Чего хотят вампиры

Судя по бессвязному нецензурному бормотанию за моей спиной, Вадим пришел примерно к такому же неутешительному выводу.

В галерее повисла еще более тягостная и жуткая, чем до этого тишина. Каждый из присутствующих затаив дыхание ждал вынесения окончательного приговора. Почему такие простые вещи, как убить кого-то или помиловать, решает приходящая из непроглядного мрака странная троица, пусть и наделенная невероятной мощью, я так до конца и не поняла, но не мной придуман этот мир, не мои правила. А вот жизнь – моя! И именно сейчас мне так не хотелось расставаться с ней в угоду горстке потомков легендарного графа Дракулы.

А «бледнолицый представитель» этих самых потомков тем временем обвел высокое клыкастое собрание своим фирменным ледяным взглядом и плавным легким движением поднялся с белоснежного кресла, которое тут же растаяло прямо в воздухе, словно его и не было. Безликие стражи продолжали изображать неподвижные статуи и жутко этим нервировали. Хоть бы пошевелились, а то стоят восковым караулом, как у мавзолея. Лик Справедливых жил, жив и будет жить… И атмосфера в зале самая подходящая, можно даже сказать мумифицированная.

– Стаи-и-их меис-с-с… – в полной тишине раздалось змеиное шипение, и тонкие бескровные губы коснулись моих легким равнодушным поцелуем. Поцелуем смерти.

Я даже не заметила, когда это исчадие тьмы приблизилось настолько близко. Страшные зрачки намертво приковали к себе мой взгляд, не давая возможности ни отвести взгляд, ни зажмуриться. Нос уловил еле ощутимый запах сырого дерева, такой бывает в лесу после проливного дождя.

«Решение принято», – отстраненно поняла я и почувствовала легкое головокружение. Ничего удивительного. Альбинос без труда прочитал все наши самые потаенные мысли, прошерстил чувства, пробежался по эмоциям. Он прекрасно знает, кто мы и с чем пришли, знает о нас даже то, о чем мы сами можем только догадываться. Ну или почти все.

Руки и ноги стали ватными, но пока еще продолжали держать. Тело словно окуталось какой-то липкой неприятной сетью. Больно почти не было, как при лечении зуба, когда заморозка не полностью подействовала, а тебе уже удаляют наболевший нерв. Я каждой клеточкой ощущала, что вот-вот лишусь чего-то очень важного, какой-то индивидуальной и неотъемлемой части себя, без которой жизнь будет только в тягость, а смерть не скоро придет на помощь.

– Прист лиир морр! Я, Стефианир Кронест, истинный вампир рода Исскуронов, пятнадцатая династия Трея, клан Зварру, связываю смерть Светланы Николаевны Назаровой со своей! И только право выбора решит наши судьбы! – как сквозь вату донеслось до моего слуха.

– Что он делает, ненормальный?! – шелестом ветра донесся до меня обреченный стон Карилена.

– Как смеешь ты, младшая ветвь клана Зварру, оспаривать уже принятое решение Лика Справедливых?! – зло зашипел желающий получить наши души представитель клана Веерху.

Его лицо омерзительно перекосилось от ярости. Еще бы! Вожделенная награда была так близко, а тут лезут всякие выскочки, с такта сбивают. Начинай потом все сначала.

Кстати, о выскочках. Как он себя сейчас назвал?!

Я медленно повернулась, бесцеремонно отстранив альбиноса, чтобы увидеть столь неожиданного защитника, и удивленно открыла рот. В распахнутых настежь дверях, тяжело опираясь о резной косяк, стоял… Стеф собственной персоной. Еще более худой, чем раньше, бледный почти до синевы и даже на первый взгляд очень-очень слабый, он тем не менее смотрел на совершаемое в галерее правосудие (если это действо можно так вообще назвать) твердо и уверенно. А за его спиной… Нет, это уже точно галлюцинация, всюду теперь мерещится клубящаяся непроглядная живая мгла.

