Человек и ситуация. Уроки социальной психологии
Шрифт:
И вновь возникает совершенно конкретный вопрос: можно ли с точностью предсказывать подобные эффекты, имея дело со сложными, интерактивными, нелинейными системами? Но за выявление и описание источников такой имманентной непредсказуемости в естественных науках, равно как и в науках о поведении, едва ли надо оправдываться. Оно представляет собой серьезный интеллектуальный вклад, имеющий далеко идущие теоретические и практические следствия.
Прогнозирование поведения обычными людьми
Следствия основополагающих принципов социальной психологии представляют для нас гораздо больший интерес при прогнозировании поведения обычными людьми, чем при прогнозировании поведения социальными исследователями. Мы хотели бы показать, что по причинам, понятным с точки зрения выдвинутых нами трех важнейших принципов, предсказание поведения обычными людьми часто бывает одновременно и ошибочным, и сделанным чересчур уверенно.
Начать следовало бы с того, что люди склонны преувеличивать прогностический потенциал индивидуальных различий, а также ту роль, которую играют эти различия, побуждая человека к тому или иному типу
Помимо обсуждения подобных причин иллюзорной согласованности, мы постоянно будем делать акцент на том, насколько изменчивость способов интерпретации конкретных ситуаций отдельными людьми и связанная с этим затрудненность прогнозирования таких интерпретаций поневоле сужают рамки наблюдаемой кросс-ситуативной согласованности поведения, которая в принципе могла бы быть продемонстрирована. Дружелюбие либо его отсутствие у Элен будет зависеть в отдельных социальных ситуациях от того, как она сама будет идентифицировать эти ситуации и разрешать вопрос о смысле обращенного к ней поведения.
В то же время мы будем утверждать, что люди на самом деле проявляют в своем поведении такую ощутимую предсказуемость, которую сторонние наблюдатели могут воспринимать и использовать в своих повседневных взаимоотношениях. Очевидный конфликт между выводами формальных исследований и данными повседневного опыта проистекает, как мы полагаем, из того, что ученые делают ставку на исследовательские стратегии, созданные с целью отделить то, что привнесено в поведение личностью, от того, что обусловлено в нем ситуацией, последовательно помещая одну и ту же группу индивидов в фиксированное количество ситуаций. Несмотря на то что данная стратегия обладает несколькими неоспоримыми преимуществами для теоретиков, она может привести нас к игнорированию некоторых важных моментов повседневной жизни. На первом месте среди них находится тот факт, что в повседневном социальном опыте характеристики конкретных людей и ситуаций, с которыми они сталкиваются, обычно смешиваются, причем таким образом, что это способствует формированию впечатления согласованности поведения, на которое мы и полагаемся в своих социальных взаимодействиях. Часто люди сами выбирают ситуации, в которых оказываются. Вместе с тем подбор людей для тех или иных ситуаций производится на основании имеющихся или предполагаемых у них способностей и диспозиций. Таким образом, священники и преступники редко оказываются в идентичных или равноценных ситуациях, где к ним предъявлялись бы одинаковые требования. Преимущественно они сами или с чужой помощью попадают в ситуации, которые вынуждают их видеть, действовать, чувствовать и думать в соответствии с собственными диспозициями: священники ведут себя так, как подобает священникам, а преступники — как свойственно преступникам.
Предметом нашего рассмотрения будут также теоретические следствия одного известного явления, суть которого состоит в том, что люди временами чувствуют себя обязанными или даже призванными поступать в соответствии с тем, чего ожидают от них другие. Возможно, причиной этого являются играемые ими социальные роли, принятые в реальном мире поощрения и наказания (которые ожидают тех, кто с почтением относится к подобным ролям или пренебрегает ими), обещания, даваемые другим или даже требования, предъявляемые к себе. Так или иначе “сухим остатком” всех этих влияний оказывается то, что мы правы в нашем ожидании предсказуемости от социального мира, населенного людьми, поступающими согласованно или хотя бы связно. Более того, вышесказанное особенно справедливо для тех сфер жизни, которые заботят нас более всего и в которых мы обладаем наибольшим опытом.
Наконец, необходимо заметить, что случаи как согласованности поведения, так и кажущейся его несогласованности могут иногда являться отражением индивидуальных различий в процессах субъективной интерпретации, привносимых людьми в их представления о социальном окружении. Здесь мы следуем направлению в теории личности, берущему начало от Фрейда, получившему развитие у Джорджа Келли (George Kelly, 1955) и нашедшему современное воплощение в работах Мишела (Mischel, 1973), Маркус (Markus, 1977; Markus, Smith & Moreland, 1985), а также Кантор и Кильстрёма (Cantor & Kihlstrom, 1987). Все вышеперечисленные теоретики утверждали, что ключ к более продуктивной концепции индивидуальных различий следует искать в устойчивых мотивационных доминантах и когнитивных схемах, направляющих внимание, интерпретацию, а также формулирование планов и целей. Важным следствием данного утверждения является то, что согласованность поведения там, где она все-таки существует, может не улавливаться при измерении традиционных личностных черт. Иными словами, люди могут вести себя отличным от других согласованным образом вовсе не по причине их устойчивой предрасположенности быть дружелюбными, зависимыми, агрессивными и далее в этом роде. Скорее их согласованность может возникать благодаря тому, что они преследуют согласованные цели и используют согласованные друг с другом стратегии, базирующиеся на столь же согласованных способах интерпретации окружающей социальной действительности (ср. Cantor & Kihlstrom, 1987).
