Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы

Рене: — Будьте любезны, иогимбин.

Из окошка раздается сердитый женский голос:

— Иогимбин только по рецепту врача.

Голос уверен, что у Рене рецепта нет, и посему даже не ждет, пока эта уверенность подтвердится, — окошко захлопывается. Рене звонит снова. Окошко не открывается. Рене с минуту медлит — пусть голос решит, что проситель ушел и что звонит уже кто-то другой, — и снова нажимает на звонок. Хитрость удалась — окошко открывается.

— Будьте столь добры, — говорит Рене предельно любезно и просовывает голову в окошко, чтобы не так-то просто было его захлопнуть. — Это не для меня.

Аптекарша — Рене теперь ее видит — крупная женщина средних лет, но еще вполне привлекательная. Он улыбается ей:

— Моему другу это срочно и позарез нужно. Вся его дальнейшая судьба зависит в эту минуту от того, принесу ли я ему иогимбин или нет!

Аптекарша в ответ на улыбку не улыбается, но красноречие Рене смягчает ее.

— Подождите, — говорит она.

Рене вытягивает голову из окошка — оно снова захлопывается. Откроется или не откроется? Открывается. Сперва оттуда доносится цена, потом на подоконнике возникает желанное лекарство. Пока Рене расплачивается, до ушей его долетает еще и сопутствующее пожелание:

— А вашему другу передайте — чтоб ему пусто было!

На обратном пути Рене удается остановить только мотоциклиста. Он взгромождается на тандем, обнимает за талию неизвестного мужчину и, по мере того как мотоцикл набирает скорость, наслаждается ядреным освежающим воздухом. Когда несешься на мотоцикле, ведь этот свежий воздух еще и студен, но как-то иначе, чем бывает студен зимний воздух в этих краях. Он напоен сейчас чем-то особым, пахучим. Рене живет здесь без малого уже два месяца. На холмах темнеют лишь островки синего снега, в одном дворе кто-то играет на скрипке. Наступает весна.

Но что видит Рене, вернувшись в общежитие? Ван Стипхоут спит на одной из четырех кроватей гостиной, а Эдита, сидя на другой, читает журнал «Светова литература»^[25].

— Сказал, что перетрудился, был даже сердечный приступ, думала, придется врача вызывать, но он уснул. Где ты был?

— Ездил в деревню по делу.

Рене садится, какое-то время беседует с Эдитой, но Ван Стипхоут не просыпается. Мгновенье Рене смотрит на Эдиту с мыслью, недостойной друга. Но даже при такой мысли Эдита ему не нравится.

— Покойной ночи, — говорит он и удаляется в свою комнату с иогимбином.

[15]

ВСТРЕЧА БУДТО ИЗ СНОВИДЕНЬЯ

Неужто и правда к нам тянутся, как к Толстому? — приходит в изумление Рене, когда в воскресенье после полудня заявляется в общежитие двоюродный брат Эдиты, братиславчанин, который был тут, как известно, всего на прошлой неделе.

Однако Толстой здесь ни при чем: двоюродный брат горит желанием съездить в недалекий городок и поблагодарить за радушие, с каким был встречен там неделю назад — тогда якобы поблагодарить он забыл. Зовут его Милан.

Странный повод для столь долгого путешествия, думает Рене, и тотчас предлагает Милану, с которым сразу переходит на «ты», дабы не делать разницы между ним и Эдитой, нечто совершенно другое:

— Поедем-ка лучше со мной в деревню — агитировать.

