Человек без лица

Доктор Смерть, услышав, что Басаргину подвалила работа, не поленился встать и прийти, на случай если понадобится помощь. Все же с компьютером из всех сотрудников бюро он дружил больше всех.

– Что там? Разобрал? – спросил, останавливаясь в дверном проеме и занимая своей гигантской фигурой его целиком.

– Думаю, что пришло как раз то недостающее звено, которое не давало мне возможности понять, в каком месте Астахов с Мочиловым водят нас за нос.

– Так они все-таки водят?

– А ты не сомневался в их искренности?..

Доктор заулыбался, отчего его борода расплылась в ширину.

– Я всегда сомневаюсь в искренности сотрудников любых спецслужб. Работа у нас такая, что если будешь, как первый дурак, всегда рубить правду-матку в глаза, то на всю жизнь в дураках, как говорится, и останешься. Но я честно верил в твои таланты и чувствовал, что свои носы мы вовремя и дружно повернем в нужную сторону, – сонно пробасил Доктор Смерть. – Я бы пошел дальше спать, поскольку ты с работой и без меня справился, боюсь только, что любопытство теперь уснуть не даст. Объясни умному, но недогадливому сотруднику, что тебя смутило в откровениях уважаемых коллег?

– Нецелесообразность…

– То есть?

– Нецелесообразность всех мероприятий в достижении конечного результата. То, что нам неумело врал Сережа Яблочкин, может являться только попутной целью, но отнюдь не главной. Яблочкин, если ты помнишь, заявил, что они хотят вообще дискредитировать перед финансистами террористическое движение в Чечне. И имеют для этого все документы. Что бы ты сделал на их месте?

– Или опубликовал бы эти документы, или передал бы их другим полевым командирам, чтобы устроить между ними заварушку…

– Правильно, Доктор… Ты со своим умом в данном конкретном случае заменяешь весь аналитический центр ГРУ. Опубликование документов тоже будет иметь резонанс, но публикациям полевые командиры верят так же мало, как и мы с тобой. Не поверят даже международной прессе, потому что та получит информацию от российских федералов. Или хотя бы поверят не полностью. Значит, надо просто познакомить полевых командиров, имеющих основания быть недовольными, с документами…

Басаргин во время разговора распечатал сообщение Лиона и протянул листок Доктору. Тот прочитал и согласно кивнул:

– Что и было сделано…

– Из этого сообщения мы можем сделать вывод, что Зелимхан Кашаев наиболее крупно «кинул» эмира Закарию и эмира Дуташева. И они сейчас желают высказать ему свои претензии с помощью таких веских аргументов, как численный перевес в живой силе и в подготовленности оружия. Зелимхан давно уже не пополнял ряды и не обновлял запас вооружений. Его люди устали за лето, и он не отвел их на зимние квартиры, а против них готовятся выступить отдохнувшие, хорошо вооруженные бойцы плюс к этому совсем свежие силы наемников.

– А он готовится к тому, чтобы эти претензии выслушать… – Доктор Смерть аппетитно ударил себя кулаком в ладонь второй руки, словно этим жестом показал всю эффективность подобного столкновения.

– И именно поэтому не поехал отдыхать зимой с семьей… Его бы там просто «грохнули», поскольку полевые командиры отлично знают, где и как отдыхают их коллеги.

– Таким образом, операция наших силовиков сводится не к поимке Зелимхана Кашаева и дискредитации его деятельности, а к стравливанию нескольких полевых командиров…

– С тем, думаю, чтобы впоследствии уничтожить победителя. – Басаргин выбрался из большого кресла Доктора Смерть, которое жена Басаргина, на первоначальном этапе создания российского антитеррористического бюро выполнявшая обязанности заместителя командира по хозяйственной части, долго искала специально под габариты Доктора. – Я думаю, Мочилов вылетел в Грозный не один, а с какими-то частями. В операции такого уровня должны быть задействованы немалые силы, и спецназ пожелает, чтобы держать дело в секрете, обойтись своими собственными подразделениями.

– Может быть, и «Альфа» что-то выделит. Хотя бы следственную бригаду, чтобы задокументировать все происшествие, обойдя на первом этапе прокуратуру. Там может попасться такое, что прокуратуре не слишком и должно попадать в руки. Та же самая, скажем, документация по переводу денег в Австрию…

– Ты думаешь? – настороженно спросил Басаргин.

– Я пока не думаю, я только предполагаю, что если этот тридцать один миллион попадет в руки прокуратуры, то австрийские власти без проблем оформят их изъятие и возвращение в российскую казну. И эти деньги спокойно растворятся в потоке других средств, непонятно на что уходящих. А если они негласно или, скажем так, не совсем гласно попадут в руки антитеррористических сил, то будет вполне справедливо использовать деньги террористов против них же. Ни для кого не секрет, что террористы финансируются порой лучше, чем антитеррористы, и эту несправедливость можно было бы исправить.

– Я предпочитаю не забираться в такие дебри предположительных событий.

– Ты предпочитаешь? – с удивлением спросил Доктор Смерть. – По-моему, ты только этим и занимаешься, а все остальные потом ломают голову, откуда ты знал, что так произойдет.

– У меня другая система отбора. Обычно я не предполагаю, а выбираю из возможных вариантов. Это слегка отличается от того, чем пытаешься заняться ты. Я бы лучше сейчас попытался проанализировать ситуацию в целом и посмотреть, что мы можем из нее извлечь.

– А я бы с удовольствием послушал этот анализ.

– Другим потом тоже захочется. Поспи до прихода остальных. А я пока подумаю…

Доктор Смерть пожал плечами и молча вышел в соседнюю комнату. Он лег, не раздеваясь, на диван и долго слушал шаги Александра, слегка приглушенные ковром. Басаргин при раздумывании всегда мерил комнату шагами от двери до окна и обратно. И так мог ходить целый день, если у него в голове что-то не складывалось в стройную систему. А когда складывалось, он начинал рассказывать, по-прежнему вышагивая по комнате…

Доктор Смерть сам не заметил, когда уснул. А разбудил его Тобако, дотронувшись до плеча.

– Вставай. Личный состав в сборе. Ждем только тебя.

2

Метель осталась за спиной, только в первый час ночного ускоренного марша затормозив движение спецназовцев своими жесткими, затяжными ударами.

– Если бы еще задержались, зябко бы нам пришлось, – сказал Кордебалет и легко, без опасного для слуха товарищей щелчка, сбил снег с микрофона «подснежника».