Короче говоря, наш обобщающий тезис (более подробно развиваемый в главе 6) состоит в том, что некоторые из наиболее фундаментальных
убеждений обычных людей о согласованности поведения и его предсказуемости подкрепляются повседневным опытом. И это невзирая на то, что истоки подобной согласованности могут пониматься людьми ошибочно. Таким образом, несмотря на легко демонстрируемые заблуждения и тенденциозность, свойственные предсказанию поведения обычными людьми, мир, предстающий перед ними ежедневно, является в разумных пределах предсказуемым. Подобно обыденной физике, обыденная психология позволяет получить в целом вполне приемлемый результат, используя крайне ошибочные принципы. Если же подобные принципы все же не срабатывают, то это происходит в основном по причинам, которые могут быть поняты (а иногда и предвосхищены), исходя из более глубоких положений нашей области знания.Проблема масштабности эффекта
В ходе предшествующих рассуждений мы предполагали, что некоторые эффекты явно велики, а некоторые явно незначительны по своему масштабу и что уровень предсказуемости в одних случаях очевидно высок, а в других — низок.
Напомним также, что мы убеждены в том, что исследование власти социальной ситуации над поведением стало одним из наиболее важных достижений социальной психологии, тогда как неспособность доказать наличие аналогичной власти у классических личностных черт или диспозиционных различий между индивидами явилась одной из величайших неудач психологии личности. Из данного утверждения неявным образом следует, что соответствующие эффекты влияния ситуации представляются в некотором очевидном смысле значительными, а эффекты влияния личностных качеств представляются в столь же очевидном смысле незначительными. Было бы полезно сразу же изложить некоторые наши первоначальные соображения о том, каким образом можно измерить или хотя бы просто более определенно судить о масштабности эффекта. Этот вопрос оказывается неожиданно трудным и противоречивым, но поскольку он является фундаментальным с точки зрения задач данной книги, то мы приложим все усилия, чтобы пролить на него немного света.
Начнем с замечания о том, что эффект может быть значительным или незначительным лишь по отношению к чему-либо. Для наших целей будет достаточно прибегнуть к трем определениям критериев относительной масштабности эффекта: статистическому, прагматическому и основанному на ожиданиях.
Статистический критерий масштабности
Рассматривая статистический критерий, необходимо начать с замечания, что масштабность эффекта имеет очень мало общего со статистической значимостью. Эффект почти любого масштаба может быть представлен как статистически значимый (т.е. проявляющийся неслучайным образом) просто путем сбора информации о достаточно большом количестве наблюдений. Один из авторов этой книги, обучаясь в аспирантуре, имел особенно убедительный повод осознать это, когда, развернув компьютерную распечатку статистического анализа данных, собранных со всей страны, и отыскав строку с зависимостью, которая его особенно интересовала, обнаружил статистически значимую корреляцию на считавшемся достаточным уровне 0,05, что заставило его запрыгать от радости. Глядя на это, один из его коллег вынужден был заметить, что корреляция, вызвавшая у него столь бурный восторг, составляла около 0,04 — уровень зависимости, весьма близкий к нулю. Подобная заурядная корреляция оказалась значимой лишь потому, что опросом было охвачено более тысячи респондентов. Таким образом, автор оказался прав в своем прогнозе: зависимость действительно имела место, но была настолько слабой, что не могла иметь никакого теоретического или практического значения.
Гораздо более разумное для определения масштабности экспериментальных эффектов соображение высказал Коэн (Cohen, 1965, 1977), предложивший судить о них в зависимости от изменчивости рассматриваемых переменных. Согласно критерию Коэна, разница между двумя средними величинами, соответствующая четверти стандартного отклонения в распределении соответствующего показателя, должна рассматриваться как малая; разница, соответствующая половине стандартного отклонения — как умеренная; и, наконец, разница, соответствующая целому стандартному отклонению, должна расцениваться как большая. Это и подобные ему статистические определения оценивают масштаб эффекта в зависимости от всех неучтенных, так называемых “случайных”, детерминант изменчивости или, иными словами, в зависимости от “уровня помех”. Данное определение ловко устраняет, а по сути игнорирует все соображения о природе рассматриваемой переменной и используемых единиц измерения. В этом (как станет ясно из обсуждения двух оставшихся критериев) заключается как его основное достоинство, так и его главнейший недостаток.
Прагматический критерий масштабности
Наиболее содержательным возражением против простого статистического определения, основанного на стандартном отклонении, является то, что во многих случаях нас нимало не заботят те эффекты, которые в соответствии с данным определением можно было бы квалифицировать как “большие”. И наоборот, иногда мы придаем огромное значение эффектам, оцениваемым с этой точки зрения как “незначительные”. Представьте себе, например, что вы узнали о некоем новом экзотическом лекарстве, способном продлить жизнь людям, страдающим от лихорадки Смидли, на срок, соответствующий 1,5 стандартного отклонения. Сначала это может вас заинтересовать, но затем вы выясните, что лихорадка Смидли представляет собой заразное тропическое заболевание, в результате которого не получившие помощь люди умирают в среднем через 40 часов после заражения при стандартном отклонении в четыре часа. Это означает, что данное лекарство может продлить жизнь в среднем еще на шесть часов. Если вдобавок вы узнаете, что стоимость одной дозы лекарства составляет 10 000 долларов, то ваш интерес, который вы уже и без того частично утратили, скорее всего и вовсе улетучится. (Вместе с тем некоторые исследователи-медики, пытающиеся разгадать тайну этого или родственных ему заболеваний, могут необычайно обрадоваться, узнав о столь незначительном с клинической точки зрения улучшении, поскольку оно может дать им ключ к действительно выдающимся открытиям и способствовать продвижению в исследованиях.)