Человеческая деятельность. Трактат по экономической теории

Не может быть никаких сомнений в том, что группа людей, занимающая такое доминирующее положение, включает в себя чрезвычайно талантливых людей, даже самых талантливых людей нашей эпохи. Однако философия, которой они руководствуются в своей деятельности, сужает их горизонт. Благодаря своим связям с определенными партиями и группами давления, стремящимися получить особые привилегии, они становятся пристрастными. Они закрывают глаза на отдаленные последствия защищаемой ими политики. Для них имеют значение только краткосрочные интересы групп, которым они служат. Конечная цель их усилий способствовать процветанию своих клиентов за счет других людей. Они стремятся убедить самих себя, что судьба человечества совпадает с краткосрочными интересами их групп. Они пытаются продать эту идею народу. Борясь за более высокие цены на серебро, пшеницу, сахар, более высокую заработную плату для членов своих профсоюзов или за пошлины на более дешевую иностранную продукцию, они претендуют на борьбу за высшее благо, за свободу и справедливость, за процветание своей страны и за цивилизацию.

Народ косо смотрит на лоббистов и предъявляет им претензии за печальные последствия интервенционистского законодательства. Однако корень зла гораздо глубже. Философия различных групп давления проникла в законодательные органы. В современных парламентах присутствуют представители земледельцев, скотоводов, фермерских кооперативов, профсоюзов отраслей, не способных выдержать иностранную конкуренцию без введения пошлин, и других групп давления. То же самое относится и к департаментам правительства. Министр сельского хозяйства считает себя поборником интересов фермерства; его цель заставить расти цены на продовольствие. Министр труда рассматривает себя в качестве адвоката профсоюзов; его первейшая цель сделать профсоюзы как можно более грозными. Каждый департамент следует собственным курсом и работает против усилий других департаментов.

Многие сегодня жалуются на недостаток творческого управления государством. Однако в условиях господства интервенционистских идей политическая карьера доступна только тем людям, которые отождествляют себя с интересами какой-либо группы давления. Склад ума профсоюзного лидера или секретаря фермерской ассоциации это совсем не то, что требуется дальновидному государственному деятелю. Служба краткосрочным интересам групп давления не способствует развитию качеств, создающих великого государственного деятеля. Искусство управления государством неизменно является долгосрочной политикой; но группы давления не заботятся о долгосрочной перспективе. Достойный сожаления крах немецкой Веймарской системы [85] или Третьей республики во Франции прежде всего обязан тому, что их политики были просто экспертами, действовавшими в интересах групп давления.

[85]

Веймарская система Веймарская республика, германское государство в 19191933 гг., которое в соответствие с конституцией Германии, принятой 31 июля 1919 г. в Веймаре Национальным собранием, было конституировано в форме демократической парламентской федеративной республики.

Третья республика во Франции республика во Франции в 18701940 гг.

3. Прогнозирование как профессия

Когда деловые люди наконец узнали, что бум, созданный кредитной экспансией, не может продолжаться бесконечно и неизбежно должен привести к резкому спаду, они поняли, как важно им вовремя знать о дате начала падения цен. Они обратились к экономистам за советом.

Экономисты знают, что такой бум должен привести к депрессии. Но они не знают и не могут знать, когда возникнет кризис. Это зависит от особых условий каждого конкретного случая. На результат могут оказать влияние множество политических событий. Не существует никаких правил, руководствуясь которыми, можно вычислить продолжительность бума или последующей депрессии. Но даже если бы такие правила имелись в нашем распоряжении, для деловых людей они были бы бесполезны. Чтобы не понести убытков, коммерсант должен знать о дате поворотной точки тогда, когда другие коммерсанты считают, что крах еще далеко, в отличие от реального положения дел. Тогда это исключительное знание позволит ему организовать свою деятельность так, чтобы избежать потерь. Но если окончание бума можно было бы вычислить с помощью какой-либо формулы, то день X стал бы известен всем коммерсантам в одно и то же время. Их попытки скорректировать свое поведение в соответствии с этой информацией немедленно привели бы ко всем проявлениям депрессии. И ни одному из них не удалось бы избежать участи жертвы.

Если было бы возможно вычислить будущее состояние рынка, то будущее не было бы неопределенным. Предпринимательских прибылей и убытков тогда бы не существовало. То, чего люди требуют от экономистов, находится за пределами возможностей смертного человека.

Сама идея о том, что будущее предсказуемо, что какими-то формулами можно заменить специфическое понимание, составляющее сущность предпринимательской деятельности, и что знакомство с этими формулами может позволить кому-либо взять в свои руки управление производственной деятельностью, безусловно, является следствием всего комплекса заблуждений и недоразумений, лежащих в основе современной антикапиталистической политики. В том, что называется марксистской философией, нет ни малейшего намека на тот факт, что основная задача деятельности подготовиться к событиям неопределенного будущего. То, что термин спекулянт сегодня используется только в оскорбительном смысле, ясно демонстрирует, что наши современники даже не подозревают, в чем заключается фундаментальная проблема деятельности.

Предпринимательскую оценку нельзя купить на рынке. Предпринимательская идея, приносящая прибыль, это как раз та идея, которая не приходит на ум большинству. Прибыль приносит не точное предвидение как таковое; предвидение должно быть лучше, чем у других. Приз получают только диссиденты, которые не дали ввести себя в заблуждение ошибкам, разделяемым большинством. Прибыль возникает в результате обеспечения будущих нужд, обеспечением которых пренебрегли остальные.

Предприниматели и капиталисты ставят под удар собственное материальное благополучие, только если они абсолютно уверены в разумности своих планов. Они никогда не рискнут взять дело в свои руки только потому, что это им посоветуют эксперты. Те невежественные люди, которые работают на фондовых и товарных биржах, ориентируясь на намеки и сведения, полученные частным образом, обречены потерять свои деньги, из каких бы источников они ни черпали свое вдохновение и инсайдерскую информацию.

