Человек-да
Шрифт:
— Я тут на днях в городе видела Дона Эстеллу [97] , — помнишь, был такой в семидесятые годы? Он пел караоке и продавал записанные дома кассеты со своими песнями. — Она помолчала. — Никто не покупал.
В ее голосе слышалась столь пронзительная грусть, что я едва не заплакал.
— Ладно, Дин, — сказала Арлин, — тебе пора отправляться в АКК...
Дин кивнул, отсалютовал нам и сказал, что он еще вернется. Хью незаметно для мальчика закатил глаза.
Дин направился к выходу, и я уже собрался было спросить у Хью, как прошел сеанс гипноза, но мальчик вдруг обернулся и укоризненным тоном произнес:
97
Дон
— Кстати, я раньше приходил, но вы мне не открыли.
— Меня не было дома, — солгал Хью.
— А машина стояла на месте.
— Я... уходил без машины.
— Неправда. Ты был дома.
— Почему ты так решил?
— Потому что через отверстие в почтовом ящике я видел твои ключи в дверях.
Хью покраснел.
— Ладно. Я был дома. А теперь чеши отсюда.
Дин закрыл за собой дверь.
— Значит, ты его все-таки впустил? — спросил я.
— Арлин выносила мусор, и он прошмыгнул у нее за спиной.
— Милый малыш.
— Чудесный.
В разговоре возникла заминка. Я не знал, как выразить, то, что я хотел сказать.
— Понимаешь... э... я не... чувствую разницы.
— Нет?
— He-а. То есть после... после того, как ты...
— После того, как ты заснул?
— Да. То есть нет. Я хотел сказать, после того, как ты поставил диск Ричарда Клайдермана и... загипнотизировал меня.
Хью сел.
— Дэнни... послушай... только не сердись... Дело в том, что я не стал тебя гипнотизировать. Вернее, гипнотизировал, но не занимался внушением.
— Как это? Почему? Я думал, ты проводил сеанс гипноза. Ты и Мерфи.
— Главным образом, я, конечно. Ведь Мерфи все-таки пес. И я решил, что внушение тебе ни к чему.
— Но почему?
— Я беседовал с тобой, пока ты спал, и... понимаешь, тебе это не нужно. Судя по тому, что я услышал от тебя, ты делаешь это по собственному желанию, а не по принуждению. А когда человек пускается во все тяжкие по собственному желанию, значит, он в какой-то степени привержен своей идее... и что более важно, ты готов к тому, что можешь потерпеть неудачу. А если человек готов к тому, что он может потерпеть неудачу, значит, он способен и добиться успеха. Как я это вижу, твои достижения будут иметь большую ценность, если они станут результатом твоих собственных действий и твоего выбора. Мы, люди, прилагаем больше усилий к тому, чтобы избегать неприятностей и боли, а не к тому, чтобы что-то улучшить. Мы предпочитаем избегать, а не действовать. Я правильно рассуждаю?
— Пожалуй, — согласился я, зная, что Хью прав. Если я намерен пройти до конца по пути согласия, если намерен дожить до конца декабря, я должен рассчитывать только на собственные силы. Какой смысл приводить в порядок свою жизнь чужими руками? Разве можно назвать своими успехами результаты, которых достиг по чьей-то указке? Какой урок ты вынес из всего этого? Что кто-то всегда окажется рядом и поможет? Если я намерен действовать безответственно, по крайней мере, я сам буду отвечать за свои поступки.
Получасом позже Хью привез меня на вокзал. Какое-то время мы сидели в машине, наблюдая, как по ветровому стеклу текут струи дождя. Пока ждали прибытия моего поезда, Хью предложил мне пакет напитка «Райбина» [98] .
— Если подумать, — сказал он, — возможно, все лучшее в жизни происходит именно потому, что человек ответил на что-то согласием. В противном случае, по большому счету, ничего не меняется.
Мы
оба задумались над его словами.98
«Райбина» — фирменное название витаминизированного напитка из черной смородины.
— Взять хотя бы Арлин. Теперь она без вонтонов жить не может. Попросила, чтоб я еще купил по дороге домой.
Я улыбнулся. Никогда не думал, что для кого-то вонтоны могут стать символом надежды.
— Но есть вещи, которые мы должны делать сами, — продолжал Хью. — Вот я, например. Некогда меня тоже мучил страх. Жуткий страх. Но я его поборол. Путем упорной работы над собой и верой в себя. А не при помощи гипноза.
— Да? А чего ты боялся?
Хью покраснел.
— Собак.
— Собак?!
Он кивнул.
— Собак.
Я поехал домой в Лондон, собираясь с силами для финального броска.
28 сентября
На днях, возвращаясь домой из Уэльса, я увидел в газете рекламу: «Хочешь стать писателем?». Я, как и предлагалось, обратился за подробной информацией. Мне ответили, что я должен представить образец своего сочинения из 300 слов в любом жанре. Я остановил свой выбор на научной фантастике и сегодня утром написал отрывок под зловещим названием «Война будущего».
«Текс Макбеллами обратил свой взор к небу и победоносно улыбнулся. Он справился. В одиночку, при поддержке одного лишь своего верного друга-робота Фигги5000, разгромил все племя краксонов.
— Теперь вряд ли сунутся, — сказал Текс. Его предположение было как никогда верно, ибо все его враги приказали долго жить.
— БИП думаю, что БИП нам следует отправиться БИП... — начал Фигги5000 и умолк, потому что вдалеке неожиданно раздался взрыв.
— Что за... — произнес Текс по инерции, и не думая заканчивать фразу.
— БИП, БИП, — пропищал Фигги5000.
Это был геличоппер — футуристический гибрид вертолета и ножа. Транспортное средство сенатора Гринглава — злодея, который некогда, много лет назад, держал Текса в плену.
— Гринглав, — промолвил Текс. — Значит, явился сюда, чтобы самолично закончить работу...
— Макбеллами! — крикнул Гринглав в огромный рупор из кабины своего геличоппера, потрясая кулаком в зеленой перчатке — его визитной карточкой. — Вот мы и снова встретились! Приготовься умереть! В нашем двадцатимиллионном столетии преступно иметь собственные мысли и идеи! А у тебя их слишком много! Ничего, больше не будет ни одной! Ты вернешься в ледяную тюрьму, которую я выстроил для тебя!
Текс застонал. Он ненавидел ту огромную ледяную тюрьму.
— Тупица недоделанный! — закричал он в ответ. — Ты вместе со своей ледяной тюрьмой можешь гореть в аду! Я туда не вернусь!
— Вернешься, куда денешься! — парировал сенатор Гринглав.
— Фигги5000, — прошептал Текс. — По моему приказу измени полярность на своих позитроновых деактиваторах.
— БИП слушаюсь, — ответил Фигги5000, который, между прочим, был сконструирован в облике прекрасной женщины.