Часы

Рыжий в очках, что-то бурча под нос, отошел.

— Наташа, здорово! — сказал Петька. — Чем торгуешь?

Наташа взглянула, ахнула и сунула руку в карман.

— Что ты? — сказал Петька. — Чего испугалась? Боишься? Краденым торгуешь, что ли?..

— Нет, не краденым, — сказала Наташа.

— А что? Что это у тебя в руке? Покажи.

— Не покажу. Что тебе?

— Покажи. Интересно.

— Не покажу.

— А! Краденое, значит. Веник в бане украла или фантиков восемь штук? Да?

Наташа молчала.

— Или, может быть, чулки у покойной бабушки стилибондила? Да? Или отца-старика ограбила?

Наташа вдруг покраснела. Вдруг, чуть не плача, она сказала:

— Я не ограбила. Он сам велел мне продать. Он письмо мне прислал. На, погляди! “Краденое”!

Наташа сунула Петьке в лицо ладонь. На ладони лежала цепочка. На цепочке болтались брелочки, бренчали собачки и слоники, и посреди всего колыхался — зеленый камень-самоцвет в виде груши.

Петька совсем закачался и чуть не упал. И так он устал, и еще Пятаков его бил под грудки, а тут он совсем опупел. Тут он взял цепочку и долго смотрел на нее.

Потом сунул руку в карман и вынул часы. И быстро неловкими пальцами нацепил часы на цепочку и подал Наташе:

— На!

Наташа ахнула и едва подхватила часы.

А Петька — раз! — повернулся и — бегом через шумный базар. Через мост, через площадь, по улице…

И побежал без оглядки.

В Губжир побежал. За зеленой краской.