Чайки возвращаются к берегу. Книга 1 — Янтарное море

Однажды он настроился на радиостанцию «свободная Европа». Диктор болтал по-латышски о голодной жизни рыбаков Латвии. Лидумс, прислушавшись к передаче, вдруг возмущенно сказал:

— Неужели эти болваны до сих пор не могут понять, что делается в Латвии? Пользовались хотя бы официальной информацией, ведь есть же у них переписка беженцев с нашими латышами, бывают наши моряки и рыбаки в их портах. Даже и горькая правда лучше сладкой лжи! Неужели они надеются при помощи этой лжи распропагандировать нас? Да мои ребята, проводя всю свою жизнь в лесах, скрываясь от преследования, все равно лучше знают, как трудно нашим соотечественникам, ушедшим на Запад, заработать трудовой лат у тех, кто собирается оказывать нам всяческую помощь в восстановлении свободной Латвии…

Вилкса поразила горечь, прозвучавшая в словах Лидумса. Он вдруг вспомнил и свои собственные унижения, когда пытался хоть как-то устроиться в свободном мире. Да, возмущение Лидумса понятно. И откровенно ответил:

— Я тоже много думал об этом, только боялся высказать свои мысли. Эти идиоты, ответственные за пропаганду, все делают на смех. И сомнительно, чтобы они чему-нибудь научились. Хозяева этой станции — англичане и американцы. А они всегда считали нас черной костью.

Вращая верньер приемника, Вилкс попал на болтовню стокгольмских радиокомментаторов, сообщавших о подготовке конкурса женской красоты, который будет закончен в канун Нового года, в день святой Лючии из Сиракуз — национальный шведский праздник. Радиокомментаторы в два голоса описывали прелести претенденток на звание «мисс Стокгольм». Вилкс частенько рассматривал в шведских газетах портреты этих красавиц. Но сегодня, после вранья о нищих латышских рыбаках и эта передача показалась ему глупой. Вилкс поймал Ригу и вслушался в музыку.

Передавали концерт. Величественная мелодия Баха пронизала, казалось, все мировое пространство, ударила в сердца, зажгла звезды в небе. Вдруг Вилксу показалось, что его ударили чем-то тяжелым: рижский диктор объявлял, что выступает артист Валдис Рейнис…

— Лидумс, я не ослышался, действительно назвали Рейниса?

— Да. А что тут удивительного? Он репатриировался из Швеции.

— И по-прежнему на сцене?

— Вы же слышали.

— А жена? Где его жена?

— Жена приехала с ним. Говорили, что тут была романтическая история. Они бежали из дому тайно и явились в советское посольство. Их вывезли в Ригу, устроили молодого Рейниса работать, и с той поры еще несколько сот латышей попросились обратно на родину.

— Но ведь отец жены Рейниса — генерал старой нашей армии! — только и воскликнул Вилкс.

— А большевики говорят, что дети не отвечают за отцов! — холодно сказал Лидумс.

Вилкс задумался.

Судьба шпиона забрасывала его и в Швецию. Там он познакомился с генералом латвийской буржуазной армии Тепферсом. Правда, связала их — генерала и лейтенанта — не служба в армии, а разведка. Тепферс занимал официальный пост в шведской разведывательной службе, но главным его хозяином, как и хозяином Вилкса, был представитель «Интеллидженс Сервис» Маккибин, по кличке «Санди» или «Анкл».

Вилкс помнил бледную, задумчивую красавицу фреккен Алдону, помнил и влюбленного в нее молодого Валдиса Рейниса. Ходили слухи, что старый Рейнис, артист с мировым именем, пытался вернуться на Родину, но латышские националисты угрозами и посулами удержали старика в Стокгольме. Однако перед смертью Рейнис завещал сыну непременно вернуться в Латвию.

В доме генерала постоянно подшучивали над этим завещанием старика. Однако сам Валдис Рейнис относился к последним словам отца со всей серьезностью. И только любовь к дочери генерала удерживала его в Швеции.

И вот они оба бежали из «свободного мира».

В последний день отдыха Вилкс не подходил к приемнику. Лидумс понял: бережется! Боится еще чем-нибудь ранить сердце.

Возвращались в лагерь в приподнятом настроении. Даже переход в семьдесят километров, не пугал, — известно, по знакомой дороге и идти легче!

Ночью снова прошли мимо аэродрома. За железной проволокой шла деятельная учебная жизнь, взревывали и вдруг вставали свечой самолеты-истребители прямо над головами притихших путников, вспарывая молчаливое темное небо. Полыхали прожекторы, горели красным и зеленым посадочные огни.

На дневку залегли, оставив аэродром далеко позади. Об аэродроме Вилксу почему-то не хотелось разговаривать. В Англии уверены в полном преимуществе западной авиации над советской. Но то, что увидел Вилкс, лишало его этой уверенности…

Но когда на третий день достигли лагеря, настроение у Вилкса снова улучшилось. Больше всего его тешило, что они дважды прошли под самым носом у большевиков вдоль аэродромного поля! Страхи остались позади.

2

Перед уходом на «зимние квартиры» Лидумс предложил провести охоту на козуль. Пособнику будет приятно, если «гость» принесет с собой хоть маленький подарок… А ведь они собираются прогостить у своих хозяев всю зиму!

Маленькие стайки козуль в окрестностях лагеря попадались постоянно. Охотники в такие дебри не заходили, а сами «братья» в окрестностях лагеря не стреляли. Поначалу Вилкс и Эгле часто вскакивали среди ночи, заслышав громогласный вопль старого козла, вызывающего на бой молодых соперников, пока не убедились, наконец, что лесные звери для них безопаснее людей.

Для охоты отобрали автоматы с надульными глушителями — после нападения мирного охотника на Юрку все поняли, что лучше охотиться без лишнего шума.

Рано утром первого декабря охотники — среди них был и Вилкс — покинули лагерь. В бункере остались Эгле и вечно простуженный Мазайс. Мазайс решил, что от его кашля даже медведи разбегутся, а Эгле не разрешил идти командир.

Оделись легко — каждый понимал, что в тяжелых полушубках и пальто за козулями не угонишься, охотиться-то надо без собак, увидел — стреляй! Что добыл, то и твое.

Сначала шли по двое. Вилкс пристроился в пару к Делиньшу, он верил, что парень удачлив.

Скоро кое-кому и в самом деле повезло — послышались отдельные выстрелы, но Делиньш и Вилкс отошли уже километров на пять, не заметив ни одного следа, ни одного ощипанного куста, ни одного лежбища. А на востоке и на западе слышались глухие выстрелы «шмайссеров» с надульными глушителями, и это показывало, что удача бродит в стороне.

Внезапно Делиньш вытянулся, выглядывая из-за высокого кустарника вперед, на прогалину, подавая в то же время сигнал Вилксу, чтобы тот притих. Вилкс осторожно раздвинул кусты.

На прогалине, белой от свежего снега, стоял козел, насторожив уши и высоко подняв красивую рогатую голову. По опушке, на противоположной стороне прогалины, паслись самки. Гарем был большой, должно быть, козел старый боец, из тех, что так пугали по ночам Вилкса и Эгле.

Делиньшу действительно повезло: он вышел на стадо с подветренной стороны, и вожак пока не слышал запаха человека. Но что-то беспокоило его, может, отдаленные выстрелы, может быть, испуганное звеньканье птиц, которые всегда первыми замечают человека.