Фактически разумные коммерсанты полностью отдают себе отчет в неопределенности будущего. Они понимают, что экономисты не располагают никакой надежной информацией и все, что они предлагают, суть интерпретация статистических данных, относящихся к прошлому. Для капиталистов и предпринимателей мнения экономистов о будущем имеют значение только как сомнительные предположения. Они настроены скептически и их нелегко обмануть. Но если они вполне справедливо считают, что полезно было бы знать всю информацию, возможно имеющую отношение к их делам, они подписываются на газеты и журналы, публикующие прогнозы. Стремясь не пропустить ни одного доступного источника информации, крупные корпорации нанимают штат экономистов и статистиков.

Тщетные попытки делового прогнозирования заставить исчезнуть неопределенность будущего и лишить предпринимательство присущего ему спекулятивного характера обречены на провал. Но оно приносит некоторую пользу, собирая и интерпретируя имеющуюся информацию об экономических тенденциях и направлениях развития недавнего прошлого.

4. Экономическая наука и университеты

Бюджетные университеты находятся под влиянием правящей партии. Власти стремятся назначать только профессоров, готовых продвигать идеи, которые одобряют они сами. Так как все несоциалистические государства сегодня твердо привержены интервенционизму, то и назначают они только интервенционистов. Они считают, что первейшая обязанность университетов состоит в том, чтобы продавать официальную социальную философию подрастающему поколению[Дж. Сантаяна, говоря о профессоре философии в то время Королевского Прусского Берлинского университета, заметил, что создавалось впечатление, что профессор занимается тем, что устало тянет юридический воз в кильватере правительства (Santayana G. Persons and Places. New York, 1945. II. 7).]. Для экономистов они бесполезны.

Однако интервенционизм доминирует и во многих независимых университетах.

В соответствии с вековой традицией целью университетов является не только обучение, но и развитие знания и науки. Задача преподавателя университета не просто передать студентам комплекс знаний, разработанных другими людьми. Предполагается, что своей собственной работой он также обогатит эту сокровищницу. Считается, что он является полноценным членом всемирной республики образования, новатором и первооткрывателем дорог к большему и лучшему знанию. Ни один университет и в мыслях не допускает, что члены его кафедр хуже других специалистов в соответствующих областях. Любой университетский профессор считает себя равным всем, кто занимается его наукой. Подобно самым великим из них, он вносит свою лепту в развитие знания.

Разумеется, идея равенства профессоров фиктивна. Существует огромная разница между творчеством гения и монографией специалиста. Хотя в сфере эмпирических исследований можно придерживаться этой фикции. И великий новатор, и простой рутинер используют в своей работе одни и те же методы исследования. Они организуют лабораторные эксперименты или собирают исторические документы. Внешние проявления их науки одинаковы. Они вполне сопоставимы.

Иное положение дел в теоретических науках, таких, как философия и экономическая наука. В этих областях рутинер ничего не добьется, если будет ориентироваться на более или менее стереотипные образцы. Здесь нет ни одной задачи, требующей добросовестных и кропотливых усилий усердных авторов монографий. Здесь нет эмпирических исследований; все должно быть достигнуто способностью размышлять, рассуждать и делать логичные выводы. Здесь нет специализации, так как все проблемы связаны друг с другом. Занимаясь любой частью корпуса знания, фактически имеешь дело со всем целым. Видный историк как-то заявил, что психологическое и образовательное значение докторской диссертации состоит в том, что она дает автору чувство гордости за то, что в области знания есть небольшой уголок, хоть и очень маленький, где он является непревзойденным специалистом. Очевидно, что это неосуществимо в диссертациях, посвященных экономическому анализу. В системе экономической мысли таких изолированных уголков не существует.

В одно и то же время никогда не жило более двух десятков человек, чьи работы внесли что-либо существенное в экономическую науку. Количество творческих людей в экономической науке столь же мало, как и в любой другой области знания. Кроме того, многие творческие экономисты не являются преподавателями. Тем не менее существует спрос на преподавателей экономической теории для университетов и колледжей. Преподавательская традиция требует, чтобы каждый из них удостоверил свою ценность оригинальными публикациями, а не просто составлением учебников и руководств. Репутация и жалованье преподавателя больше зависят от его литературной работы, чем от дидактических способностей. Профессор не может не публиковать книги. Если он не чувствует склонности к экономической теории, то он обращается к экономической истории или дескриптивной экономической теории. Но в таком случае, чтобы не потерять лицо, он должен упорно настаивать, что проблемы, о которых он пишет, являются собственно экономическими, а не относящимися к экономической истории. Более того, он должен претендовать на то, что его работы освещают единственно законную область экономических исследований, что только они являются эмпирическими, индуктивными и научными, тогда как просто дедуктивные излияния кабинетных теоретиков являются бесполезными спекуляциями. Если бы он этого не делал, то он фактически признал бы, что преподаватели экономической теории делятся на два класса тех, кто сам способствовал прогрессу экономической мысли, и тех, кто не внес собственного вклада в теорию, хотя они могли сделать много полезного в других дисциплинах, таких, как новейшая экономическая история. Таким образом, академическая атмосфера становится неблагоприятной для преподавания экономической теории. Многие профессора к счастью, не все стремятся опорочить голую теорию. Экономический анализ они пытаются подменить несистематизированной исторической и статистической информацией. Они растворяют экономическую науку в огромном количестве окружающих ее дисциплин. Они специализируются в сельском хозяйстве, экономике труда, особенностях Латинской Америки и т.п.