Часы от президента

— Ну, дальше насчет того, что терроризм можно искоренить только совместными усилиями…

— Я не об этом, — покачал головой Виноградов.

Хозяин сделал печальное лицо и продолжил, явно копируя интонации телевизионной блондинки:

— Но, мол, радость омрачена известием о скоропостижной и трагической смерти второго заложника, оператора ЦРТВ Виктора Гвоздюка… Тут его портрет дали, в черной рамке. Представляете?

Самошина передернуло:

— Представляю. Эх, Витька, Витька… Всего-то ничего не дожил!

— Сказано, что он умер в плену от сердечного приступа… Ну, а в конце, конечно, пообещали сообщать подробности. И вечером репортаж покажут — прямо с места событий!

— Каких событий? — Не понял Виноградов.

— Ну, не знаю, — засмущался журналист. — Наверное, из аэропорта откуда-нибудь… Меня ведь встречать должны, да?

— Обязательно. С оркестром и с цветами!

Лицо у Асхабова было доброе, но Владимир Александрович предпочел отвести взгляд.

— Кто-то приехал?

— Сейчас посмотрим.

Хозяин выглянул в окно, на шум двигателей:

— Это Шамиль!

— Прекрасно. Как раз вовремя.

Рокот во дворе затих, и тут же одна за другой захлопали двери автомобилей. Со скрежетом открылся бронированный люк БМП, кто-то спрыгнул на землю, послышались гортанные реплики встречающих… Потом по крыльцу прогрохотали кованые подошвы, и в комнату вошел Шамиль.

Не то, чтобы он выглядел грязнее или хуже обычного. Но почему-то с первого взгляда стало ясно: минувшую ночь этот человек провел если и не в дороге, то во всяком случае под открытым небом.

Шамиль невесело обнялся со своим командиром, кивнул Виноградову, после чего сверкнул зеркальными стеклами на журналиста:

— Готов?

Владимир Александрович заметил, что очки у вошедшего старые, все с тем же потрескавшимся от удара покрытием.

— Да, можно ехать, — ответил Асхабов за всех по-русски. — У вас ведь вещей никаких?

— Никаких, — улыбнулся Самошин. — Саныч, ты тоже с нами?

Пока майор обяснял, что в аэропорту ему светиться никак нельзя, что о его существовании лучше нигде не упоминать и вообще — забыть напрочь, Шамиль о чем-то докладывал хозяину.

Разумеется, слушавший вполуха Виноградов не понял из их разговора ни слова. Но и без перевода можно было догадаться: вести оказались не слишком радостные.

— Старик, а как же ты сам обратно? Когда? — Потеребил майора за рукав Самошин.

— Скоро, — спохватился Владимир Александрович. — Вчера решили, что сначала отвезут вас к самолету. А потом уже и я: «Прощайте, скалистые горы…» Помнишь песенку?

— Помню. Горы эти, мать их душу! Но ты позвони сразу же, как вернешься. Договорились?

— Обязательно.

— Ох, Саныч, тогда мы с тобой… Мы с тобой, старик… Такое! — Самошин даже прикрыл глаза в предвкушении грядущей череды застолий. Теперь, после освобождения из бандитских лап, жизнь виделась ему одним сплошным праздником в лучах славы и профессионального успеха.

— Ну, счастливого пути! — Начальник республиканской гвардии оставил Шамиля и подошел к журналисту:

— Как говорится: не поминайте лихом!

— Ой, ну что вы… — пожал протянутую руку Самошин. — Спасибо. Спасибо огромное!

Уже на крыльце он попрощался с Владимиром Александровичем:

— Значит, как договорились?

— Конечно. Чтобы без неожиданностей…

Журналист не слишком ловко обнял Виноградова и пошел через двор, к прогревающей двигатели колонне.

— Доставит? — Майор показывал глазами на Шамиля, открывшего перед недавним заложником дверцу «нивы».

— Почему нет? — Усмехнулся Асхабов. — Вас же привез…

— Да, кстати! Удалось выяснить насчет той истории с минометным обстрелом? Кто на нас напал?

Собеседник поморщился и странновато взглянул на Владимира Александровича:

— Нет, майор. Но мы разберемся, так и передайте…

Водитель «нивы» подал звуковой сигнал.

Колонна из двух бронемашин, грузовика с гвардейцами и нескольких легковых автомобилей тронулась в путь — и вскоре исчезла за поворотом дороги.

— Значит, Шамиль пока никого не нашел?

Оба понимали, что имеется в виду.

Поэтому Асхабов покачал головой и вздохнул:

— Там тоже не мальчишки.

— Жаль. Большие деньги… Двести тысяч «зеленью»!

Собеседник открыл дверь дома и уже в коридоре обернулся к Виноградову:

— Майор, а вы уверены, что он того стоит?

Ответа не требовалось, но шагая вслед за хозяином Владимир Александрович искал — и не мог найти слова для того, чтобы уравновесить человеческую жизнь с чемоданом резаной и раскрашеной бумаги…

Остаток этого и почти весь следующий день Виноградов провел в ожидании.

Сначала пришлось немного понервничать по поводу Самошина. Сообщение о том, что спасенного журналиста и труп его напарника передали официальным российским представителям поступило только под вечер. Связь из-за грозового фронта была неустойчивая, но хозяин передал Владимиру Александровичу разговор с Шамилем: добралась колонна до Центрального аэропорта с опозданием, но без происшествий.

— Обратно в темноте не поедут. Там останутся.

— Почему? — Спросил майор.

— Людям отдохнуть надо… К тому же, ночью и в сильный дождь перевал опасен.

— Значит, — прикинул Виноградов, — ждать до завтрашнего вечера?

— Ну, может, чуть раньше.

— А кроме Шамиля меня никто до границы довезти не может?

— Вы же видите… — Хозяин подошел к окну и показал на почти пустой двор — Все ушли с колонной, здесь только резерв остался.

— Понятно. Позвонить-то хоть можно теперь? «Дяде Васе»?

— Разумеется! Почему только теперь? Разве я раньше запрещал? — Пока Виноградов по памяти диктовал номер, во взгляде начальника республиканской гвардии читалась неприкрытая издевка:

— Прошу, говорите…

— Алле, дядя Вася? — Прижал трубку к уху майор.

— Его сейчас нет дома, — ответил молодой женский голос. — Что передать, кто звонил?

— Это Володя. Племянник, блин! А когда он будет?

— Дядя Вася на выходные уехал. Так что-нибудь передать? — Заученно поинтересовалась далекая собеседница.