Чего стоят крылья

— Ах, оставьте! — взорвался Арт. — В чудеса я не верю, я не католик. Это какой-то вирус, микроб, который я подхватил в этом городе. Там, откуда я прибыл, вы никогда не увидите человека с нимбом над головой.

Охваченный благоговейным трепетом, доктор Коллини даже не слушал его.

— Самое настоящее чудо! Я счастлив, что лицезрею его! Счастлив! — Шагнув к Арту, он простер длинную руку с тонкими пальцами. — Проблема эта не медицинского порядка, синьор.

— А я что говорил, — осторожно заметил Арт. — Но вы можете представить себе, как я появлюсь с нимбом на Бродвее?

Макуильямс тут же нарисовал эту занятную картину:

— Да никто в вас даже вглядываться не станет! Мало ли чудаков шатается по Бродвею? И никто не обращает на них внимания.

— Мы предъявим иск правительству Италии, — заявила Энн. — Как теперь, с нимбом, Арт вернется на работу в «Эдисон компани»?

— «Эдисон компани», — теряя всякую надежду, повторил Макуильямс. — Она могла бы использовать вашего мужа для рекламы выпускаемой ею продукции. Ведь эта штуковина, похоже, электрического происхождения.

Доктор Коллини уже оправился от потрясения и вновь обрел способность трезво мыслить.

— Я нашел ключ к разгадке этой проблемы. Если нимб у синьора — божественное проявление, он наверняка исчезнет, стоит только синьору сделать что-нибудь плохое.

— Плохое? — подозрительно спросила Энн. — Что вы хотите этим сказать?

— Ну, согрешить, — пояснил доктор Коллини. — Впасть в один из семи смертных грехов.

— Я и названий-то их не знаю, — признался Арт.

— Алчность, леность, вожделение, гордыня, зависть, чревоугодие и гнев. Какой-нибудь да поможет.

Совет доктора показался Арту не лишенным смысла.

Вернувшись в свой номер в «Квиринале», Арт дождался темноты — ночью грешить куда легче, чем днем. Когда они легли на широкую кровать, Арт протянул руку к Энн.

— Не трогай меня! — завопила она. — Только не с нимбом! Ты что, спятил? — Она опустила ноги на пол, чтобы Арт не дотянулся до нее. Нимб двинулся за нею, озарив призрачным светом лицо Арта.

— Но это же грех! Согрешу, он, глядишь, и отстанет.

— Не смей использовать меня в этих грязных целях, Арт Браун! Да и не грех это — спать с собственной женой.

— Ну что ж, не хочешь помогать — согрешу и без тебя. Пойду к проститутке! — решительно заявил Арт.

— Не посмеешь! — Энн быстро шмыгнула под одеяло.

— Почему? Бен Шварц сказал мне, что это удовольствие стоит всего десять тысяч лир, что нам вполне по карману.

— Это тебе Бен Шварц сказал? — Энн включила свет и свирепо, как на кобру, уставилась на мужа.

— Он интересовался.

— Меня это страшно шокирует, — заявила Энн. — Если уж тебе непременно надо согрешить, то почему бы не начать с какого-нибудь маленького грешка?

— И что же ты предлагаешь?

— Все грехи равноценны.

— Гордыня. Зависть. Вожделение. Леность. Чревоугодие. И гнев! — отбарабанил Арт шесть из семи смертных грехов. — Господи боже мой, вот уже десять лет ты носишься со мной как курица с яйцом! Диву даюсь, как это я еще дышу без твоего разрешения! Я давно не младенец и могу сам за себя решать!

Он вскочил с постели и, стащив с себя пижаму, сунул ноги в брюки.

— Ну и куда же ты надумал отправиться? — холодно спросила Энн, глядя, как Арт шарит руками в поисках носков.

Намеренно впадая в гнев, чтобы согрешить, Арт довел себя до белого каления.

— Пойду найду кого-нибудь, кто даст мне то, чего я не могу получить от тебя! Ты хочешь мне помешать?

— Арт Браун! Я не потерплю такого тона! — вскричала Энн, шокированная демонстрацией подобной жестокости.

— Ну что ж, попробуй остановить меня! — Арт никак не мог натянуть пуловер. Энн со вздохом встала и, вытащив его левую руку из одного рукава, направила ее в другой.

— Вот так, — с материнской терпеливостью сказала она и, сняв с вешалки пиджак мужа, протянула ему. Он вырвал пиджак у нее из рук и нахлобучил шляпу.

— Хочешь ко мне подольститься? Ничего не выйдет. Вернусь я без этого нимба, так и знай.

— Взял бы пальто, — предложила Энн. — На улице довольно холодно. Зачем мне муж, у которого из носа течет?

Арт опустился на кровать.

— Бесполезно, — с жалким видом признался он. — Гнев на меня не действует.

— Ты такой славный, что просто не сможешь стать подлецом, даже если захочешь. — Осторожно, стараясь не задеть нимб, она погладила его по волосам.

— Я думал, что разыграю все как по нотам, — со вздохом сказал Арт. — Так с какого греха начнем?

— С чревоугодия. Сходим в какой-нибудь шикарный ресторан.

— Но это нам обойдется гораздо дороже, чем проститутка.

— А я ничего не буду есть, — заявила Энн. — И не думай, что впадаешь в чревоугодие, когда ешь спагетти в какой-нибудь дешевой закусочной!

Ресторан «Тре Скалини» рекомендовал Арту Бен Шварц. Там была терраса, и Арт мог сидеть на солнышке, не снимая шляпы. Ресторан находился на пьяцца Навоне, красивой площади с фонтаном из четырех фигур, изображавших речные божества. Арт заглянул в меню.

— А не предпочтут ли синьор и синьора столик в тени? — предложил официант, говоривший по-английски, как говорят итальянцы в Нью-Йорке. — Очень уж жаркое солнце.

— Потому-то я и прилетел в Италию, — отпарировал Арт, натягивая шляпу пониже. — Принесите мне «феттучине алла миланезе». Готов спорить, это лапша в мясном соусе.

— Верно, — согласился официант, — но как приготовлено!

— Ну что ж. Ну а потом… — и Арт назвал еще несколько лакомых блюд.

— Синьора разделит заказанное с синьором?

— Я?! — отозвалась Энн, у нее уже слюнки текли. — У меня легкое несварение, ничего в рот не лезет.

— Perfetto [85] ! — сказал официант, скрывая удивление: ведь заказа Арта вполне хватило бы на семью из четырех человек. — Тогда, если синьора позволит, могу предложить от несварения «паччикончино кон фунги».

— Ничего не надо! — резче, чем хотела, сказала Энн. Разговоры о еде отнюдь не поднимали ее настроения.

— Вино? — Официант привык к женщинам, стремившимся похудеть и готовым ради этого на все.

85

Превосходно! (ит.).