Чайный дом драконьей леди

Он замолчал, поджал губы, будто сам боялся услышать то, что скажет. Я и сама уже догадалась, и меня наполнил ужас.

— Ты проиграл наши земли в карты?

— Прости меня… — прошептал он, отстраняясь. — Ты можешь презирать своего отца, который сломал все наши жизни.

— Папа!

Я всхлипнула, обнимая его. Отец был совершенно убит и потерян, и мне пришлось укачивать его в объятиях, как ребёнка. Почему-то мне казалось совершенно нормальным быть немного мамой для своих родителей, словно так было всегда.

— Как же так вышло? — риторически спросила я. — И что нам теперь делать?

— Быть может, Лерисса права? Тебе стоит попытаться наладить отношения с женихом…

— Никогда! — оборвала его я, серьёзно глядя в светлые, потерянные глаза отца. — Скажи, кому ты проигрался?

Он помрачнел, явно вспоминая тот роковой вечер.

— Соседу, молодому герцогу Септиму, — поведал он. — Я слышал, что он известный игрок и катала, и давно мечтал встретиться с ним за столом. Сначала мне показалось, что я лихо раскусил его тактику, и ставки всё росли, а герцог всё проигрывал… Но в итоге оказалось, что он блефовал. Мы пошли ва-банк, и он ушёл с документами на наше имущество, а я был рад, что не отправился домой в одном белье.

— Это же нечестно! — возмутилась я. — Разве можно отбирать у людей то, что им принадлежит, из-за дурацкой игры!

— Всё совершенно законно, — вздохнул папа. — Я знал, во что лез, но тогда мне казалось, что до такого не дойдёт… Я думал, что выиграю у Септима и смогу отдать долги твоему жениху, а в итоге… Самое обидное, что герцогу Септиму даже не нужны наши плантации! Он выиграл их забавы ради.

— Ясно, — кивнула я, решительно вскакивая. — Собирайся.

— Куда? — растерялся отец.

— К соседу, — заявила я решительно. — Если ему не нужны наши плантации, быть может, нам удастся уговорить его их вернуть!

Глава 3 Молодой аристократ

Сопротивление папы, если оно было, мне удалось сломить очень быстро. Он вообще не умел противиться чужому давлению, так что полчаса спустя коляска несла нас вдоль живописных холмов, сплошь засаженных чайными кустами. Лёгкие наполнял приятный свежий аромат, солнышко пригревало, а вокруг жужжали трудолюбивые пчёлы. Безусловно, близилось лето.

Я не могла усидеть на месте, высовываясь из коляски, чтобы всё рассмотреть, и даже глупая шляпа на завязочках, без которой, как оказалось, я не могла покинуть дом, не портила мне настроение.

Удивительно, но мама не стала отговаривать нас от этой затеи. Напротив, задумчиво хмыкнув, она вдруг довольно улыбнулась и самолично выбрала мне платье в дорогу.

— Герцог Септим ещё богаче Кальвиншнихтера, — заявила она. — Самый завидный холостяк королевства после принца! Кто знает, может, до наших краёв ещё не дошли слухи о твоей болезни, ты ему приглянешься, и мы ещё и в выигрыше останемся после неудачи твоего папаши!

Я терпеливо вздохнула, закатывая глаза. Она ни в какую не верила, что я ничем не больна, но всё равно не теряла надежды втюхать меня хоть кому-нибудь. Я нервно подтянула перчатки повыше — обнажать запястья вне дома тоже оказалось делом неприличным, а мне не стоило добавлять новых сомнений по поводу моей и без того шаткой репутации.

— Вижу, ты соскучилась по дому, — слабо улыбнулся папа, глядя на то, как я высовываюсь то с одной, то с другой стороны. — Почему же приезжала так редко?

— Столица затмила мой разум, — сморщила нос я. — Иначе этого объяснить я не могу. Мне жаль, папа. Мне тебя безумно не хватало.

Я едва подавила всхлип. Эти слова отдавались в груди необъяснимой болью, будто я видела папу не раз в полгода, а расставалась с ним лет на десять, не меньше. Я снова сжала его руку, заметив, как он напряжён.

— Не переживай. Ну не сожрёт же нас этот герцог Септим?

Я произнесла его фамилию с очень довольным видом. В отличии от фамилии моего жениха, которая оставалась для меня неуловимым сочетанием звуков, эту я запомнила сразу, потому могла без страха обращаться к очередному герцогу, встретившемуся на моём пути.

— А вдруг сожрёт? — вдруг обеспокоенно пробормотал себе под нос отец. — Говорят, он из тех драконов, у кого очень холодный, но вспыльчивый характер.

— Он тоже дракон? — вслух удивилась я.

— Не родись он драконом, его семья утратила бы герцогский титул, — сказал отец, приподнимая брови. — Такое положено знать, Лидия.

— Моя память хранит очень странные воспоминания, — пожаловалась я со вздохом. — И тонкости титулов к ним не относятся.

Отец добродушно усмехнулся.

— Ты вспомнишь, птичка. Это вкладывалось в твою голову с рождения, ты не можешь просто взять и забыть полностью.

Я кивнула, натянуто улыбнувшись. На самом деле меня терзали смутные сомнения по поводу этого. Казалось, что моя жизнь до пруда растворилась, будто тот день был моим днём рождения. Я стала новым человеком. Пугающие мысли, но они лучше всего описывали то, что я чувствовала. Но таким мне не хотелось делиться даже с отцом. Я боялась напугать его своим состоянием, а врача сейчас мы не потянули бы.

Когда мы выехали за пределы земель, что были раньше нашими, это сразу стало очевидно. Чайные кусты оборвались резко, будто граница не позволяла им разрастить дальше. Соседские земли в корне отличались от наших: всё здесь было как по линейке. Ровные сочные лужайки, мощёные дороги, подрезанные деревья и даже овечки, пасущиеся на холме, выглядели аккуратными и ухоженными.

— Он педант, похоже? — спросила я у отца. Он поджал губы.

— Этого я не знаю. Я слышал, что он затворник, который ненавидит общество и скрывается в своём поместье, но на том вечере он мне показался повесой и прожигателем жизни. Но я в людях разбираюсь плохо, иначе не сосватал бы тебя за Кальвиншнихтера.

Я ободряюще улыбнулась.

— Герцог Кельвинкляйн сам избавил нас от своего общества, папа. Я считаю, мы ещё легко отделались, ведь я могла прожить всю жизнь с этим мерзавцем, ещё и детей ему родить!

— Как ты его назвала…?

— Ого, какой сад! — воскликнула я, неприлично указывая пальцем, чтобы отвлечь отца от своей оговорки.

А затем мы вдвоём и в самом деле позабыли про бывшего жениха, во все глаза уставившись на сияющие белизной стены роскошного дома, принадлежавшего семье Септим. Интересно, сколько народу обитало в этой громадине? Человек пятьдесят?