Часы Судного дня

— Эй, ты чо? За чо? — завизжал мужик. Видать, больно прилетело.

— За пиздёж, — сказал я веско. — Последняя попытка. Вы кто?

За воротами башни началась какая-то возня, но я не отвлекался — створки были прихвачены вверху петлёй паракорда, так что резко открыть их и ворваться было невозможно, только просачиваться в узкую щель, с темноты на яркий свет фары в лицо. Учитывая, что я стою к воротам лицом, свет не даст меня разглядеть, а в руке у меня пистолет — я б не рискнул. Они, похоже, тоже не рвались геройствовать. В общем, пока они верят, что я крутой чувак с пушкой — я в относительной безопасности.

— Ну… М-мы… Это… — замямлил мужик. Я опять сунул ствол ему к носу, и он наконец снёсся. — Наняли нас.

— Кто нанял?

— Да из проводников один дятел, Коллекционер его погоняло.

— Маленький, рыжий, с пузом? — сымпровизировал я.

— Не, длинный, бледный, белобрысый такой. Он всякие штуки покупает. Да все знают, если нашёл что-то непонятное — тащи к Коллекционеру, он, мож, и купит… Он, конечно, сука та ещё, но платит жирно.

Ну-ну, Андрей, припомню я тебе это.

— А зачем нанял? Чего хотел?

— Да посмотреть, что тут происходит. Что в башне, что возле башни, какие дела, кто чем дышит.

— Он вас переправил?

— Зачем он? — удивился мужик. — Я и сам проводник. Он нам только гараж указал, где проход. Сначала мы ворота хотели открыть, но не смогли, а сегодня, вот, соседний бокс вскрыли и стену между ними разобрали аккуратно — хули там, полкирпича… Проход нахоженный, чо его открывать-то?

— Что насчёт меня сказал?

— Да ничо, сказал — не будет тут никого ночью. Напиздел, сука.

В целом, картина прояснялась — не добившись от меня откровенности, Андрей решил всё выяснить сам. Ну, как сам… Сам он теперь параноит, боится чего-то, и вот заслал гопоты. И правда сука.

— Эй, ты там, с пушкой! — раздался голос из-за ворот.

Чего-то тон больно позитивный, никак гадость какую придумали?

— Алё, слушай сюда! — голос просто сочился нехорошей радостью. — Мы тут твою бабу поймали!

— Ну и что? — спросил я громко.

— А то, что выходи с поднятыми руками!

— Это схуяли?

— А то мы её сначала трахнем, а потом порежем!

— Да на здоровье! — отмахнулся я.

За воротами озадаченно замолкли.

— Итак, — я вернулся к пленнику, — где и когда ты должен с ним встретиться?

— Завтра, в десять вечера на парковке возле строймаркета. Он будет ждать в машине.

— Сколько он вам заплатил?

— Слышь, давай я тебе деньги отдам, а ты меня отпустишь, а? Он половину вперёд выдал, у меня с собой, вот, тут в кармане… — он завозился в сетке, высвобождая прижатую к боку руку, но я снова стукнул его стволом по носу. Несильно, но вразумительно. Пленник снова затих и висел, тихонько покачиваясь.

— Эй слышь, а те чо, правда на неё похуй? — раздался голос из-за ворот.

— Похуй, — подтвердил я.

— А что так?

— Она храпит, и ноги у неё холодные, — решительно отмежевался я.

— Хуяссе, лютый какой мужик… — тихо сказали за воротами и замокли.

Я раздумывал, что делать дальше, пленник медленно раскачивался, изображая маятник Фуко, а на улице началась какая-то возня. Как бы они мне и правда Третью не обидели — она хоть и бесноватая, а не чужой всё ж человек.

— Эй, держи её, держи, ты чо?

— Сам держи, она, блядь, кусается! Ох, сука, я тя щас…

— Бля. У неё нож! Нож! Ойбляя….

Грохнул выстрел, сразу за ним второй.

— Э, она Витька пореза… А-а-а! Сука, сука! А-а-а! — голос за воротами перешёл в какой-то подвывающий визг.

