Чайф. Рок-н-ролл – это мы!
Шрифт:
Вячеслав Бутусов и Алексей Густов на записи альбома «Субботним вечером в Свердловске». Фото Дмитрия Константинова
Примерно в это же время коллектив обзавёлся специалистом, отвечавшим за саунд. Алексей Густов рок-музыкой увлёкся ещё в 1960-х, в 1970-х переиграл в куче команд, базировавшихся в Уральском политехническом институте, а с начала 1980-х увлёкся процессом звукозаписи. Он штудировал статьи в научных журналах, приспосабливая достижения мирового прогресса к делу звукоизвлечения, сам мастерил микшеры и реверы. К моменту знакомства с Шахриным им уже были записаны альбомы групп «Метро» и «Группа». С Володей и он познакомился на том самом дне рождения Перова. «Я помню первое впечатление от Шахрина – КСПшник какой-то, ничего не умеет, – рассказывает Густов. – В конце 1985-го Матвеев предложил мне поразвлекаться с троицей, называвшейся "Чайф". Я согласился, хотя перспектив особых в них поначалу
«Чайф», январь 1986 года: Алина и Антон Нифантьевы, Олег Решетников и Владимир Бегунов. Фото Владимира Шахрина
Бурная организационная деятельность Шахрина в конце 1985 года выделила из тусовки его самого и его группу, хотя музыка «Чайфа» ещё не стала по-настоящему популярной. Это доказал второй концерт «Чайфа» в Свердловске, который случился 11 января 1986 года в институте «Уралтехэнерго». «В первый раз мы сыграли круто, значит, и во второй мы уж точно выступим ещё лучше, – вспоминает свои тогдашние рассуждения Шахрин. – Придумали себе крутые костюмы и решили, что обязательно нужен барабанщик. В зале отловили Володю Маликова, который играл на паре песен "Субботним вечером…" Мы и с Антоном-то в то время репетировали совсем чуть-чуть, а Володе просто на лестнице на коленках показали ритмический рисунок. На концерт пришла немного снобистская публика – послушать "Наутилус" и "Урфин Джюс". Мы не смогли её заинтересовать…» Не помогли ни капитанская фуражка Шахрина, ни детская панамка Бегунова. Зал остался холоден к сырой программе. Да ещё сгорели оконечники в усилителях. Выступление закончилось само собой – всё загудело, запищало, и «чайфы» в печали сошли со сцены. «Как же жестоко мы тогда облажались… После этого сходняка реально стоял вопрос, не тормознуть ли наше участие в будущем фестивале рок-клуба… Но выглядели мы очень круто (в сельском понимании данного утверждения)… Как вспомню, так вздрогну…» – до сих пор переживает Владимир Бегунов.
Лена Шахрина работала младшим научным сотрудником в Институте технической эстетики, значительная часть коллектива которого присутствовала на концерте. На следующий день она услышала обсуждение: «"Наутилусы" – красавцы, "Урфин Джюс" мощно сыграл, а "Чайф"-то – говно нереальное и через полгода никто их и не вспомнит». Приговор был единогласный. «У Лены-то моей уши скрутились, только бы никто не сопоставил фамилии её и мою, – улыбается спустя 30 лет Шахрин. – Этот провал оказался полезен. Он помешал зародиться эйфории по поводу собственной значимости. С тех пор мы очень иронично относимся к себе, к нашей музыке, публике. Есть ощущение, что и нам, и публике это нравится».
Концерт в «Уралтехэнерго», 11 января 1986 года. Фото Дмитрия Константинова
Концерт в «Уралтехэнерго», 11 января 1986 года. Фото Дмитрия Константинова
Это было единственное провальное выступление группы «Чайф». Удар был силён, но не смертелен. Горевать было некогда – дело шло к открытию рок-клуба.
Глава 3. Шабенина [2] , лети! (1986–1987)
2
Аббревиатура, составленная из первых слогов фамилий Шахрина, Бегунова, Нифантьева и Назимова.
В течение 1985 года «Чайф» вместе с музыкантами других свердловских групп принимал участие во всех событиях, связанных с борьбой за право иметь легальный статус. На тот момент в Ленинграде уже 5 лет действовал рок-клуб, и свердловчанам хотелось того же. Сегодняшнему читателю необходимо пояснить, что рок-клуб вовсе не был клубом в нынешнем значении этого слова. Возможности для встреч и общения у музыкантов и так существовали. Зарегистрированный властями рок-клуб давал непрофессиональным артистам некий официальный статус, без которого никто в Советском Союзе не имел права заниматься полноценным творчеством. Чтобы выступать перед публикой, любому коллективу, будь то народный хор, джазовый оркестр или рок-группа, требовалась аттестация, то есть бумага с печатью о том, что его профессиональный уровень достаточен для концертов перед широкими народными массами. Кроме того, на каждую песню, написанную не членами Союза композиторов и Союза писателей, нужна была так называемая литовка – подтверждённое подписями
ответственных лиц и печатью соответствующего учреждения свидетельство, что в тексте песни и даже в её мелодии не содержится ничего, идущего в разрез с идеями социализма. Получить эти волшебные бумажки одинокая любительская рок-группа попросту не могла – с музыкантами, не имеющими официальной структуры за спиной, органы власти и культуры даже не разговаривали.На крыльце здания рок-клуба, апрель 1986 года. Фото Анатолия Ульянова
Ленинградский рок-клуб смог решить бюрократические проблемы тамошних групп, и с Уральских гор нечастые концерты в небольших питерских ДК казались настоящим рок-праздником. Завидовали ленинградцам страшно – жить без концертов, без непосредственной реакции публики артист не способен. Поэтому все свои надежды свердловские рокеры возлагали на открытие рок-клуба и все свои силы направляли на его создание.