– Клор тишр энш! – глядя мне в глаза, четко произнес он. Не знаю, что означают эти странные рычащие слова, но единственное, на что у меня хватило сил, это с робкой улыбкой выдавить из себя:

– Ты все-таки жив, вампирка…

И позорно потерять сознание.

Пришла я в себя от какого-то монотонного неприятного гудения. Глаза открываться не хотели, и мне стоило очень больших усилий разлепить тяжелые, словно с похмелья, веки. Тело болело неимоверно. А еще тошнило. Сильно.

И что со мной случилось на этот раз? Мне пересадили волосы Горгоны Медузы? Или сердце кентавра? А может, сразу неведомую зверюшку из меня сделали, эдакое ассорти в назидание некоторым? Судя по ощущениям, я недалека от истины. Белый, ничем не примечательный потолок остался равнодушным к моим страданиям и проливать свет на происходящее вокруг не торопился.

Противный, проникающий прямо в мозг звук продолжал раздражать каждую клеточку моего не слишком здорового уже второй раз за день организма. И один бог знает, каких невероятных усилий мне стоило повернуть голову, чтобы увидеть ту пакость, которая так бессовестно ухудшала мое и без того оставляющее желать лучшего состояние.

«Пакостью» оказалась странного вида сгорбленная пухленькая старушка, примостившаяся рядом со мной на стульчике и что-то без перерыва бубнившая себе под нос. То ли заговор какой читает, то ли сама с собой беседу ведет, не поймешь. Глаза закрыты, короткие пальцы нервно теребят край старенького, но довольно чистого передника, халат в дежурный цветочек, косынка под подбородком подвязана. Ни дать ни взять – бабулька из российской глубинки на завалинке. Ей бы семечки еще.

А вот комната оказалась той самой, где до сегодняшнего дня обретался мой благоверный горе-ученый. Если я здесь и рядом это чудо в платочке, то где Вадим?

– Что со мной было? – переждав очередной приступ тошноты вкупе с головной болью, тихо спросила я.

Сиделка подпрыгнула от неожиданности и, бодро вскочив, вполне связно запричитала:

– Ничего не знаю, ни о чем не ведаю.

– А вы кто? – продолжила я допрос.

– Ничего не знаю, ни о чем не ведаю.

– Где мой муж?

– Ничего не знаю, ни о чем не ведаю.

Приплыли. И у кого тут со здоровьем на самом деле проблемы?

Старушка, продолжая без остановки повторять дежурную фразу: «Ничего не знаю, ни о чем не ведаю», – засеменила к выходу. У двери, прежде чем скрыться в коридоре, она обернулась, и только тут я обратила внимание, что взгляд у нее не совсем нормальный. Отсутствующий какой-то, словно блуждающий в иных реальностях, без единого проблеска здравой мысли. Такой бывает у алкоголиков в последней стадии опьянения и у людей с психическими отклонениями. На алкоголичку бабка явно не тянула. А вот в том, что она человек, я даже не сомневалась. Просто чувствовала.

Размышлять над странностями вампирского окружения и над тем, что делают люди, пусть и не совсем нормальные, в логове кровопийц, не было ни сил, ни желания. Сейчас меня больше волновал вопрос собственного здоровья и еще парочка более насущных. Первый – что с Вадимом? А второй – что за ахинею нес неожиданно воскресший Стефианир на Лике Справедливых и чем мне это грозит в дальнейшем? Осталось только найти того, кто прольет свет на события, произошедшие уже после моей столь несвоевременной потери сознания.

Я осторожно повернула голову в сторону окна. Надо же немного осмотреться. И тут сердце пропустило удар, сразу заставив меня забыть о своем немощном состоянии. В самом углу, в кресле, свернувшись жалким беспомощным калачиком, лежал…

– Вадим… – срывающимся голосом позвала я. – Вадим, ты слышишь меня?

Тишина. Лишь занавеска белым саваном колыхнулась от легкого ветерка.

Первая же попытка встать окончилась полным провалом. Если головную боль и тошноту кое-как удалось пересилить, то с невероятной слабостью совладать не получилось. Все соки из меня, что ли, выжали? Ненавижу находиться в таком беспомощном состоянии! Причем как в физическом, так и в информационном.