Часы Судного дня

Между тем, все поели, бросив упаковки там, где стояли. Блондинка была перемазана, как младенец кашей, и я достал из машины влажные салфетки. Сначала хотел сам обтереть, но потом передумал — а ну как примет за предварительные ласки, опять заголится и раком встанет? Дал салфетки Криспи, показал, как достать, кивнул на свежепоименованную Бритни. Специально не стал ничего говорить или показывать жестами. Решил проверить когнитивные способности — насколько она вообще вменяема? Порадовала: подошла, аккуратно вытерла лицо — блондинка стояла тупо, как корова на дойке, — взяла её за руки, вытерла пальцы. Достала следующую салфетку, присела у третьей девицы — она пока недостаточно проявила себя, чтобы её как-то назвать, побудет «Третьей», — откинула волосы, но та встряхнула головой и снова завесилась лохмами. Криспи терпеливо погладила её по голове, и как-то всё же вытерла рот и руки, хотя та вяло отмахивалась. Парень перепачкался сильнее всех, но вытирать себя Криспи не мешал. Может быть, не безнадёжен. А вот что салфетки все побросали там же, где упаковки от еды — себе под ноги, — это чистое безобразие. Этак тут моментально помойка образуется. Поискал в машине, нашёл пустой пакет. Показал Криспи пакет, показал мусор, покачал головой, изобразил неудовольствие.

Умница какая, собрала всё в пакет, пакет протянула мне.

— Хорошая девочка! — сказал я ей. — Криспи молодец!

Девушка шагнула ко мне и снова потёрлась головой о плечо. Как кошка, только что не мурлыкнула. Ну, уже легче, какое-то взаимопонимание налаживается. Я боялся, что они тут все дуб-дерево, и их придётся с ложечки кормить. Кстати, а сама-то Криспи ничего не ела! Почему?

— Криспи, чего не ешь? — я показал на коробку с кормом, постаравшись подчеркнуть мимикой вопросительную интонацию. Девица возмущенно замотала головой, замахала руками, как будто отталкивая от себя эту идею, а потом вдруг задрожала личиком, надула губки и зарыдала так горько-горько, как моя дочка, узнавшая, что мороженного и каруселей на сегодня хватит. Сердце моё, разумеется, моментально разорвалось в клочья от жалости. Много ли ему надо, сердцу-то? Пара девочкиных слёзок — и готово, полетели клочки по закоулочкам.

Притянул к себе, обнял, по голове погладил, сказал успокаивающе:

— Ну всё, всё, хватит, не плачь. Ты не такая, ты ждёшь трамвая. Не знаю почему, но этого ты не ешь. Ах ты, бедненькая, глупенькая… — я отключил своё автоматическое бормотало от мозга, гладил её по грязноватым волосам, а сам думал, что никак не могу понять, какой психический возраст ей назначить. То она кажется ровесницей дочки, то подростком, а то вдруг проглянет такое, женское… Впрочем, это гендерное.

— Ладно, — сказал я, когда Криспи успокоилась. — Так и быть, назначаю тебя… Нет, не любимой женой, губы не раскатывай, место занято. Назначаю тебя старшей по палате с обязанностями сержанта. Этих беречь, кормить, пасти, выгуливать, вычёсывать, побуждать к разуму и гигиене. Понятно?

Криспи неуверенно кивнула. Чёрт его знает, что там она себе поняла. Пора переходить к практической части. Мне определённо надо вернуться в город — хотя бы для того, чтобы привести сюда жратвы и предметов быта. Но и этих одних не бросишь посреди ничего. Тут хоть и потеплее чем у нас, но тоже ещё не лето. Рупь за сто — к вечеру похолодает, потянет ветер с моря, и как бы не помёрзло моё маленькое стадо пустоголовиков. Мне их ещё от пневмонии какой-нибудь лечить не хватало для полного счастья. При этом тащить с собой тоже не вариант — куда я их там дену? В хрущёвку нашу двухкомнатную притащу? «Здравствуй, дорогая, знакомься, эти тётки будут теперь жить с нами!». И тут такая Криспи кидается меня где попало обнимать, а Бритни заголяется и встаёт раком. Нет, я всё же хотел бы как-то мягче подвести жену к мысли, что всё в нашей жизни вдруг стало очень-очень сложно.

Надо пристраивать эту компанию тут. И у меня на этот счёт была пока смутная, но идея. Я обратил внимание, что в доставшейся мне помпезной недвижимости стёкла в окнах отсутствовали везде, кроме центральной башни. А значит, оставалась надежда, что там есть некое помещение, которое можно будет сделать хотя бы условно жилым. Но для этого туда надо было попасть, что до сих пор исключалось весьма крепкими, единственными и наглухо запертыми дверями. Следовательно, в здание надо было проникнуть как-то иначе.

Я развёл бурную деятельность — откинул задний борт УАЗа, закинул туда первый ящик с кормом. После чего показал на остальные единственному представителю условно мужского пола в подведомственном мне подразделении.

— Так, ты, дрищ, чего смотришь? Хватай-таскай-клади, они не тяжёлые, — Дрищ (чем не имя?) пялился на меня, как баран.