Створки дёрнулись, и в щель ловко проскочила Третья. Глядя на направленный на неё пистолет, она оскалилась, зашипела и медленно пошла боком вдоль стены. В правой руке у неё был окровавленный нож, а левой она прижимала к боку напрочь угвазданный кровью розовый пушистый рюкзачок. «Хрен его теперь отстираешь, — подумал я на автомате, — Мелкая расстроится». Вид у Третьей был самый что ни на есть жуткий, но выстрелить в неё я всё равно вот так сразу не мог. Быстро двигаясь по лестнице вдоль стены, она почти дошла до внутренней двери в башню, когда сзади меня послышался шум падения. Я шагнул в сторону, обернулся и успел увидеть резкое движение руки, поднимающегося с колена пленника. Рожа у него была при этом, надо сказать, ничуть не добрее, чем у Третьей. Возможно, меня спасло чудо, возможно реакция, а возможно то, что руки у него от висения в сетке затекли и бросок метательного ножа пришёлся не мне в горло, а в ствол выставленного вперёд пистолета. Нож лязгнул, отлетая, а я рефлекторно нажал на спуск.

Банг! — в небольшом помещении шарахнуло как из гаубицы. Пленник не отлетел красиво назад, как показывают в кино, он как бы запнулся, поднимаясь, в глазах его что-то погасло, и он мешком осел на пол, повалившись так неловко, что я сразу понял — готов. Вот так, в одну секунду я стал убийцей, но не почувствовал при этом ровно ничего, кроме паники, что вот сейчас, пока я смотрю в другую сторону, мне на спину прыгнет Третья с ножом. Я рывком развернулся — но её на лестнице уже не было.

На улице кто-то тяжко хрипел, я выглянул — но со света в темноту ничего не увидел, а куда дел фонарик — не вспомнил. Сообразил, что представляю собой отличную мишень и спрятался обратно. Вспомнил, что фонарик в кармане. Посомневался и решил-таки на улицу не лезть, наоборот, закрыл внешние ворота. Достаточно того, что у меня тут внутри уже есть один труп и одна безумная баба с окровавленным ножом. Если влезет кто-то ещё — будет совсем уже перебор. В общем, я был, мягко говоря, не вполне в адеквате, но, чёрт подери, у меня был к тому веский повод.

Ну вот, теперь где-то в башне засела Третья. Она была со здоровенным окровавленным ножом в руках, не производила впечатления здравомыслящего существа и мне было стрёмно за ней идти. Но какие у меня были варианты? Правильно — никаких. И я пошёл. В правой руке я держал пистолет, в левой фонарик, при этом я старался левой рукой поддерживать правую так, чтобы и пистолет смотрел вперёд и фонарик светил туда же. Я в кино такое видел, там какие-то спец-хуец-назовцы вот так ходили — да ещё на полусогнутых и ловко обходя углы по большому радиусу. На полусогнутых мне было неудобно, обходить углы в башне было негде — я ограничился тем, что выставил вперёд пистолет и фонарик, да так и пошёл, убеждая себя в том, что я Очень Грозный Мужик С Пушкой, а не вот-вот обосрусь с перепугу.

За Третьей оставалась на полу цепочка капель, выглядевших в синеватом луче яркого светодиодного фонарика чёрными. Похоже, что её ранили довольно сильно. Кровавый след уходил на лестницу и по ней вниз, в цоколь. Паршиво — изгиб крутой лестницы вообще не давал разглядеть, что там внизу. Идеальное место для засады человека с ножом на человека с пистолетом — обзор с лестницы никакой, садись за углом, да жди.

Надеяться подкрасться незамеченным было бы глупо, поэтому я, наоборот, закричал в темноту, спускаясь:

— Эй, барышня! Я тебе не враг, не надо на меня нападать!

Постоял, послушал — тишина. Ну ладно, будь что будет — резко впрыгнул в помещение, споткнулся на обрезке водопроводной трубы и грозно, как настоящий спецназер, наебнулся спиной об пол с размаху. Фонарик при этом отлетел в угол, так что я, поднявшись и проматерившись, просто включил свет. Третьей в помещении не было, капли крови указывали маршрут в револьверный подвал с капсулами. Хрена ли она там забыла? Ответ не замедлил — пронзительная волна холода толкнулась в солнечное сплетенье, прихватила ледяной рукой за сердце… И схлынула, оставив стылое послевкусие во рту. О как. Третья покинула меня через портал Ушельцев. Это хитрый план, глупость или изощрённое самоубийство? Или…