Чего ты хочешь? [Трилогия][СИ]

– Послушай, но ведь это - не то?

– Угумс.

– Нет, я правда. Ну, ведь я не становлюсь Видящим?

– Ты так говоришь, будто это трындец какой.

– Я правда не хочу!

– Почему?

– Ну, быть такими, как вы... Видеть всё и быть зависимым от этого видения...

Кузнец постучал по наковальне. Просто так, без всякой цели. Поднял взгляд, скользнул по королю и снова опустил глаза.

– Дык, эта... Так мир устроен.

– Как? Что если я маг хоть чуточки - то связан по рукам и ногам?

Кузнец качнул бородой.

– А ты как хотел, Владыка? Думаешь, это колдовство над тобой какое злое? Нет, вот так мир и устроен.

– Да как?

– Да так. Что как только ты начинаешь видеть хоть чуть дальше - ты этим начинаешь пользоваться. А поэтому видишь ищо дальше. А там - далече-далече... До...

– До бесконечности?

Кузнец опять кивнул.

– Нет, так не может быть! Ведь вот, я глазами же не до бесконечности вижу?

Кузнец задрал голову к потолку.

– Неужто? И дальние звёзды не видишь?

– Ну, звёзды... Что я в тех звёздах вижу?

– Так и тут, Владыка. Видеть ты можешь хоть скока, а смыслу для тебя будет от силы день, два. Ну, если двое Видящих вместе смотрят - может, год, два... А дальше смыслу нету смотреть. К тому времени уже веер настолько распушится, что никак в нём ничого не рассмотришь.

– Какой веер?

– Да событий. Кажное событие за собой другое тянет. А то - следом ещё и ещё. Ну, а оттудова уже вон что выливается. Ты всё это зришь себе... Те события, которые широкий след дают - далеко видать их. Их и ты видишь. А те, которые мелкие - это надо житейский опыт иметь да глаз намётанный.

– Погоди, погоди... То есть... Это получается как бы конус, да? То есть, конус сюда - это как самое вероятное событие... Оно больше всех. А какие события послабже - покороче... А конус отсюда - всяческие возможности?

– Ну, и так можно описать. Ты же понимаешь, у меня со словами не очень. Вот железо - это наш материал.

Марк порывисто вскочил. И снова сел.

– Значит, он был из древних! Из Видящих...

– Кто?

– Да учитель мой!

– Нет, это мне неведомо. Хотя, всяко может быть. Раз он тебя учил - то и получил ты возможность зрить грядущее из текущих вещей.

– Надо же, - потрясение оказалось слишком велико.
– Оказывается.... Оказывается вы такие разные!

– А ты как хотел? Всё ещё не можешь от своих сказок избавиться?

Марк дёрнулся. Действительно, Тёмные сковали его цепями. И уж, казалось бы, сам давно понял, что бред это всё, неправда. А продолжает верить.

– Спасибо, мастер.

– Да не мастер я, кузнец обычный. Но ты заходи, если что.

И сунул железяку в рыжее пламя.

– Ваше Величество!
– торжественно обратился к нему казначей. Торжественно, но с какой-то издевкой.
– Уделите мне минут десять вашего времени?

– Что-то срочное?

– Я не могу сам определить, насколько это срочно, но желаю скорейше довести до вашего сведения, дабы вы сами решили.

– Хорошо. Жди меня в малом кабинете.

Когда Марк вошел в кабинет, казначей как-то очень странно выглянул в коридор, и тщательно закрыл дверь. Отошел в противоположный конец и негромко сказал:

– А вот теперь ты точно доигрался.

– В чём дело?
– Марк пытался погасить в зародыше зарождающуюся злость.

– Вот теперь денег нет, и их нет совсем.

– Первый раз, что ли?

– Так - первый. С этим своим заводом ты дал лиху. Я тебе верил всё это время. Я брал деньги, раздавал обещания, рассказывал всем, какой ты умный, передовой, и мне верили. Мне или тебе - не суть важно. Важно только то, что завод по переработке твоей нефти построен. Всё, как ты говорил - эти твои новомодные системы водяного охлаждения за бешеные деньги, башни эти сумасшедшие...

– И что теперь?

– А теперь он ничего не производит. Стоит фигня на берегу речки, красивая, внушительная. Даже нефть привезли! Даже что-то там такое из неё получили дурнопахнущее. Но это что-то никто не покупает. Оно никому не нужно. Может, лет через десять оно и будет нужно, но пока что - никому. Мы предлагали - не берут даже самые верные короне. Просто не нужно никому.

– А как же керосиновые лампы, как же керогазы, как же...

– Не знаю, - пожал плечами казначей.
– У нас нет денег. Причем, совсем нет. Причем, мы должны почти пятьдесят тысяч рулонов. Доходов такого уровня нет и не предвидится. Может, дело и спасут твои керосиновые лампы, и что ты там ещё придумал... Но на их разработку и изготовление тоже потребуются деньги. И ладно - деньги! Потребуется время. А вот его у тебя нет. Потому что платить придется на днях. Уже. И кузнецам, и купцам, и даже мне. Хотя мне, пожалуй, не придется. Я ухожу.

– Как?
– Марк был поражен так, что не мог думать больше ни о чем другом.

– А вот так. Я был важной шишкой при Генри, и хотя наше королевство не могло похвастать великими богатствами и передовой наукой, но оно худо-бедно жило и развивалось. А кое в чем было не хуже соседей. Пришел Марк, наобещал с три короба... Кое-что даже сделал, но обещанных миллионов не видать. А я, как последний идиот - поверил! Обещал всем и вся, старался тут... И что мы имеем? Нищую страну с полностью разваленной финансовой системой.

– И что теперь делать?

– Я не знаю, что можно сделать. Я, в конце концов, простой казначей. Я готов считать финансы королевства. Только нет тех финансов. Мне просто нечего делать, кроме как краснеть перед теми, кто придет требовать свои деньги. Кто уже их требует. Красней ты. А что делать дальше - я не знаю. Ты король, вот ты и расхлебывай.

– Я понял, - Марк действительно понял, что в очередной раз мир уходит из под ног, и так и хочется раскинуть крылья, чтобы не упасть.
– Иди. Иди, я буду думать.

– Если ты опять придумаешь какую-то гениальную идею по спасению собственной казны - я готов пожертвовать на твои мечтания пару тысяч из собственных запасов. Ты меня когда-то ткнул носом, мол, я их украл. Вот я их верну. А больше у меня просто нету.

– Иди, - сквозь зубы выдавил король, и казначей, поклонившись, ушёл.

К нему приходили, куда-то звали, что-то предлагали... Марк был настолько подавлен и расстроен, что посылал сразу, даже не вслушиваясь, кто там и что ему надо.

Потом рывком вышел из этого состояния. Просто потому, что внутренний контролёр отметил: "Тонет в бездне самоунижения и сжигает себя презрением".