Уехать с агитбригадой и не мешать Ван Стипхоуту, Рене решил еще утром. Милан соглашается, и Рене доволен: он покажет братиславчанину то, что тот наверняка еще не видал. Как хозяйка какого-нибудь деревенского дома усадит их в кухне и как потом неторопливо войдет» туда хозяин, поздоровается: «Слава Иисусу Христу!», протянет им руку, скажет: «Надобно коровам корму задать» — и не спеша опять выйдет; битый час они будут дожидаться его, а потом он снова неторопливо войдет, подсядет к ним и, вытащив табак, станет скручивать цигарку; они спросят его: «Ну как, напоили?», а он ответит: «Работы завсегда хватает». Они опять спросят: «А знаете, зачем мы пришли к вам? Подпишете?», а он: «Нет, право слово», они: «А почему?», и тут за хозяина ответит хозяйка: «Когда все подпишут, и за нами дело не станет, а они: «Каждый так говорит, но кооператив все равно здесь когда-нибудь будет, и вы это хорошо знаете», и тут снова возьмет слово хозяин: «Ну когда будет, тогда будет», и на том разговор кончится — а что еще они могут сказать?

Рене с Миланом идут к перекрестку, но стоявший там заводской голубой автобус уходит у них из-под носа.

— Возвращаться не будем, не нужно мешать, — говорит Рене. — Попробуем добраться до деревни на попутке.

Однако случайная легковушка довозит их только до Тврдошина, именно до того городка, куда всей душой стремился Милан, чтобы выразить свою благодарность. А в городке — словно по чьему-то волшебству — ни одного средства передвижения. Теперь очередь Милана выдвинуть свое предложение:

— Уж раз мы здесь, зайдем, что ли, к Эдиткиным знакомым, все-таки поблагодарить надо.

Рене: — Пошли.

Деревянная калитка пропускает их к одноэтажному домику на площади. Милан идет первым, Рене с безучастным видом — за ним. Дома — хозяйка, хозяин и мальчик. Они радушно встречают их, приглашая зайти. Дочери дома нет. Правда, хозяйка — Рене подмечает — тут же посылает куда-то мальчика. Гостей усаживают за стол, и Милан наконец получает возможность поблагодарить хозяев за их недавнее гостеприимство.

— Да что вы, какая благодарность, вы же Эдитин брат!

Итак, предлог, под каким они сюда проникли и какой казался Рене довольно-таки несуразным, не был подвергнут хозяевами более глубокому анализу.

Они сидят за столом, посреди него шахматная доска из вощанки, и разговор волей-неволей разворачивается в этом направлении. Рене в вопросах спорта весьма просвещен. Он перебирает с хозяином дома последние газетные новости — как раз сейчас проходит матч на первенство мира между Ботвинником и Талем. Таль лидирует.

Рене: — Ставлю на Таля.

Хозяин дома: — А я — на Ботвинника.

Рене: — Ботвинник, пожалуй, для чемпиона мира уже слабоват. Уже не один год удерживает свое звание с большим трудом. Бронштейн и Смыслов заставили его попотеть, пока он взял над ними верх.

Хозяин дома: — Таль — турнирный игрок, не владеющий теорией. Его победил бы любой чехословацкий шахматист в игре по переписке.

Ни Рене, ни Милан не имеют и понятия, что такое шахматная игра по переписке.

Хозяин дома просвещает их, объясняя также и преимущества игры по переписке перед турнирной игрой: это прежде всего теоретическая подготовленность.

— Понятно — разом говорят Рене и Милан, и тут входит красивая семнадцатилетняя девушка, пунцовая от быстрого бега. Оказывается, у подружки день рождения, а брат вот оторвал ее от самого интересного. «Я ведь совсем пьяная», — выкладывает тут же девушка, а хозяин дома при этом хмурится. «Опьянела, — добавляет она, — хоть и выпила-то всего одну рюмочку».

Завязывается разговор о выгодах и невыгодах журналистики, к изучению которой девушка готовит себя — заканчивая в этом году школу, она уже сдала приемные экзамены^[26]. По этому вопросу у Рене тоже есть что сказать, и мнение его имеет определенный вес — как-никак он сам журналист, хотя всего лишь заводского масштаба. Милан, изучающий геологию, тоже не тушуется, когда речь заходит о горных породах. Обоих симпатичных юношей приглашают отужинать. Опять будет за что благодарить, думает Рене. Но пора и честь знать: скоро поезд, который доставит их в Нижнюю. Поблагодарив за ужин, они прощаются с хозяевами дома и в сопровождении девушки идут на вокзал.