Кадры из киножурнала «Советский Урал» № 13, 1986
«Казалось, что вот-вот всё должно зашевелиться, – вспоминает Шахрин. – Вроде только вчера были две – три группы, а сегодня их уже десять, и уже есть Коля Грахов, который может продвигать идею рок-клуба, и уже есть Илья Кормильцев, который может понятно для начальства сформулировать чаяния музыкантов».
Кандидатуру Николая Грахова на пост президента Свердловского рок-клуба «чайфы» активно поддержали. Ключевую фигуру рок-н-ролльной истории Свердловска Бегунов описывает эпически: «Нам всем всегда нужен Гагарин или Чапаев. Коля Грахов – он такой, левым боком Гагарин, правым Чапаев, при этом со взглядом Солженицына…» Шахрин объясняет выбор президента, скорее, в логарифмических терминах: «Мы, музыканты, знали, чего хотели. Но объяснить другим не могли – мозги не так устроены. А когда появился физик с математическим складом ума, он быстро все наши желания и нас самих заменил на иксы, игреки и нолики, составил формулу, и дело закрутилось».
15 марта 1986 года Свердловский рок-клуб был открыт. «Когда нас разрешили, мы на радостях, естественно, напились, – вспоминал Бегунов. – Мы тогда всегда напивались – от радости ли, от горя ли, просто ли рассвет… Мы были дети социализма, мы ни хрена не понимали, что такое администрирование. Мы знали, что надо записать магнитоальбом, а что с ним дальше делать? А рок-клуб открыл какие-то створки». Поначалу это открытие стало событием только для двух сотен музыкантов. О том, что в самом центре города, в доме № 9 по улице Володарского, в небольшом ДК Свердлова, появился рок-клуб, не говорили по радио и почти не писали в газетах.
Широкие массы уральских трудящихся узнали об этом событии из уст Владимира Шахрина. Его слова об «открывшемся недавно рок-клубе» прозвучали с большого экрана – рабочий-строитель, сочиняющий песни, стал одним из героев киножурнала «Советский Урал», 13-й выпуск которого дошёл до зрителей в мае. Его снял молодой режиссёр Алексей Балабанов, поломавший стереотип скучности киножурнала. С большого экрана рассказывали о том, как их не пускают к слушателям, Вячеслав Бутусов, Владимир Шахрин, музыканты «Урфина Джюса». Молодёжь на улицах хотела слушать современную музыку, знала свердловские группы, но не имела возможности их увидеть. Звучавшие «джюсовский» «Контакт», «Мой блюз» Шахрина и «Последнее письмо» «Наутилуса» иллюстрировали трагичную разобщённость музыкантов со своей аудиторией. Заканчивался выпуск надеждой, что создаваемый в Свердловске рок-клуб сможет изменить сложившуюся ситуацию.
Кадры из киножурнала «Советский Урал» № 13, 1986
Балабанов явно хотел смягчить шок от показа на киноэкране ещё недолегализованных рокеров. Отсюда кадры на стройке с участием гегемона-музыканта Шахрина: «Лёхе как засланному казачку было важно, чтобы сюжет о рокерах прошёл. А кто мог что-то сказать против человека, который в каске и телогрейке работает на стройке, а по вечерам, дома, пишет свои песни. Моя пролетарская фигура стала палочкой-выручалочкой для этого журнала – без неё его легко могли бы завинтить». Когда киношники приехали на стройку снимать Шахрина, у бригадира был шок: «Что ты такого сделал, что тебя для кино снимают?» Он-то, строитель-орденоносец Николай Лисин, привык, что телевидение приезжает к нему, а тут – непонятно к кому. Бригада знала, что Володька что-то поёт под гитару, но чтобы до такой степени… Волшебная сила искусства была наглядно продемонстрирована на стройплощадке, ставшей съёмочной.
Премьера киножурнала лишь на день отвлекла «Чайф» от усиленных репетиций. Приближался намеченный на конец июня рок-клубовский фестиваль, и музыканты понимали, что от того, как они себя на нём покажут, зависит их дальнейшая жизнь в искусстве. Группа должна была реабилитироваться за январскую неудачу и поэтому вечера напролёт просиживала на своей новой базе в подвале ДК МЖК. «Мы жили репетициями, это был наш единственный досуг, – говорил Шахрин. – Никаких клубов не было, баров не было. В рестораны – дорого и не попадёшь. По телевизору и в кино ничего интересного не показывают. Репетиция – это был наш микромир. Как только была возможность, мы бежали репетировать. Нам хорошо было в этом нами созданном мирке, и мы собирались в нём минимум 4 раза в неделю… В результате к фестивальному концерту мы напряглись и сказали всем "Будьте здрасьте"».