Человек и его город

Распахнув настежь окно и с наслаждением вдохнув-выпив клочок ворвавшегося ветра с запахами дыма, талого снега и мокрой извёстки, девушка прошлась по комнате, касаясь знакомых предметов, разглядывая их, как в музее. Музей-квартира Софьи Ветровой, усмехнулась она. Вот только не было в жизни этой самой Ветровой таких заслуг, чтобы в её честь музей открывать. Девица как девица. Двадцать пять лет, образование – высшее бесполезное, опыт работы – глупый и бессмысленный. Хобби… Хобби вообще лучше не упоминать. Засмеют – мягко сказано. Скорее посмотрят как на сумасшедшую и сторониться начнут.

Потому что любила Соня в свободное время лазить где попало.

Поля, леса, овраги, заброшенные деревни, развалины сельскохозяйственных строений непонятного назначения. Исцарапанные руки и ноги, синяки, ноющие мышцы. Много фотографий, да… Но ведь не профессиональных, куда там – смартфонных. Ладно бы хоть «охотницей за кадрами» была. А так просто – к чему время и силы тратить, рисковать здоровьем, а может, и жизнью?

Соня и сама не знала, откуда в ней эта тяга к исследованию разнообразных глухих, диковатых и зачастую даже жутковатых мест. Да, природу она любила, это само собой; но ведь не всякая природа манила её к себе. Поначалу, когда ещё школьницей Софья только увлеклась этими «мини-путешествиями», принцип, по которым она выбирала маршруты, был непонятен даже ей самой. А через пару лет проявилась чёткая закономерность: ей нужна была вода.

Она «коллекционировала» воду – озёра, реки, ручьи, пруды, бочаги, болотца с тиной и ряской, с рогозом, кочками и зелёными «обманками»-трясинами. Родники особенно любила – старалась хотя бы раз в год навещать все найденные «живые» источники. Где могла – купалась, где не боялась – пила воду, где не рисковала ни плавать, ни пить – умывалась, брала с берега на память камешек или веточку. И везде старалась «помочь» воде: убрать мусор, расчистить русло от веток и палой листвы, где-то сложить небольшую запруду, где-то наоборот – убрать перегораживающий русло камень. И иногда – вот ведь глупости какие, в таком возрасте уже самой себе-то стыдно признаваться в таких мыслях! – ей казалось, что вода благодарна ей за помощь и старается отплатить тем же. От пары глотков из родника прибавлялось сил, окунание в речку или в озеро снимало усталость и могло даже вылечить начинающуюся простуду. «Водоплавающее», в шутку называл Соню отец. В шутку, но… Отчасти и всерьёз.

А любимицей её была маленькая речушка, впадающая в Большую реку и делящая город на две части, мутная, грязная, с заросшими ивняком заиленными берегами. Никак не могла Соня ей помочь – не хватило бы сил очистить русло, привести в порядок берега, сделать воду прозрачной. Это была единственная река, в которую Соня даже руки погружать опасалась – очень уж неприятно пахла зеленовато-бурая вода. Но приходила девушка часто, сидела на берегу, разговаривала с рекой, жалела её, как хворого ребёнка.

– Бедненькая, маленькая моя, как тебя испоганили-то! И тётушка Томь наверняка недовольна, что ты всю эту муть и грязь ей в воду тащишь. Но не прогонит же она тебя, родня всё-таки. Я вот ещё к ней схожу, прощения попрошу за нас, людей, за то, что мы так делаем…

Искитимка слушала девушку, плескала тихонько, будто отвечая, мигала бликами на зеленовато-серых волнах. И несла дальше, под грохочущими мостами, между зарослями ивняка и клёнов, свою мутную воду и Сонины слова к глубокой спокойной Томи.

