчитаться перед своим высокопоставленным работодателем. Двое друзей пешком отправились к Карадуру домой. Проходя через Врата Счастья, Джориан взглянул вверх на голову Мажана – она торчала на одном из кольев, украшавших ворота.
– Некоторые его идеи казались мне интересными, – заметил Джориан. – Жаль, что не удалось проверить их на практике. Если бы кто-нибудь склонил короля отдать распоряжения...
– Уже пробовали, – ответил Карадур. – Сам Мажан как-то убедил Ишбахара поделить земли крупных владельцев между крестьянами. Но этих господ голыми руками не возьмешь: у них есть вооруженные сторонники, и они не согласятся просто так потерять власть и деньги. Такой эксперимент под силу разве что королю-герою, готовому рискнуть, даже если землевладельцы поднимут в стране бунт. А бедняга Ишбахар... – Мальванец пожал плечами. – Скажи мне лучше, как прошла ночь?
Джориан рассмеялся.
– Ну и натерпелся же я! Как никогда. А уж я перевидал немало красоток.