— Давай, давай, не тупи, — повторил я настойчиво.

Если какое-то вспомогательное взаимодействие не устроить, я тут с ними сдохну. Не хватит у меня рук четверых обслуживать.

Подбежала Криспи, пихнула паренька в плечо. Тот, к моему удивлению, несколько заторможенно, но взялся за следующую коробку. Засунул, правда, криво, без ума, абы как. Но я поправил, пальцем погрозил, и следующая встала уже ровнее. Не идеально, да чёрт с ним, места много.

— Так, барышни, — обратился к остальным, — по машинам. Давайте, лезьте в УАЗик, чёрт вас дери.

«Третья», чуть потормозив, залезла сама, «Бритни» пришлось поднимать и запихивать, Дрищ вскарабкался на заднее сиденье успешно, а Криспи села на переднее правое даже гордо, с видом вполне командирским.

— Экипаж к старту готов? — спросил я, заводя мотор. Ответа не последовало, да я и не ждал. — Поехали!

Проехали всего-то метров сто, до здания. Я аккуратно подогнал машину носом под ближайшее к башне пустое окно так, что кенгурятник упёрся в стену. Заглушил, вылез. Криспи было дёрнулась за мной — но я строго сказал:

— Всем сидеть! Без команды не вылезать!

Криспи занервничала и что-то вроде даже пискнула — я до сих пор не понял, разговаривает ли она вообще. Однако осталась сидеть, хотя и ёрзала. Остальным, кажется, всё было пофиг. Где прислонишь, там и останутся.

Я залез на капот, чуть подпрыгнул и зацепился пальцами за гладкий камень оконного проёма. Проклиная сидячую работу и её неизбежные последствия, с трудом подтянулся и залез, утвердившись задницей на подоконнике. Нет, что ни говори, а в механиках-то я порезвее был.

Ну, чем нас порадует обретённая недвижимость?

Недвижимость радовала чертовски толстой стеной из натурального камня — в оконном проёме можно было лежать если не вдоль, так поперёк. Метра два толщиной стена, не всякая крепость такую имеет. Если это сплошная кладка — а по виду похоже, что так, — её из пушки не развалишь. Да, аборигены не мелочились, надо сказать. Клали на века, как пирамиды. Что же тут было? Местный Форт-Нокс? При этом оконный проём был пуст и идеально гладок, как полированный. Посередине него была прорезана прямоугольная в профиле канавка, шириной в ладонь — вероятно, здесь когда-то была рама, но куда-то делась. Однако, такое профрезеровать в цельном камне!.. А ведь это не известняк или песчаник, это, чёрт побери, какой-то гранит или базальт — твёрдый, в общем, материал. Какое-то было в этом непонятное противоречие — когда технологии позволяют вот с такой точностью резать камень, то из камня к тому времени обычно уже не строят, полно становится других, гораздо более технологичных материалов. Хотя зря я, наверное, вот так в лоб аналогии беру, мало ли почему они тут так поступали. Наверное, был какой-то резон. Внизу опять тревожно пискнула Криспи, и я отвлёкся от изучения оконного проёма.

Расстояние до скрывавшегося в темноте пола под окном было даже больше, чем снаружи. Дело шло к вечеру, небо затянуло, свет из слишком высоко расположенных окон был тусклый и нижняя часть зала скрывалась в тени. У меня с собой, как назло, был только крошечный фонарик-брелок на ключах, который ничем не улучшал ситуацию. Вниз придётся прыгать, причём практически наугад. Подумалось, что самым нелепым исходом будет, если я туда-то спрыгну, а потом и обратно залезть не смогу, и другого выхода не найду. И что тогда?

Нет, не может быть такого. Как-то туда всё же попадали аборигены, и наверняка не в окно лазили. Должен быть выход. Но и кидаться наобум в темноту тоже не хотелось. Так что полез я не вовнутрь, а обратно, наружу. Неизящно сполз на пузе, повис на руках и спрыгнул на капот, почти даже его не помяв. Ну, не сильнее, чем обычно. Хорошо, что УАЗик стоял в гараже если и не в полном походном комплекте, то и не совсем голый. Чтобы перекрыть по ширине оконный проём мне пришлось скрепить вместе хайджек и фискарсовскую лопату. К образовавшейся таким образом сложносоставной палке я зацепил посередине карабином четырёхметровую буксирную стропу и метнул второй её конец с массивным шаклом в окно. Трос ушуршал туда, повиснув, а я влез обратно. Втащил за трос свою раскоряку, расклинил её в оконном проёме, стравил внутрь трос… Всё, теперь мне не нужно прыгать, и есть шанс вылезти обратно. Ну, или получить по голове тяжеленным хайджеком, если я его плохо закрепил. Подёргал трос — вроде крепко. Решив, что тянуть больше нечего, и так стемнеет скоро, повис на тросе и потихоньку спустился. Вниз-то оно не вверх. Залезу ли назад, если что — вопрос. Много лет таким не занимался, форму растерял. Однако ежели припрёт — влезу, поди, куда денусь.