***

Самочувствие ещё никак нельзя было назвать хорошим. Голова кружилась, от малейшего резкого движения подскакивал пульс и бросало в пот, в висках стучали маленькие молоточки. Соня прошла по комнате несколько кругов и бессильно опустилась на диван. Да, время для подвигов точно ещё не настало…

А так хотелось поскорее на улицу! С того момента, как она перешагнула порог больничного корпуса и вдохнула ветер с запахами города, её начало тянуть куда-то – всё сильнее и сильнее. Настойчивое стремление немедленно выйти из квартиры и броситься бежать прочь всё нарастало, причём Соня толком не могла понять, куда именно её так тянет. Она подумала об Искитимке – но поняла, что стремится не к ней; беспокойство при этой мысли только усилилось.

«Головой я повредилась, что ли, пока лежала с температурой?» – мелькнула шутливая, но и тревожная мысль. Что ещё за странная тяга непонятно куда?

А впрочем… Софья потёрла лоб. Её воспоминания о времени до болезни и в самом деле были размытыми, будто она рассматривала свою прежнюю жизнь сквозь пыльное стекло, не столько видя места, людей и события, сколько смутно догадываясь о том, кто или что это и каков смысл происходившего. Это само по себе наводило на мысль о повреждениях мозга и изрядно пугало. А вот некоторые детали вспоминались чётко и ясно – прямо-таки пугающе ясно.

Сентябрь, раннее утро, за окном серая хмарь, дождит-нудит, как говорила бабушка. Соня торопливо одевается – не в «офисный» костюм, а в спортивный, для прогулок. И набирает сообщение начальнику: «Приболела, задержусь»…

Крадучись – в прихожую: главное, чтобы мама не выглянула из спальни и не начала задавать вопросы. Незачем её пугать… Натянуть непромокаемую ветровку, на ноги резиновые сапоги – и на улицу, в серую морось. Куда собралась? Вопросов не возникает. Маршрутка, окраина города, садовые товарищества, скрытый в кустах черёмушника ручей. Вверх по течению, сквозь хлещущие по лицу мокрые ветки. Черпанула сапогом ледяную воду – ерунда… Вот здесь. Русло запружено какими-то тряпками, обрывками полиэтилена, смятыми пластиковыми бутылками. Ручей задыхается, и Соня чувствует, как у неё самой темнеет в глазах, давит в груди, начинает тоненько пищать в ушах…

В кармане – резиновые перчатки, пара толстых чёрных мусорных мешков. Быстрее, быстрее. Всё свободнее бежит мутноватая вода, всё легче дышать насквозь промокшей, с ног до головы перемазанной грязью девушке. Наконец препятствие убрано. Теперь надо отволочь увесистый мешок с мокрым мусором к контейнеру садового общества. На забетонированной площадке у помойки сидит собака, жмурится от дождя, но не убегает в поисках укрытия. Увидев Соню, поворачивает голову и заинтересованно поднимает одно ухо. Девушка достаёт из кармана припасённый пряник. Да, она помнит, что собакам вроде бы нельзя сладкое, но местные лохматые бедолаги рады любой еде. Пёс деликатно берёт угощение и скрывается за зелёным боком контейнера.

Всё. Задача выполнена. На душе непонятное облегчение. Теперь домой. Родители уже ушли на работу, и появлению на пороге промокшей и по уши угваздавшейся в грязи дочери удивляться будет некому. Соседи увидят? Не увидят, почему-то в этом Соня уверена. «Глаза отведу», – мысль опять же шутливая, но и на полном серьёзе, будто и вправду есть у неё такое умение. А может, и есть, кто ж проверял…

Душ, глотнуть кофе – и на работу. Оправдываться за опоздание и украдкой улыбаться при мысли об успешно – в очередной раз! – выполненной задаче.

Итак, выходит, до болезни Соня тоже не просто так лазила по разным дебрям, буеракам и зарослям…

А зачем она это делала?

Ответа не нашлось. Только острое чувство «надо».

Ну что ж, надо так надо…

Соня осторожно оделась, вышла в зал. Мама возилась на кухне – по случаю выписки дочери из больницы она взяла на работе день без содержания.

Преодолев соблазн выскользнуть из квартиры незамеченной – зачем пугать и так напереживавшуюся за эти полгода мать – Соня окликнула: